Арт-пытка, или ГКП

Томский. Да, утопией. Это было утопией, то есть этого не было. Я долго не мог понять, что же мне делать в сложившейся ситуации, – не насильно ведь заставлять их, так сказать, общаться друг с другом. Но что-то все-таки надо было делать.

Крот. И тогда вы пошли к бомжу.

Томский. Все верно, вы можете прямо за меня рассказывать.

Крот. Попробую. Искали, искали вы этого бомжа (даже еще дольше, чем в прошлый раз), и, наконец, нашли. Он уже был при смерти, но успел прошептать вам на ухо…

Томский. Нет, не так. Мне не надо было искать его, да он к тому времени уже и не был бомжом. Когда я встретил его в прошлый раз, то прекратил его бомжацкое существование и обеспечил ему и место проживания, и занятие. Так что теперь я мог просто пойти к нему и спросить: как же мне разрешить возникшую проблему? Я пошел и спросил, и он мне ответил, причем вовсе не шепча на ухо. Вот что он мне сказал: «Общество тебе не нужно, но нужно со-общество. Это ты понял. Пойми и другое: народ тебе не нужен, но аналог народа, то есть те, кто непосредственно и будут составлять сообщество, тебе необходимы». «Как же так? – спросил я. – Разве творческие люди, которых я ищу и нахожу, разве они и не являются моим (условным) народом?». «Нет, – покачав головой, ответил он. – Творцы – это что-то вроде верхушки, элиты твоего со-общества, но далеко не само со-общество. Иди и ищи свой народ – только так ты обретешь искомое». «Но кто же они – мой народ?». «А в ком нуждается всякий творческий человек? Без кого он оказался бы никому не нужным?». Так спросил он, и словно пелена упала с моих глаз. Я понял, что мой поиск должен вестись в двух направлениях. Я должен искать творческих людей, но я должен искать еще и тех, кто будет творческих людей оценивать. Иными словами, я должен искать не только писателей, но и читателей. И, после того как в ГКП пришел тысячный читатель, я уже мог сказать, что мы стали реальным со-обществом. ГКП стало наконец той силой, о которой я мечтал. Утопия стала-таки реальностью.

Крот. Бурные, продолжительные аплодисменты.

Томский. Спасибо.

Крот. Это была ирония.

Томский. Да? Я не очень хорошо понимаю иронию.

Крот. Учитесь. Но, в принципе, я пока не вижу повода ни хлопать в ладоши, ни свистеть. Скорее хотелось бы опять-таки понять. Я, например, могу представить себе процесс поиска писателя, но процесс поиска читателя как-то совершенно не рождает в моей голове никакого образа. Что это вообще значит? Как это происходит? Какой в этом смысл?

Томский. На ваши три вопроса я отвечу одним: а кто такой, по-вашему, читатель?

Крот. Кто такой читатель?

Томский. Да, кто это такой?

Крот. Читатель – человек, который читает книги.

Томский. Неплохо сказано. Но как он их читает?

Крот. В смысле?

Томский. Ну, например, он их читает часто или редко?

Крот. Скорее часто, чем редко.

Томский. Не скорее, а совершенно точно. Если редко, мы никак не можем назвать его читателем. Подразумевается, что читатель – это человек, который читает книги каждый день.

Крот. Соглашусь.

Томский. Хорошо, тогда пойдем дальше. А чем еще, кроме чтения, занят читатель?

Крот. Этого мы не можем знать. Каждый конкретный читатель может быть занят каким-то своим делом.

Томский. Тогда назовите хоть одно дело для читателя.

Крот. Ну, например, он может сидеть в офисе, или быть адвокатом, или предпринимателем, или инженером – да кем угодно. Именно так – определение «читатель» никак не влияет на род занятий человека.

Томский. Да? А вот я знаю одного инженера, и он говорил мне, что после того, как он стал работать, то почти перестал читать.

Крот. Я думаю, это довольно распространенное явление.

