Секс, смерть и адский флирт. Том первый

Иллюстрация обложки Шедеврум

© Антон S.A, 2025

ISBN 978-5-0065-8823-3 (т. 1)

ISBN 978-5-0065-8824-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мохнатый кошмар на танцполе

«Ещё раз что ли сдохнуть! – подумал он, но судьба уже танцевала вокруг него в жёлтых трусах со смайликами.»

В холодной мартовской тьме Москвы, где фонари дрожат от ветра, а улицы пахнут мокрым асфальтом и дешёвыми сигаретами, он шагал через толпу к неоновой вывеске клуба «Пульс». Высокий, с кожей бледной, как простыня после стирки, и глазами, что блестели, словно у кота, который только что сожрал хозяйскую канарейку, он казался просто ещё одним модником в длинном пальто. Никто не знал, что под этим пальто скрывается жажда, старая как мир, и клыки, которые могли бы сделать из шеи шедевр импрессионизма. Внутри клуба воздух был густым от пота, парфюма и синтетических битов, а девушки в обтягивающих платьях извивались на танцполе, будто змеи, которых кто-то забыл приручить. Он улыбнулся, обнажив зубы – идеально белые, слишком острые, но в этом хаосе никто не замечал таких мелочей. Сегодня ночью он хотел не просто крови. Он хотел танца, страсти и, возможно, пары глотков чего-то покрепче, чем борщ в бабушкиной столовой.

Он прислонился к липкому барному столу, бокал с чем-то красным – то ли вином, то ли чем-то, что он сам «добыл» в подсобке, – дрожал в его длинных пальцах. Свет стробоскопа бил по глазам, но взгляд его примагнитился к сцене, где стриптизёрша, чьи формы могли бы вдохновить скульптора на создание новой Венеры, изгибалась под хриплый ритм. Её грудь, тяжёлая и упрямая, как два арбуза, решившие доказать свою независимость, колыхались в такт музыке, гипнотизируя его до состояния, близкого к обмороку. А потом она повернулась, и он увидел это – густую, почти первобытную мохнатость, что начиналась где-то у пупка и уходила вниз, как лесной массив, забытый цивилизацией. Его клыки непроизвольно выдвинулись, глаза расширились, и внутри него боролись два импульса: то ли рухнуть на колени в экстазе перед этим диким зрелищем, то ли заорать от абсурдности происходящего, потому что даже для бессмертного хищника это было слишком. Он замер, застыв между восхищением и ужасом, как будто его многовековая душа впервые столкнулась с чем-то, что не объяснить ни кровью, ни вечностью.

Он резко отвернулся от сцены, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение, вызванное мохнатым откровением, когда к нему, покачивая бёдрами, подкатилась она – девица, будто сбежавшая из комедийного скетча с рейтингом 18+. На ней было платье, больше похожее на натянутый презерватив – ярко-розовое, с леопардовыми пятнами, которое обтягивало её фигуру так, что казалось, будто ткань вот-вот сдастся и лопнет с торжественным «пфф!». Грудь её торчала вперёд, как два боевых дрона, готовых к атаке, а ноги, длинные и слегка кривоватые, заканчивались туфлями на платформе, от которых даже уличные кошки шарахались в ужасе. Волосы – кислотно-зелёные, взбитые в причёску, напоминающую ватрушку, из которой кто-то выгреб начинку, – подпрыгивали при каждом шаге. Лицо её было щедро обмазано макияжем: губы алые, как у куклы, которую забыли снять с конвейера, а ресницы такие длинные, что ими можно было бы замести пол в клубе.

«Эй, красавчик, не хочешь поразвлечься?» – пропела она голосом, в котором мешались хрипотца от сигарет и сладость дешёвого ликёра. Она наклонилась к нему, обдав его волной аромата клубничной жвачки и пота, и игриво ткнула пальцем с облупившимся маникюром прямо в его грудь. Её взгляд обещал всё – от грязных танцев до утреннего похмелья, и он, всё ещё оглушённый стриптизёршей, вдруг понял, что ночь только начинается.

