Призрак «Старого Замка»
– Зачем это? – в ужасе спросил Рудольфо, указав пальцем на сложенные в кучу поленья и ветки. Ему хватило мужества переступить порог, но теперь он, похоже, снова задумался о том, чтобы сбежать.
Малик пропустил вопрос мимо ушей. Он уже высек искру, подпалил растопку и теперь наблюдал за тем, как разгорается пламя.
– Ты опоздал, – сказал он так, словно это значило совершить смертный грех. – Я предупреждал, чтобы ты не опаздывал.
– Я плохо рассчитал время на дорогу, я уже не молод, я… – принялся оправдываться гьянки.
– Неважно! – оборвал его ловчий. – Солнце уже почти зашло.
Малик подошёл вплотную к перепуганному нанимателю и вытянул руку ладонью вверх. Как бы спохватившись, Рудольфо быстро достал из-за пазухи мешочек с монетами и протянул ловчему, но Малик ухватил его за костлявое запястье и вывернул кисть с такой силой, что деньги упали на пол.
– Ой! – взвизгнул Рудольфо от боли. – Что вы делаете?
Но ловчий его по-прежнему не слушал. Свободной рукой он достал из-под плаща один из коротких кинжалов, висевших на груди и, ожидая новых криков, коротко взмахнул своим оружием, оставив на руке гьянки длинный неглубокий порез. Кровь тонкой струйкой потекла по пальцам Рудольфо и закапала на каменный пол, а сам он вырвался и, охваченный ужасом, бросился наутёк, но, добежав до выхода, замер на месте и тут же отпрянул назад, увидев ещё одного человека в дверном проёме.
Тем временем, разгоревшийся костёр остался единственным источником света в наступивших сумерках. Играя, языки пламени искажали саму суть вещей, превращая обыденное в невероятное. Вошедший человек был грузен и, бесспорно, широк в плечах, но пляска теней сделала из него неведомое чудовище – что-то среднее между медведем и железнобоком, а широкий просторный плащ делал обман ещё более достоверным.
– Как это понимать, ловчий? – прогремел новый гость, едва зайдя внутрь. – Кто это такой?
– Господин префект, – поприветствовал Малик второго своего нанимателя, радуясь, что хотя бы этот пришёл вовремя. – Пожалуйста, проходите к костру – мы скоро начнём.
– Я задал тебе вопрос, бродяга! – не унимался префект, почему-то решив, что оскорблениями и криком он добьётся от Малика подчинения. – Отвечай!
Рудольфо, между тем, стоял на одном месте, выпучив глаза, и ошарашено поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Самым заветным его желанием сейчас, наверняка, было просто раствориться в воздухе.
– Не узнаёте, значит? А он долго служил в вашей канцелярии, – объяснил Малик, с трудом подавив желание прикончить обоих прямо сейчас. – Это кузен покойного – он мне нужен.
Префект ещё раз внимательно рассмотрел Рудольфо, но даже при свете дня он вряд ли узнал бы человека, работавшего на него восемнадцать лет назад.
– Следовало предупредить меня, что ты будешь не один, – заметил префект несколько более сдержано.
– Господин… – пролепетал Рудольфо и снова стал пятиться, пока не упёрся спиной в обугленную стену.
Правитель города лишь махнул рукой в его сторону, не желая более отвлекаться.
– А, плевать! Давай уже – действуй! Покончим со всем поскорее!
– Ещё один момент, – спокойно возразил ловчий и поднял взгляд на потемневшее небо. – Дождёмся, когда он спустится…
В ответ тут же раздался задорный смех, эхом прокатившийся по всему дому. Рудольфо вскрикнул и сполз по стене на пол, а префект принялся орать ещё громче прежнего:
– Как это…
– Да, приятель, как это понимать? – перебил старика Атлас, непонятно как оказавшийся в дверях у него за спиной. – Кто этот второй доходяга? Твой кредитор? Что ж, так и быть, его я порешу совершенно бесплатно!
– Ты слишком рано, – Малик расстроено покачал головой. – Тени ещё не ушли из долины.
– Да брось, Беспалый! Делов-то: раньше начнём – раньше закончим!
– Ах ты, мерзавец! – префект, наконец, вышел из ступора и глядел на ловчего во все глаза.
Впервые со времени их знакомства Малик не без удовольствия расслышал в его голосе страх.
– Ты меня обманул!
– Разве? – ловчий пожал плечами, услышав запоздалое обвинение. – Я взял заказ и по-прежнему собираюсь его исполнить.