Томский. Чрезвычайно распространенное. Но не получается ли тогда, что если профессия человека напрямую не связана с чтением, то велика вероятность, что он будет либо читать меньше, либо вообще перестанет заниматься этим делом?

Крот. Есть такая вероятность, признаю.

Томский. Тогда мой вопрос следующий: а существует ли такая профессия как читатель?

Крот. Есть профессия – литературный критик, которого можно назвать профессиональным читателем, но такой профессии как читатель – нет.

Томский. Вы всё правильно сказали, ошибочно только употребленное вами время. Вы говорите – нет, а я говорю – не было. Еще никогда в истории не было такой профессии как читатель, но теперь она уже есть. Мы ее выдумали, и мы же сделали ее реальной. Вы говорили, что абстрактный читатель может заниматься каким угодно делом, а я вместо этого говорю, что каждый конкретный читатель может быть занят только одним конкретным основным делом, а именно – он должен читать. Только если чтение становится основным делом – только тогда читатель, собственно, и становится – читателем.

Крот. Хм… Но что такое «чтение как дело», и чем оно отличается от «просто» чтения?

Томский. А чем отличается всякая профессия от любительства?

Крот. Профессионал получает за свое дело деньги.

Томский. Все правильно. Вот я и плачу своим читателям. Плачу самую обыкновенную зарплату. Именно так чтение превращается из хобби в работу.

Крот. Но ведь еще совсем недавно вы тут слагали целые оды против работы!

Томский. Слагал, потому что речь шла о творчестве, а творчество не должно быть работой. А вот оценка творчества – должна, а иначе она останется на любительском уровне или станет привилегией профессиональных критиков. До сих пор так и было – теперь стало иначе. Теперь мы получили читательскую массу, чьим основным занятием, чьей профессией является оценка произведений искусства. О книгах мы, естественно, говорили для примера, на самом деле оценивается все – книги, фильмы, картины, мелодии – все, что имеет эстетическую ценность. И наш читатель является одновременно и зрителем, и слушателем. Так что, когда я говорю «читатель», вы уж постарайтесь услышать в этом слове «читатель-зритель-слушатель».

24. Дорогое удовольствие

Крот. Постараюсь. Но содержать такую читательскую массу, наверное, довольно дорогое удовольствие?

Томский. Дорогое, и даже очень. Читатели обходятся мне дороже писателей. Но вам, конечно же, интересны конкретные цифры?

Крот. Естественно. А особенно зрителям. Всем интересно узнать, кто и сколько получает.

Томский. Хорошо, я удовлетворю ваше меркантильное любопытство. Мною разработана шкала зарплат для 10 000 читателей. 10 000 – проектная цифра, предполагаемый мною максимум читателей. Реально сейчас в ГКП что-то около четырех тысяч читателей, но мы все еще растем. Итак, расклад для 10 000 читателей такой:

Тот, кто входит в…

В первые десять тысяч – получают по тысяче $ в месяц (7 тысяч человек – 7 000 000 в месяц – 84 млн в год)

В первые три тысячи – по две тысячи (2 тысячи человек – 4 000 000 в месяц – 48 млн в год)

В первую тысячу: по три тысячи (900 человек – 2 700 000 в месяц – 32 400 000 в год)

В первую сотню: по пять тысяч (90 человек – 450 000 в месяц – 5 400 000 в год)

В первую десятку: десять тысяч (10 человек – 100 000 в месяц – 1 200 000 в год)

Итого: 84 +48 +32.4 +5.4 +1.2 = 171 млн $ в год. Плюс первый читатель по итогам года получает премию – 100 тысяч. Плюс еще разные бонусы за различные читательские достижения – общей суммой миллионов на 30 в год – итого выходит ровным счетом 200 миллионов. Такие вот дорогостоящие пироги!

Крот. Весьма впечатляющие пироги! Теперь я понял, кем я хочу быть. Не хочу быть писателем, хочу быть читателем!