Он моргнул, пытаясь осознать, не приснился ли ему этот розово-леопардовый ураган, но она уже вцепилась в его руку своими липкими от блеска пальцами и потащила к танцполу. «Пойдём, милый, я покажу тебе, как вертеть попой так, что даже зеркала треснут!» – хихикнула она, и её голосок звенел, как ложка, упавшая в пустую кастрюлю. Её бёдра, обтянутые этим нелепым платьем, двигались с такой энергией, что казалось, будто она вот-вот запустит себя в космос, оставив за собой шлейф из блёсток и запаха переспелой клубники.

На танцполе она прижалась к нему так близко, что он ощутил, как её «боевые дроны» вдавливаются в его грудь, словно пытаются пробить пальто и устроить там гнёзда. Её руки скользнули по его плечам, а потом – о, ужас и восторг! – одна из них нырнула вниз, к его ремню, где она с энтузиазмом начала что-то искать, будто там был спрятан выигрышный лотерейный билет. «Ой, какой ты холодный, прям как мой бывший после трёх литров пива!» – прощебетала она, и её зелёные волосы хлестнули его по лицу, оставив привкус лака и абсурда.

В этот момент свет в клубе мигнул, и из колонок вместо битов вдруг вырвался звук, похожий на брачный зов лося, – кто-то явно перепутал треки. Она завизжала от восторга, приняв это за часть шоу, и начала извиваться ещё яростнее, задрав платье так, что стали видны её трусы – жёлтые, со смайликами, один из которых, кажется, подмигивал. Он, с клыками, уже готовыми выскочить от смеси голода и ошеломления, вдруг почувствовал, как её горячее дыхание обожгло ему шею. «Укуси меня, если хочешь, красавчик, я люблю пожёстче!» – выдохнула она, и в его голове закружился водоворот: то ли действительно впиться в эту шею, пахнущую дешёвым вином и похотью, то ли бежать, пока этот абсурдный эротический кошмар не засосал его целиком.

Он ещё не успел решить, кусать или бежать, как вдруг свет в клубе снова мигнул, и на сцену, будто по сигналу из какого-то безумного сна, высыпала целая стая стриптизёрш – голых, как обещание свободы после карантина. Их кожа блестела от масла и пота, отражая неон в диком калейдоскопе, а тела двигались с такой откровенностью, что даже воздух в клубе, казалось, покраснел от стыда. Одна, с татуировкой дракона, обвивающего её бедро, крутила бёдрами так, что дракон, похоже, оживал и рычал. Другая, с сосками, украшенными пирсингом в виде крошечных черепов, прыгала, заставляя черепа звенеть, как колокольчики на ветру. Третья – та самая, с мохнатой промежностью, – теперь избавилась от всех остатков одежды, и её «лесной массив» колыхался в такт музыке, словно приглашая заблудиться в нём навсегда.

А посреди этого хаоса девица с зелёными волосами, не желая уступать, сорвала с себя своё платье-презерватив, оставшись в одних жёлтых трусах со смайликами. «Держись, красавчик, ща будет шоу!» – завопила она и начала кружить вокруг него в танце, который напоминал рыбу, выброшенную на берег в приступе эпилепсии. Её руки дёргались, ноги заплетались, а зелёные волосы хлестали по воздуху, как щупальца спятившего осьминога. Она то приседала, то подпрыгивала, то тыкала его в грудь своими «дронами», пока смайлики на трусах не начали казаться ему ухмылками судьбы.

