Продавец снов

25

Полицейский катер покачивался на волнах, и инспектора слегка укачивало, Джонсон, напротив, легко переносил это небольшое морское путешествие, и единственное, что его раздражало – ледяной ветер, дувший со стороны суши. Города отсюда почти не видно – его серую громаду, расстилающуюся по побережью, скрывает белесоватая дымка, и если не приглядываться, то можно подумать, что катер и люди находятся посреди океана.

Водолазы искали останки мистера Дайсона. Узнать координаты этого места стоило немалых трудов Джонсону, Тиму и инспектору. Джонсон, посмотрев сон не меньше десяти раз, так и не смог сказать что-то определенное, и на этом немало попортил свое здоровье. И проблему удалось решить только с помощью инспектора – он уговорил посмотреть сон знакомого с прибрежными водами капитана, и тот, едва не потеряв рассудок, указал, где же произошло убийство. Правда, для этого пришлось поломать голову Тиму – настроить сон миссис Дайсон под мозг этого немолодого уже капитана оказалось чрезвычайно трудно.

И сейчас полицейский катер покачивался на волнах под серым небом, инспектора мутило, Джонсон курил, а двое водолазов осматривали дно. Шумно работал большой воздушный насос, от которого в воду протянулись два красных резиновых шланга. Водолазы, привязанные к катеру тросами, не подавали никаких сигналов, и чем дольше времени проходило, тем больше волновался Джонсон, тем чаще он курил, и тем более нервной становилась его походка.

Вдруг один из тросов дважды дернулся, одновременно зазвонил звоночек – водолаз подал сигнал к подъему. Водолазная команда, до этого лениво сидевшая на лавке у борта, быстро, совершенно без суеты, и почти без слов принялась за работу: трос был подвешен к крюку крана, натужно заработала лебедка, и через пару минут над поверхностью воды показался большой медный шлем с трем круглыми окошечками. Водолаза быстро подняли на палубу, усадили, помогли снять шлем.

Водолаз устало вздохнул, провел рукой по совершенно мокрым от пота волосам, выпил воду из предложенной ему железной кружки.

– Нашли. В большой трещине, как вы и сказали, мистер Джонсон. Лежит скелет, он прикован цепью к камню. Скелет человеческий, лежит давно, на нем даже одежды не осталось – все, наверное, съели рыбы, да так истлело.

Джонсон тоже вздохнул, но с облегчением. Инспектор хмуро посмотрел на него, но ничего говорить не стал.

– Да, а рядом мы нашли вот это. – водолаз полез в садок, прицепленный на широком поясе, и извлек из него нечто, что раньше было ременной пряжкой, какой-то обросший ржавчиной тонкий цилиндрик и почти чистый серебряный портсигар. – Больше там ничего не было. Скелет поднимать будем?

Все посмотрели на инспектора, тот, совершенно зеленый от донимавшей его морской болезни, утвердительно кивнул. Это послужило сигналом для водолазной команды, которая прикрепила к крану особый крюк с коротким тросом и карабином на конце, и начала опускать его в море. Скоро второй водолаз, получив внизу этот крюк, и прикрепив к нему скелет, подал сигнал.

Через две минуты на палубе лежали изъеденные морскими животными и соленой водой останки мистера Дайсона, а следом появился и второй водолаз.

– Ну как, инспектор, теперь вы мне верите?

– Не торопитесь, Джонсон. Вдруг это вы спрятали труп здесь, и теперь просто морочите нам голову. Сначала нужно все проверить, а потом делать выводы.

Действительно, пока не было никакой уверенности, что водолазы обнаружили скелет мистера Дайсона. Может это вообще какой-то посторонний скелет? Но все сомнения скоро развеялись: и на портсигаре, и на дорогой авторучке (это был тот самый цилиндрик) стояли инициалы и вензель, принадлежность которых не вызывали сомнений. Это действительно был мистер Дайсон.