– Но ты обещал мне защиту!
– И мне! – вдруг подал голос гьянки, успевший уже забиться в угол и свернуться в клубок.
Малик изобразил задумчивость на лице, а потом со вздохом был вынужден сознаться:
– Да, на счёт защиты я солгал.
Атлас довольно хохотнул и придвинулся к префекту ещё на шаг, но, к чести этого человека, оказалось, что он не собирается сдаваться без боя. Короткий обоюдоострый клинок с тихим шелестом вылетел из ножен, и багряные отблески костра заметались в панике по полированной стали.
– Ну, давайте, негодяи, подходите! Я вам обоим кишки выпущу!
Но Атлас только расхохотался ещё сильнее.
– Брось эту железку, старик, – она тебе не поможет.
В каждой руке он уже держал по разбойничьему ножу и, пока лиходей приближался к намеченной жертве, его улыбка становилась всё шире.
Первый удар нанёс префект, но его круговой взмах со свистом рассёк пустой воздух. Последовавший за этим обратный выпад Атлас заблокировал одним своим ножом, а второй тут же воткнул противнику в живот. То есть попытался воткнуть, но вместо этого раздался надрывный металлический скрежет, и оружие отскочило обратно. На секунду Атлас замешкался, и, воспользовавшись этим, префект ударил противника кулаком в челюсть, но сил ему явно не хватило. Лиходей лишь разозлился пуще прежнего и сделал два практически неуловимых взмаха ножом: одним чиркнул противника по запястью, так что тот лишился своего оружия, а вторым – распорол префекту лицо, и тот упал на каменный пол, стоная и обливаясь кровью. Тут и Рудольфо принялся верещать, пожалуй, даже громче всех.
– Кольчуга! – не замечая криков, воскликнул Атлас с неподдельным восхищением. – Мозги у тебя всё же есть, приятель. Но ты, главное, не обижайся: жизнь несправедлива ко всем нам, иначе я повстречал бы тебя намного раньше…
Атлас сделал к своей жертве ещё один шаг, как вдруг оступился на ровном месте и замер, не в силах пошевелить левой ногой.
– Что за…? – озадаченно произнёс лиходей, глядя на рукоять метательного ножа, торчащую из его икры.
Тут же пришла и боль, и Атлас, ухнув, повалился на пол вслед за остальными.
– Довольно! Тебе его убивать не нужно, – пояснил Малик, держа наготове второй клинок. – Ты уже сыграл свою роль.
– Что? – Атлас всё также удивлённо взирал на свою рану, из которой быстро вытекала кровь, собираясь в лужу у него под ногами. – Ты предал меня, Беспалый?
Тут и Рудольфо на время перестал кричать и совершенно безумным, ничего не понимающим взглядом смотрел теперь даже не ловчего, а на пламя у него за спиной.
– Да, – подтвердил Малик, больше не пытаясь притворяться. – Четыре предателя в одном заброшенном доме – наконец-то, всё готово!
5
В воздухе повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь треском костра да тихими стонами раненого префекта, по-видимому, потерявшего один глаз. Малик с интересом наблюдал за тремя негодяями, лежавшими прямо перед ним на грязном полу, обагрённом их кровью. Кем же они всё-таки считают его теперь? Безумцем? Чудовищем? Или коварным лиходеем, что сумел обмануть их всех? На самом деле, все варианты отчасти верны: ловчий – вот правильный ответ.
– Что за чушь ты несёшь, Беспалый? – первым, как и ожидалось, пришёл в себя Атлас. – Какие ещё предатели?
– Да вот, например, – кивнул Малик в сторону префекта. – 18 лет назад Андакар Ореасс, выходец из центральной Империи, благодаря протекции барона Мистальи был назначен префектом Саламанты и спустя несколько дней после приезда пировал в этом самом доме. Хозяин был известным в городе человеком – потомком уважаемого купеческого рода, которому издавна принадлежали лучшие горные виноградники, две лавки в Саламанте и корабль, возивший сладкое вино в Реут и прочие городки на побережье. Он был богат, но не был независим: винокурни всегда принадлежали городу, и его новый правитель, вкусив пищу под гостеприимным кровом, заключил с купцом выгодный договор, обещав тому свою помощь и поддержку. В последующие недели префект сделал всё, чтобы поставить Висенте Кандарима на грань полного разорения, а спустя всего месяц после того пира Андакар объявил всю собственность купца своей. Пятьсот дукатов – во столько вы тогда её оценили, занизив стоимость в десять раз, да и эти деньги уже некому оказалось платить.