Стриптизёрши, заметив её безумный танец, решили, что это часть представления, и подтянулись ближе, окружив его голым, извивающимся кольцом. Одна из них, с ногами длиннее его вечности, провела пальцем по его губам, другая шлёпнула его по спине, а мохнатая королева сцены подмигнула и шепнула: «Не бойся, мы не кусаемся… пока». Его клыки пульсировали, кровь в венах – или то, что от неё осталось – закипала, и он понял, что оказался в эпицентре эротического абсурда, где грань между вожделением и кошмаром стёрлась, как мел на мокрой доске. А зелёноволосая всё кружилась, пыхтя и хихикая, пока один из смайликов на её трусах не отвалился и не прилип к его ботинку, словно печать этого безумного ночного проклятья. Толпа в клубе, подхваченная этим безумным вихрем, начала дёргаться в унисон – кто-то тряс руками, как будто отгонял невидимых ос, кто-то прыгал, словно пытался допрыгнуть до потолка и сбежать через вентиляцию. Голые стриптизёрши, зелёноволосая бестия и случайные зеваки слились в одну пульсирующую массу, где пот, блёстки и похоть смешались в коктейль, от которого даже воздух стал липким. «Ещё раз что ли сдохнуть!» – пробормотал он, чувствуя, как его многовековая выдержка трещит по швам под натиском этого абсурдного карнавала.

Пока зелёная фурия отвлеклась, завывая и извиваясь в своём эпилептическом танце – теперь уже с двумя стриптизёршами, которые пытались повторить её конвульсии, – он рванул к барной стойке, словно убегая от стаи голодных гиен в леопардовых стрингах. Добравшись до стойки, он рухнул на стул, пальто распахнулось, обнажив бледную грудь, и он бросил барменше, чьи глаза устало блестели из-под чёлки: «Бокал красного. Быстро».

Барменша, девица с пирсингом в носу и татуировкой «Живи быстро» на запястье, ухмыльнулась, оглядев его с ног до головы. «Красного, говоришь? У нас тут только „Кровь Дракулы“ осталась, подойдёт?» – подмигнула она, наливая густую бордовую жидкость в бокал. Он кивнул, не вдаваясь в споры, и одним глотком осушил половину, чувствуя, как вино – или что это было – обжигает горло, пока за спиной толпа продолжала бесноваться, а зелёные волосы мелькали в толпе, как сигнальный маяк безумной ночи. Он только успел поставить бокал на стойку, вытирая губы тыльной стороной ладони, как краем глаза заметил, что зелёная бестия прекратила свои конвульсии и теперь рыщет по клубу, словно пантера, учуявшая добычу. Её кислотные волосы торчали над толпой, как ядовитый флаг, а глаза, подведённые чёрным, блестели хищным азартом. Она крутила головой, вынюхивая его, и её жёлтые трусы со смайликами мелькали в неоновом свете, пока она проталкивалась сквозь танцующих, расталкивая всех своими «дронами» направо и налево.

«Да ёб твою ж налево!» – вырвалось у него, когда он понял, что она засекла его бледный силуэт у стойки. Зелёная оскалилась в улыбке, которая могла бы напугать даже его, и двинулась к нему, рассекая толпу с грацией трактора на стероидах. Её платформы гремели по полу, как копыта, а руки уже тянулись вперёд, будто она собиралась схватить его и утащить в своё логово из блёсток и похоти. Он вцепился в бокал, как в спасательный круг, и бросил барменше: «Ещё один, живо!» – надеясь, что алкоголь – или что там было в этом «Крови Дракулы» – даст ему силы либо сбежать, либо смириться с неизбежным столкновением с этой неудержимой эротической катастрофой. Она подлетела к стойке, как торнадо в туфлях на платформе, и шлёпнула ладонями по столешнице так, что бокалы зазвенели, а барменша едва не уронила бутылку. «Ну ты где, мой ледяной принц, я ж чуть не сдохла без тебя на том танцполе!» – выпалила зелёная, её голос дрожал от смеси обиды и похотливого энтузиазма. Её волосы теперь торчали во все стороны, как у ёжика, которому дали шокер, а один смайлик на трусах отклеился наполовину и болтался, словно флаг капитуляции.

