Эра бумажных мостов

Как и ожидалось, комната с терминалом действительно могла считаться полностью изолированной: в ней не предусматривалось никаких окон, а вентиляционная отдушина была слишком мала, и через нее не пролезли бы ни человек, ни дрон. Бегло окинув помещение взглядом, Алекс достал из внутреннего кармана пиджака некое устройство, внешне напоминающее обычный смартфон, и установил на нем режим сканирования местности. Через несколько минут детектив сказал:

– Мне нужно поговорить с главным инженером, Петром Степанченко, так как только его следы, включая отпечатки пальцев и микрочастицы, я смог обнаружить в непосредственной близости от терминала.

– Вы полагаете, Петр Николаевич причастен к этому? – удивился директор, до сих пор молча наблюдавший за действиями сыщика.

– Нет, я только сказал, что мне нужно с ним поговорить.

– Сейчас я его позову, – сказал Наумов.

Петр Николаевич Степанченко оказался слегка полноватым человеком среднего роста, на вид ему было от тридцати до сорока. Глядя на него, Алекс подумал, что если бы перманентная коррекция зрения не стала бы со временем столь простой и доступной, то главный инженер обязательно носил бы очки – очень уж они подходили к его лицу, да и ко всему образу в целом.

– Петр Степанченко, главный инженер, – представился вошедший.

– Алекс, лучший в мире детектив, – произнес Алекс, протягивая ладонь для рукопожатия. – Я хотел вас спросить о системе безопасности, установленной на терминале. Как она работает?

– Вам подробно описать алгоритм?

– Нет, объясните в общих чертах.

– Наша система полностью защищена от любых попыток несанкционированного воздействия. Чтобы ввести какие-либо новые данные, требуется вот такое специальное устройство, – Степанченко показал небольшой черный предмет, похожий на переходник для флешек. – При этом скопировать что-либо с терминала невозможно, именно поэтому я и не работаю с его данными дома. Также система распознает лишь определенные виды программ, что защищает терминал от любой попытки загрузить вредоносное ПО. Мне же приходится шифровать информацию в специальном коде, если я хочу ввести ее в этот компьютер.

– Но ведь любую защиту при желании можно обойти?

– Теоретически – да, но в таком случае нужен прямой доступ к терминалу.

– Который, как я выяснил, был только у вас…

– Вы же не хотите сказать, будто бы я пытался украсть данные со своего рабочего места?!

– Конечно же нет. Если бы вы захотели провернуть нечто подобное, то сделали бы это несколько более изящно и так, чтобы пропажу никто не заметил. Кроме того, мне кажется, вы не заинтересованы в передаче ваших личных разработок третьим лицам, ведь это нанесло бы ущерб компании, а вы в ней, по сути, главный человек. По крайней мере, в данном ее филиале.

– Почему вы так решили?

– Хотя бы потому, что у вас есть доступ к терминалу, а у директора или начальника службы безопасности соответствующего доступа нет.

– Может, в какой-то мере вы и правы. Да, действительно. То, над чем мы здесь работаем, важно для меня лично – это моя работа, моя жизнь, и я ни за что бы не стал передавать секреты компании кому-либо другому.

– Тогда остается только один вариант – банальный сбой в системе.

– Но это невозможно!

– Почему? В конце концов, речь идет об обычной электронике.

– Вот здесь вы ошибаетесь, – с гордостью возразил Степанченко. – Видите ли, вся система в основе своей является не чем иным, как саморазвивающимся искусственным интеллектом последнего поколения – моя личная разработка.

– То есть вы хотите сказать, перед нами не просто терминал, а машина, обладающая разумом?

– В точности такой я ее и создал: с разумом, похожим на человеческий, правда, несколько усовершенствованным.

– А у этого разума есть имя?

– А почему вы решили, якобы у него может быть имя?

– Просто предположил. Раз это не обычный компьютер, а искусственный интеллект, то вы, скорее всего, как-то его называете.

– Да, я назвал ее ЭВээМма.

– ЭВээМма? Производное от ЭВМ?

– Верно. Глупо, да, но коль скоро приходится взаимодействовать с разумным, пусть и искусственным, созданием, то у него должно быть имя. А я просто ничего лучше не придумал.

– Значит, с ЭВээМмой непосредственно работаете вы один. Мне сказали, по понедельникам вас здесь не бывает, а в выходные?

– Даже если бы я и хотел, меня сюда все равно бы не впустили – политика компании, направленная на заботу о собственных служащих, что означает – никакой работы по выходным.

– А пока вы отсутствуете, терминал выключен?

– Нет, остается включенным, потому как ЭВээМма продолжает выполнять обработку полученных данных, и, когда я прихожу, она предоставляет мне готовые результаты.

– Так, понятно… А вы не пробовали спросить у самой ЭВээМмы, что произошло?

– Знаете, это первая мысль, пришедшая мне в голову, но Наумов запретил нам всем что-либо трогать.

– Ну а я разрешаю. Интуиция подсказывает, ЭвээМма сможет нам помочь.

– Тогда я подключу голосовой интерфейс, и вы сможете напрямую задавать ей вопросы.

На настройку ушло всего несколько секунд, после чего приятный мягкий женский голос из динамика произнес:

– Добрый день, Петр Николаевич.

– Здравствуй, ЭВээМма, – поздоровался Степанченко с искусственным интеллектом. – Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, хорошо. Все системы функционируют нормально.

– Ты в курсе, что кто-то пытался скопировать данные с терминала?

– Ложная тревога. Произошла программная ошибка. Но мне приятна ваша забота обо мне.

– Конечно, я забочусь о тебе! От этого терминала зависит функционирование всей нашей компании.

– Что ж, я понимаю. – в искусственном голосе прозвучали едва различимые нотки разочарования.

– Одну секундочку, – вмешался в диалог Алекс. – Гипотеза, разумеется, бредовая, но, кажется, я понял, что здесь произошло.

– Мы и так уже знаем – программная ошибка, – сказал Степанченко.

– А какова ее причина? – спросил Алекс.