– Вот именно! – проревел префект, силясь очистить от крови оставшийся глаз. – После пожара всё это было уже ничьим!
– Да, но за два дня до трагедии ваш личный секретарь, чьё имя вы всегда забывали, – ловчий сделал паузу и взмахнул рукой в сторону угла, в который забился Рудольфо, – узнал, что вы отдали своей страже приказ отыскать в городе подходящего разбойника: достаточно отчаянного, чтобы пойти на убийство, и достаточного умного, чтобы не болтать об этом. Слышал он и имя жертвы, но брата не предупредил…
– Я хотел! Но тогда убили бы и меня… – залепетал в ответ гьянки.
– Ложь! Завещание – вот о чём ты думал – о сотне золотых, что оставил тебе брат на случай своей насильственной смерти и разорения. На них ты купил себе и дом, и сад и ни разу не пожалел о своём выборе вплоть до того дня, как услышал о призраке и его жертвах. А всё потому, что тогда ты испугался и сжёг вторую часть завещания, позволив префекту забрать себе всё остальное. Вот только треть от той сотни всё равно никогда не была твоей: ты должен был отдать её племяннице и заботиться о ней как о собственном ребёнке – ты не только не спас своего брата, но даже не выполнил его последнюю волю.
– Очень интересная история, – заметил вдруг Атлас, – но я-то здесь причём?
– Всё просто: ты и был тем самым разбойником, что проник ночью в поместье и лишил хозяина жизни.
– Допустим, – нехотя согласился лиходей. – Хоть я и не представляю, откуда тебе это известно, но ты прав – Кандарима убил я. Но я его не предавал!
– Неужели? – усмехнулся Малик, дивясь тому, что Атлас продолжает всё отрицать. – В ту пору ты был ещё молод и прежде никого не убивал, но предложенная плата оказалась слишком заманчивой – один золотой дукат. Деньги ты взял, но как бы ты справился, если б купец не подставил сам свою голову под твой удар? Взамен он просил лишь одного – не трогать его дочь. И ты поклялся ему в этом, а потом поджёг поместье и, уходя, запер за собой дверь. Ты обрёк его ребёнка на смерть!
– И что? – не сдавался Атлас, которому раскаяние, похоже, было неведомо. – Тебе-то какое дело? Если решил наказать виновных, то почему ждал 18 лет?
– Я – Малик Беспалый, я – ловчий, и я всегда выполняю заказ.
С этими словами, смысл которых был ясен только ему одному, Малик обернулся к костру и бросил в огонь горсть чёрного порошка. Пока Империя не развалилась на части, за одно только хранение этой смеси ловчего повесили бы на ближайшем суку. И не зря: уже начавшее затухать пламя разгорелось с новой силой, окрасившись при этом в ядовито-зелёный цвет. Костёр затрещал, и искры колдовского огня посыпались на пол на несколько шагов вокруг, вспыхнуло лампадное масло, которое Малик щедро разлил по всему дому, и дорожки цветного пламени исчертили пол, стены и потолок, словно невидимый глазу паук поймал четырёх человек в свои сети.
– Он идёт! – выкрикнул Малик, любуясь своей работой. – И он жаждет мести!
– Призрак! – воскликнул Рудольфо и бросился к двери, но огонь преградил ему путь.
– Оставь уже эти бредни, Беспалый? – заорал Атлас, изо всех сил пытаясь подняться на ноги. – Это же я прикончил того пьяницу!
– Да, тот был вторым, но была ведь ещё и первый…
Пламя стало вдруг быстро менять цвета: из зелёного стало голубым, потом лиловым и дальше – кроваво-красным. По дому прокатился рёв, и от дальней стены по ту сторону костра отделилась тень и поплыла по воздуху к призвавшим её людям. Костёр взорвался, разметав по дому раскалённые угли, когда призрак прошёл через него, и ловчий поспешил убраться с его пути.
– Нет, не трогай меня! – закричал лиходей, лежавший к призраку ближе всех.
Брошенный нож пролетел сквозь прозрачную фигуру, не причинив ей никакого вреда. Дух сделал тоже самое – прошёл через Атласа насквозь, не задержавшись ни на мгновение. Лицо разбойника исказила мука, а тело окоченело от боли, и он застыл на месте, уже не дыша. Бледная тень, тем временем, обрела форму и уже не просвечивалась, как прежде. Призрак протянул руку и сомкнул пальцы на горле у префекта.