Он закатил глаза, сжимая бокал так, будто это было последнее, что отделяло его от её хватки. «Да я тут, понимаешь, вино дегустирую, а ты там скачешь, как коза на батарейках!» – бросил он, стараясь сохранить остатки своего вампирского достоинства. Она хихикнула, наклоняясь к нему так близко, что он почувствовал запах её пота, смешанный с клубничным ликёром. «Ой, не прибедняйся, я ж видела, как ты на мои трусики пялился! Хочешь, сниму их вообще, чтоб тебе лучше видно было?» – прощебетала она, тыкая его пальцем в грудь и чуть не опрокинув его со стула.

«Да чтоб тебя, я ж чуть не ослеп от твоих смайликов, оставь их при себе!» – огрызнулся он, отмахиваясь от её руки, но она уже влезла на соседний стул, закинув ногу ему на колено с такой уверенностью, будто они уже были женаты лет сто. «Ну ты вредный, прям как мой кот, когда я ему ванну устраиваю! Давай, допивай своё винишко, и пойдём, я тебе такой танец устрою, что ты забудешь, как дышать!» – заявила она, хлопая ресницами так, что с них осыпалась тушь, как снег с ёлки в марте.

Он застонал, глядя в свой бокал, где «Кровь Дракулы» казалась единственным разумным собеседником. «Слушай, ты хоть понимаешь, что я тут сижу, потому что от твоего танца у меня чуть душа в пятки не ушла? А у меня её, между прочим, и так почти нет!» – выдал он, и она залилась хохотом, чуть не свалившись со стула, её «дроны» затряслись, как желе на вибростоле. «Ой, ну ты шутник, я прям влюбилась! Пойдём, мой бледненький, ща я тебя разогрею!» – и с этими словами она вскочила, схватила его за воротник и потащила обратно в гущу абсурда, пока он мысленно молился всем тёмным силам о пощаде. «Боже, за что ты так со мной! Я ж, бляха, ничего не сделал!» – орал он, пока зелёная тащила его за воротник, как упрямого осла на поводке, прямо в сердце танцпола. Его крики тонули в грохоте колонок, из которых вдруг вырвался новый трек – что-то среднее между техно и воплями демонов, которых насильно заставили петь в хоре. Толпа среагировала мгновенно: люди вокруг начали дёргаться, как зомби, подключённые к высоковольтным проводам. Руки взлетали вверх, ноги топали вразнобой, а лица искажались в гримасах, будто кто-то одновременно бил их током и щекотал подмышками.

Зелёная, не теряя ни секунды, вцепилась в него ещё крепче, её пальцы с облупленным маникюром впились в его плечи. «Давай, мой ледяной, шевели костями, а то я ща сама тебя раскачаю!» – проорала она ему в ухо, перекрикивая музыку, и тут же начала свой танец – смесь припадка и соблазнения. Она дрыгала ногами, как марионетка с порванными нитками, а её «дроны» подпрыгивали так, что могли бы сбить низколетящий снаряд.

Он пытался вырваться, но было поздно – толпа сомкнулась вокруг, и его затянуло в этот зомбированный хаос. Кто-то наступил ему на ногу, другая девица, с волосами, выкрашенными в цвет ядерной сирени, случайно ткнула его локтем в рёбра, а стриптизёрша с мохнатой промежностью, снова голая и блестящая, подскочила сзади и шлёпнула его по заднице с криком: «Жги, бледненький!» Его клыки непроизвольно выдвинулись, глаза закатились, и он понял, что это не просто ночь в клубе – это ад, который он каким-то образом проглядел за свои века существования. А зелёная всё орала: «Ну ты где там, не отставай!» – и крутилась вокруг него, как спутник на орбите, пока он мысленно прощался с остатками своего бессмертного рассудка. «Надо валить отсюда!» – пронеслось в его голове, пока он уворачивался от очередного шлепка мохнатой стриптизёрши и пытался не задохнуться от клубничного перегара зелёной. И тут, как по заказу, судьба подкинула ему шанс: к нему подкатилась какая-то девица в блестящем топике, больше похожем на фольгу от шоколадки, и начала крутить задницей с таким усердием, будто пыталась накрутить себе новый позвоночник. Её ягодицы вращались, как два вентилятора на максимальной скорости, и он на секунду замер, ошеломлённый этим гипнотическим зрелищем.

Зелёная, заметив конкурентку, выпучила глаза, как лягушка, которой наступили на лапу, и заорала: «А ну, швабра фольгированная, пшла вон от моего ледяного!» – и ринулась в бой, размахивая руками, словно ветряная мельница на стероидах. Её платформы топали по полу, как боевые барабаны, а волосы хлестали воздух, будто она пыталась отогнать рой невидимых мух. «Фольгированная» не растерялась и ответила тем же, махая руками, как пьяный дирижёр на концерте для глухих. Толпа, увидев этот махающий хаос, решила, что это новый челлендж, и тут же все начали дёргать руками в разные стороны – кто-то попал соседу по лицу, кто-то сбил стакан с барной стойки, а один парень вообще улетел в угол, споткнувшись о собственные конечности.

Он не стал ждать развязки этой битвы титанов и, пользуясь моментом, рванул к выходу, расталкивая зомбированную толпу. Выскочив на холодный воздух, он пробежал несколько кварталов, пока не оказался дома – в своей тёмной квартире с огромным гробом посреди комнаты, обитым чёрным бархатом и украшенным серебряными черепами. «С меня хватит таких вылазок, пора забыть это, как старый сон», – пробормотал он, наливая себе бокал красного вина из старинного графина. Он уже собирался забраться в гроб, предвкушая покой, как вдруг крышка со скрипом откинулась, и изнутри вылезла она – зелёная, с растрёпанными волосами и всё ещё в жёлтых трусах, на которых теперь остался один полуживой смайлик.

«Ну ты блин ваще даёшь, я за тобой бежала через всю Москву, чуть платформы не стоптала!» – завопила она, вываливаясь из гроба и тут же плюхаясь на пол, как мешок с картошкой. Её «дроны» подпрыгнули, а она, потирая ушибленное колено, добавила: «Думала, ты меня к себе в склеп затащить хочешь, романтик ледяной!» Он замер с бокалом в руке, глядя на неё, и понял: от судьбы не убежишь, не уйдёшь, не спрячешься – даже в гробу. «Да чтоб тебя…» – выдохнул он, а она хихикнула: «Ну что, наливай мне тоже, будем жить вечно вместе, мой бледненький!» – и тут он осознал, что эта ночь была только началом его персонального комичного ада.

Хруст в Темноте

Тоня, Марта и Маша мчались по пустынному шоссе в стареньком «Жигули», который скрипел и дребезжал на каждом повороте, словно жалуясь на свою нелёгкую жизнь. В салоне пахло дешёвыми духами, жвачкой и слегка подгоревшей мечтой о больших деньгах. Тоня, сидя за рулём, то и дело поправляла зеркало заднего вида, чтобы полюбоваться своими накладными ресницами, которые она приклеила накануне с помощью супер-клея – теперь они держались намертво, хоть и немного чесались. Марта, развалившись на пассажирском сиденье, листала какой-то мятый журнал про богатых мужиков, мечтательно причмокивая губами, накрашенными ярко-розовой помадой. Маша на заднем сиденье грызла ногти и болтала ногами, пытаясь попасть в ритм старой попсы, что хрипела из колонок.

– Слушай, Тонь, а если мы найдём миллионера, ты с ним сразу замуж пойдёшь или сначала шубу выпросишь? – хихикнула Маша, пнув спинку сиденья.

– Шубу, конечно, – фыркнула Тоня, не отрывая глаз от дороги. – А то вдруг он передумает, а я без шубы останусь. Лохов надо брать тёпленькими.

– А я бы яхту попросила, – мечтательно протянула Марта, облизнув палец, чтобы перевернуть страницу. – И чтобы капитан был молодой. С кубиками.