– Пощади… – прохрипел тот и замолк навеки.
Теперь мстительный дух уже не летел по воздуху, а подходил к последней жертве.
– Нет, брат, умоляю тебя… Прости…
Призрак ничего не ответил – только сгрёб своего кузена в охапку, словно был очень рад его видеть. Рудольфо раскинул руки, словно бы для ответных объятий, но через секунду рухнул на пол безжизненной тушей.
Малик затаил дыхание: оставался очень маленький шанс, что на этом всё и закончится, но тут призрак повернулся к нему лицом. Да, теперь это был он – хозяин дома, Висенте Кандарим. Виновные в его смерти понесли заслуженное наказание, но налитые кровью глаза призрака означали, что этого ему явно недостаточно.
– Ну, вот мы и вдвоём, – объявил Малик, скорее даже самому себе. – Чего же ты ждёшь?
По-видимому, призрак ждал как раз этих слов и напал, едва ловчий закончил говорить. Но если он думал, что всё будет также легко, то новый противник сумел его разочаровать. Когда до призрака оставалась всего пара шагов, ловчий выхватил из ножен, висевших на поясе, короткую изогнутую саблю и рубанул наотмашь по его груди. Широкий разрез расчертил мёртвое тело от плеча до бедра и заставил Кандарима с криком отступить назад.
– Трое за раз – это перебор, – объяснил противнику Малик. – Ты слишком близко подошёл к нашему миру – миру плоти и чувств. Боль – как раз одно из них.
Призрак внимательно выслушал ловчего: при таком насыщении он мог даже уловить смысл сказанного, но никакие слова не заставили бы его сейчас остановиться. В следующие несколько минут Малик без устали махал мечом, нанося глубокие раны одну за другой. Это удерживало Кандарима на расстоянии, пока он не понял, что боль скоротечна и не может причинить ему настоящий вред, и тогда он резко шагнул навстречу мечу, позволив пронзить себя насквозь, а сам ударил ловчего в сердце.
Зачарованный плащ ответил на это низким гулом и яркой синей вспышкой. Ловчий отлетел назад, но тут же совершенно невредимый поднялся на ноги – не зря он всё-таки таскал весь день эту шкуру! Жаль только, что заклятие одноразовое, а его оружие торчит теперь у призрака из груди. Поэтому, не придумав ничего лучше, Малик подобрал с пола ещё тлевшую головню.
– А вот другое забытое ощущение, – сказал он и бросил деревяшку в противника, добавив следом ещё щепотку порошка.
В мгновение ока призрак превратился в пылающий факел, но ловчий не собирался наблюдать за орущим от боли мертвецом: у него в запасе остался ещё один трюк, но провернуть его нужно в правильном месте. Колдовской огонь охватил уже весь первый этаж, но даже для него камень не самое лучшее топливо, так что у ловчего оставалось ещё немало времени до того, как пламя проникнет наверх, но, чтобы попасть туда самому, Малику пришлось подготовиться заранее. Деревянная лестница сгорела дотла ещё при старом пожаре, и ловчий, купив у кузнеца два десятка стальных прутьев, вбил их в стену под уклоном и теперь поднялся по ним на второй этаж не хуже, чем по ступеням. Естественно, призрак так сделать не мог.
Получив возможность передохнуть до тех пор, пока Кандарим снова не лишиться тела, Малик бросил взгляд на звёздное небо, раскинувшееся над ним во всём своём великолепии. Мириады крошечных огоньков сверкали, словно россыпь бриллиантов, окаймлявших два огромных драгоценных камня: бледно-серый Менгор, ставший теперь лишь узким месяцем, медленно ползущим вверх от края горизонта, и белоснежную Лотиль, что, спасаясь от него бегством, уже достигла зенита. Наступило время теней, час Пробуждения.
Расчищенный проход привёл ловчего в комнату, что показалась бы маленькой любому, если ты, конечно, не ребёнок. Именно здесь, встав спиной к наружной стене, Малик собрался принять последний бой.
Ловчий успел досчитать до двадцати шести, когда призрак с большим трудом сумел-таки проплыть сквозь пол в центре комнаты, и тогда Малик бросил своё оружие ему под ноги. Маленький детский медальон в форме сердечка с короткой подписью «С любовью…» засиял в лунном свете так ярко, словно это была ещё одна звезда, упавшая с неба.
Призрак замер на месте, уставившись на диковинную вещицу, и ловчему на миг показалось, что он её узнал.