Девушки захихикали, но тут машина вдруг кашлянула, задёргалась, как в припадке, и с жалобным стоном заглохла прямо посреди шоссе. Тишина накрыла их, как мокрое одеяло, нарушаемая лишь далёким воем ветра да скрипом остывающего металла. Тоня хлопнула по рулю, Марта уронила журнал, а Маша вскрикнула:

– Это что, всё? Приехали?

Машина сломалась, шоссе пустовало, а их приключение, сами того не зная, только начиналось. Тоня вылезла из машины первой, хлопнув дверью так, что та чуть не отвалилась. Она упёрла руки в бёдра и уставилась на капот, словно взглядом могла заставить двигатель ожить. Марта, пыхтя, выбралась следом, придерживая подол своей короткой юбки, которая и без того мало что скрывала. Маша осталась сидеть внутри, прижавшись носом к стеклу, и жалобно протянула:

– Девчонки, а вдруг тут волки? Или медведи? Я в кино видела, как медведь машину разломал!

– Да какие медведи, Маша, ты что, в лесу, что ли? – огрызнулась Тоня, пнув колесо. – Это шоссе, тут максимум дальнобойщики шастают. Хотя… если симпатичный попадётся, я не против.

Марта хмыкнула и начала рыться в сумочке в поисках телефона, но, подняв глаза, замерла:

– Эм, девки, а у вас тоже связи нет?

Тоня выхватила свой старенький смартфон с треснувшим экраном и чертыхнулась – ни одной полоски. Маша, наконец, вылезла из машины, нервно теребя подол своей футболки с надписью «I’m too sexy», и пискнула:

– Это что, теперь пешком топать? У меня кроссы новые, я их только вчера с али заказала!

– Спокойно, – Тоня попыталась взять ситуацию в свои руки, хотя сама уже начала ёрзать. – Ща капот открою, посмотрю, что там. Я в ютубе ролик видела, как движок чинить.

Она с умным видом подняла капот, и оттуда повалил едкий дым, заставив её отскочить с визгом. Марта закашлялась, а Маша, театрально закатив глаза, заявила:

– Ну всё, Тонь, ты механик от бога. Может, ещё свечи ему споёшь, чтоб завёлся?

И тут, пока они спорили, из-за деревьев снова донёсся звук – уже ближе. Не просто хруст, а что-то ритмичное, будто шаги. Тяжёлые, уверенные. Подруги замолчали, уставившись в сторону леса. В сумерках, что медленно сгущались над шоссе, мелькнула тень – высокая, угловатая, с чем-то длинным в руках. Тоня сглотнула, Марта вцепилась в её локоть, а Маша прошептала:

– Это… это что, мужик?

– Или маньяк, – буркнула Тоня, пытаясь сохранить лицо. – Если маньяк, то пусть хотя бы богатый будет.

Тень приближалась, и вскоре из-за деревьев вышел он – здоровенный детина в потёртой кожаной куртке, с топором в одной руке и… пакетом чипсов в другой. Лицо его скрывала тень от капюшона, но зубы – белые и кривые – блеснули в ухмылке, когда он заговорил низким, хриплым голосом:

– Сломались, красотки? А я тут как раз мимо шёл. С топором и добрым сердцем.

И хрустнул чипсами, глядя на них так, будто они были следующим блюдом в меню. Тоня выпрямилась, гордо задрав подбородок, хотя внутри у неё всё сжалось от вида этого громилы. Она решила, что лучше держать марку – вдруг получится выкрутиться.

– Ну, допустим, сломались, – начала она, скрестив руки на груди. – А ты кто такой? Дровосек, что ли? Или просто топором по лесу гуляешь, как нормальный человек?

Детина хмыкнул, шагнул ближе и откинул капюшон. Лицо у него оказалось неожиданно молодым, хоть и покрытым трёхдневной щетиной, а глаза – тёмные, с каким-то странным блеском. Он сунул чипсы под мышку и похлопал топором по ладони, будто это был старый друг.

– Зови меня Серёга, – прогундосил он, растягивая слова. – Я тут… местный. Помогаю заблудшим душам. Особенно таким аппетитным, как вы. – И подмигнул Маше, отчего та ойкнула и спряталась за Марту.

Марта, пытаясь выглядеть невозмутимой, поправила волосы и кашлянула:

– Слушай, Серёга, если ты такой добрый, может, машину посмотришь? Мы бы отблагодарили… ну, деньгами, если найдутся. У нас в сумках где-то мелочь валяется.

Серёга оскалился ещё шире, будто сама идея денег его позабавила.

– Деньги – это скучно, – сказал он, облизнув губы. – А вот компания трёх таких цыпочек… это уже интересней. Давайте так: я вам движок гляну, а вы мне… развлечение устроите. А то в лесу скучно, только белки да ежи – никакого веселья.

Тоня закатила глаза, но внутри у неё похолодело. Она бросила быстрый взгляд на подруг: Марта уже нервно теребила ремешок сумочки, а Маша выглядела так, будто вот-вот расплачется.

– Развлечение, говоришь? – протянула Тоня, стараясь выиграть время. – А что ты умеешь, кроме как чипсы жрать и топором махать? Может, станцуешь нам, а мы похлопаем?

Серёга расхохотался – громко, с присвистом, отчего у девушек мурашки побежали по спине. Он шагнул ещё ближе, так что запах его пота и дешёвого одеколона ударил в нос.

– О, я танцор ещё тот, – сказал он, крутанув топор в воздухе с ловкостью, которой от такого амбала никто не ждал. – Но сначала давайте движок ваш глянем. А то вдруг вы тут надолго застрянете… со мной.

Он прошёл к машине, небрежно откинув капот шире, и начал копаться в моторе, что-то бормоча себе под нос. Тоня шепнула подругам:

– Девки, он псих какой-то. Надо валить, пока он занят.

– Куда валить? – прошипела Маша. – В лес? Там темно, я каблук сломаю!

– Да лучше каблук, чем шею, – огрызнулась Марта, косясь на Серёгу.

Но не успели они ничего решить, как Серёга выпрямился, вытер руки о штаны и повернулся к ним с ухмылкой:

– Плохи дела, красотки. Тут не починишь на месте. Но у меня домик недалеко. Пойдёмте, переночуете, а утром что-нибудь придумаем. – Он сделал паузу, глядя на них с прищуром. – Или останетесь тут. С волками. Выбирайте быстро, а то я ждать не люблю.

И снова хрустнул чипсами, будто это был финальный аккорд его предложения. Подруги переглянулись, будто каждая ждала, что другая придумает гениальный план. Но выбора особо не было: ночь опускалась на шоссе, как тяжёлая занавеска, а ветер уже завывал так, что казалось, будто кто-то скребётся в окна заглохшей машины. Тоня, сжав зубы, кивнула:

– Ладно, Серёга, веди к своему домику. Но смотри, без фокусов, а то я тебе этим топором сама мозги вправлю.

Серёга хохотнул, будто она сказала что-то невероятно смешное, и махнул рукой в сторону леса:

– За мной, цыпочки. Тут недалеко, шагайте веселей, а то ноги замёрзнут в ваших тряпочках.

Девушки, ворча и спотыкаясь, побрели за ним. Маша цеплялась за Марту, то и дело ойкая, когда ветки хлестали её по ногам, а Тоня шла впереди, стараясь не терять из виду широкую спину Серёги. Путь оказался неожиданно коротким – минут через десять деревья расступились, и перед ними возник дом. Не какой-то там сарай с дырявой крышей, как они ожидали, а приличный двухэтажный коттедж с широкими окнами, чистыми стёклами и даже аккуратной клумбой у входа. Свет изнутри лился тёплый, почти уютный.