– Твоя дочь осталась жива, – сказал Кандариму ловчий. – Довольно смертей! Ты отомстил – теперь ты можешь уйти.
Два-три удачных случая из десяти – таковы были шансы на успех. В этот раз ловчему не повезло. Призрак оторвался от медальона, и Малик понял: Висенте Кандарим умер вновь, стоящая же перед ним тень уже ничем не напоминала человека. Но в час Пробуждения в доме с тремя трупами этот призрак просто не мог быть один. Снизу послышались вскрики, похожие на завывания ветра, и дух купца заметался по комнате: то ли от страха, то ли от нетерпения.
– Чёрные души, замученные порождением тьмы, убитые без права на покаяние и прощение, преданные тем, кто клялся их защищать – таким не обрести покой. Они пришли за мной – это верно, но кого же они в итоге выберут: предателя или убийцу?
Три слабых мерцающих облака поднялись на второй этаж, заполнив собой тесную комнату. Эти духи, конечно, ещё слабы, но их трое. Старого призрака им не победить, но если они нападут на него, то никто уже не переживёт эту схватку.
В своей работе ловчему часто приходится просто ждать, а ждать Малик Беспалый умеет лучше всех.
6
Ночь подошла к концу. Ласковое утреннее солнышко лениво поднималось над морской гладью Жемчужного залива. Океан сверкал всеми цветами радуги, сливаясь вдали с алеющим небосклоном.
Алекса стояла на пригорке и с упоением вдыхала свежий морской воздух, и слушала, как бьются волны о высокий скалистый берег. Раньше она с лёгкостью взбегала по узкой тропке, ведущей прямо от её дома на вершину холма, но теперь ей требовалось время, чтобы перевести дух. Маленький деревянный домик – обычное пристанище рыбацких семей – терялся среди других подобных строений, теснившихся поближе друг к другу у самой кромки прибоя, а за спиной у девушки раскинулись прекрасные зелёные холмы, по которым, радостно блея, ходили овцы и козы.
Никки, пыхтя и отдуваясь, наконец-то забрался на вершину вслед за матерью. Крепкий пятилетний мальчуган уже давно привык просыпаться с рассветом, а скоро, должно быть, попросится в море с отцом.
– Я пойду за Белянкой! – объявил он матери, слегка отдышавшись.
– Хорошо, дорогой, – разрешила Алекса с улыбкой и погладила сына по голове. – Только не убегай далеко.
Никки кивнул и весело помчался к пасущимся животным. Он как две капли воды похож на своего отца, только светлые волосы унаследовал от неё, да ещё привычку смотреть в океан часами напролёт. Хороший, добрый и красивый мальчик.
Алекса вдруг поймала себя на том, что поглаживает живот и смущённо убрала руку. Она пока не сказала мужу, что понесла, но знала, что он будет рад, несмотря на все трудности, что сулит рождение второго ребёнка.
«Всё в порядке, милая, – мы справимся», – скажет он в ответ, как говорит всегда, а на следующее утро ещё затемно снова отправится в открытое море. Таков удел простого люда: каждый новый день – как вызов судьбе.
Никки заливался радостным смехом, играя со своей любимицей, и его мать уже собралась возвращаться в дом. Она могла позволить себе ещё несколько мгновений покоя, да только помнила – работа не ждёт. Но тут Алекса увидела его.
Ловчий шёл по натоптанной тропе, соединявшей вершины холмов: он то полностью пропадал в низине, то вновь появлялся на пригорке, становясь с каждым разом всё выше у неё на глазах. В том, что это именно ловчий, Алекса ничуть не сомневалась: никто другой не стал бы надевать дорожный плащ в такой день. Куда труднее ей было не думать о том, какие вести он несёт с собой. При первой встрече она так сильно беспокоилась, что действует за спиной у мужа, что даже толком и разглядеть его не смогла. Помнила только, что лицо его всегда оставалось каменным, а голос совершенно бесстрастным.
– Заказ исполнен, госпожа, – сказал ей ловчий, слегка склонив голову. – Дух вашего отца отныне покоится с миром.
Девушка тут же выдохнула с облегчением, даже не подумав сомневаться в услышанном, но до полного спокойствия ей было ещё далеко.
– Я видела ночью зарево: небо над горами переливалось десятком разных цветов. Что случилось?
– Да, боюсь, что я сжёг поместье во второй раз, – со вздохом признался ловчий, и на хмуром лице, наполовину скрытом под капюшоном, появилась вдруг робкая улыбка. – Надеюсь, вы не сильно сердитесь?
– Ну, что вы! – с трудом улыбнулась Алекса в ответ. – Этот дом уже давно перестал быть моим…
Она внезапно замолчала, стараясь прогнать дурные воспоминания, которые, как она надеялась, оставят её теперь навсегда.
– А как вы спаслись в прошлый раз? Вам ведь и пяти не было…
Последние слова ловчий произнёс так, словно уже жалел о своём вопросе – о том, что не сдержался. А Алексе показалось вдруг, что прохладный ветерок, задувавший с моря, стал обжигающе горячим, и девушка по привычке поправила прядь волос, закрывавшую обожжённую часть лица. Она бы и рада была промолчать, но человек, спасший душу её отца, заслуживал знать правду.
– У слуг, работавших в поместье, был отдельный вход, – начала она свой рассказ. – В тот день в городе встречали весну, и отец, как всегда, отпустил всех домой, к своим семьям. Даже моя няня ушла, так что та дверь тоже оказалась заперта, но в ней ещё до моего рождения прорезали калитку, чтобы Василевс мог спокойно уходить и возвращаться, когда ему вздумается.
– Василевс – это кот? – догадался ловчий.
– Это огромный хищный зверь! – рассмеялась Алекса. – Весь дом его любил и отец тоже, а я, так и вовсе, души не чаяла. Когда начался пожар, он стал громко кричать и прибежал в мою комнату. Я проснулась и пошла за ним, сначала через калитку выбрался он, а потом и я. Только обожглась по дороге, когда искала отца…
– Не нашли? – помедлив, спросил ловчий.
– Хвала Небу, что нет!
Ловчий кивнул и, скинув с плеч объёмную сумку, протянул её Алексе.
– Что это? – недоуменно спросила она, принимая тяжёлую ношу.
Не получив ответа, девушка развязала тесёмки и заглянула внутрь.
– 531 золотой дукат имперской чеканки, – голос ловчего звучал откуда-то издалека, так что Алекса едва различала слова. – Это ваше наследство. Сожалею, что ждать пришлось 18 лет.
Сумка вдруг выскользнула у девушки из рук, и монеты громко звякнули, когда она упала на землю. Плохо владея собой, Алекса отступила назад.
– Откуда это? Что… что вы сделали?
– Какая разница? – ловчий пожал плечами, а неожиданно сильный порыв ветра сорвал с него капюшон и принялся ерошить светлые волосы. – Мне решать, как именно я выполняю работу, и важно лишь то, что я всегда довожу дело до конца. Пройдёт ещё несколько дней, а то и недель, прежде чем найдутся смельчаки, что рискнут пробраться в «Старый Замок». Но там, как и прежде, они найдут лишь оплавленные стены да пепел под ногами – колдовской огонь не оставляет следов.
Ловчий посмотрел на рыбацкие лачуги, сбитые в кучу на краю обрыва, и взгляд его как будто погрустнел.
– В четырёх днях пути отсюда есть город поменьше: в Лайвалетте не любят задавать лишних вопросов и к чужакам относятся без предубеждений. На эти деньги вы купите себе небольшой уютный домик и долю в порту или участок под виноградники. Если ваш муж не полный болван, то до конца жизни вы уже ни в чём не будете нуждаться.
Алекса в панике замотала головой, всё ещё не веря в происходящее.
– Нет, я не могу…
– Полно вам, госпожа! – прервал её лепетания ловчий, продолжая смотреть на бескрайнюю гладь залива. – Неужели рыбацкие семьи живут нынче настолько хорошо, что вы отказываетесь от таких денег? Разве они не нужны вам и вашим детям?
Алекса вздрогнула от последних слов и только тогда заметила, что опять держит руку на животе.
– Но возьмите хоть часть… – предложила она, чувствуя, как глаза наполняются слезами. – В награду…
– Вы мне уже заплатили, – удивлённо напомнил ловчий, повернувшись к ней лицом.
– Всего два серебряных и горсть медяков!
Усталое, загорелое лицо ловчего вдруг просветлело, а в лукавых глазах цвета весенней зелени заиграли весёлые огоньки. Глядя на него сейчас, Алекса вдруг поняла, что этот суровый, взрослый мужчина вряд ли старше её мужа, и очень недурён собой, если уж на то пошло…
– Сумма не имеет значения, – мягко сказал он ей. – Вы отдали всё, что у вас было.