Это стало вторым подтвержденным убийством – двум днями раньше Джонсон принес инспектору останки юного Билли Хиггинса, и эксперты подтвердили, что Тим не ошибся, сделав верные выводы. Правда, ни у Тима, ни у полиции не было никакой возможности доказать, что эти микроскопические кусочки костей и химические вещества действительно являются останками малыша Билли.

А вчера полиция смогла, наконец, получить разрешение на демонтаж стены в загородном доме, который когда-то принадлежал мэру. Эта операция вызвала ряд трудностей, потому что в этом доме давно живут другие люди, и они никак не могли взять в толк, зачем полиции нужно не просто провести обыск, но еще и поломать стену. Дворе рабочих с самого утра под присмотром инспектора, двух офицеров и Джонсона начали ломать стену, и через пару часов дом заполнился ужасным запахом медленно разлагающихся тел. Превозмогая вонь, с тканевыми масками на лицах, рабочие с большим трудом сломали бетонный саркофаг, и извлекли из него полуистлевшие тела взрослой женщины и мальчика лет одиннадцати.

Это зрелище надолго запало в душу Джонсону – лицо мальчика, искаженное ужасом, пугало, вызывало непреодолимое желание отвернуться и сбежать из этого дома. Еще долго детектив не мог забыть это лицо. А нынешние хозяева дома озадачились вопросом смены места жительства, потому что этот дом теперь одним своим видом наводил легкую панику в его жильцах.

Скоро было подтверждено, что смерть произошла точно, как во сне мэра увидел Джонсон. А после находки останков мистера Дайсона инспектор перестал сомневаться в правоте Джонсона. Все складывалось так, как говорил детектив. Теперь оставалось проверить остальные сны, однако Джонсон не торопился этого делать, а инспектор деликатно молчал, справедливо полагая, что это не очень приятная процедура.

Но инспектор даже не догадывался, насколько это неприятно.

26

– Добрый день, мистер Эванс.

– Это снова вы, мистер Джонсон? Xто заставило вас позвонить мне снова?

– Все то же – мне нужна встреча с вашим продавцом снов.

– Мы уже говорили об этом, или вы забыли? А если забыли, то я повторю: возможен или официальный визит полиции, или деньги.

– Я не привык повторять дважды. Где можно с вами встретиться?

– Что?!

– У главного управления полиции через двадцать минут вас устроит?

– Здесь я назначаю встречи!

– Охотно верю. Но я слишком долго ждал. Так вас устроит это время и место?

На том конце провода не ответили, и Джонсон слышал лишь легкий шум, будто внутри автомобиля, в котором иногда проскакивал электрический треск телефонной линии.

– Хорошо, Джонсон. Но учтите – если вы не выполните условия, я буду вынужден принять меры.

– Меры? О, сколько угодно! Я буду ждать.

Детектив положил трубку. На него вопросительно посмотрел инспектор, сидевший на противоположном конце стола.

– Через пятнадцать минут я иду на встречу с Эвансом. Только прошу – давайте без слежки.

– Черт вас побери! Мы обо всем договорились, а я привык выполнять уговор. Вы не увидите моих ребят.

– Не увидим? Так мы их не увидим, или их не будет?

– Идите уже!

Детектив взял небольшой кейс с деньгами – усилиями инспектора удалось получить некоторую сумму, которой с лихвой хватало на заказ сна через Эванса. Но самое главное было незаметно спрятано во внутреннем кармане плаща – небольшая коробочка, сконструированная Тимом. Джонсон не совсем понимал, как это все работает, он лишь уловил основной смысл – в этой коробочке находится миниатюрный радиопередатчик, сигналы которого помогут узнать место его нахождения.

За дверью Джонсона ждал Тим, который тут же подбежал к нему, и начал давать последние инструкции.

– Значит так, вот этот провод, который протянут у тебя от пятки до плеча, ни в коем случае не трогай – это антенна…

– Ты уже говорил, я все помню.

– Это особенная техника, совершенно новой конструкции, и я лучше сто раз тебе повторю, чтобы чего-нибудь не случилось.

– Ну хорошо, это антенна, и ее я трогать не буду. Хотя знаешь, Тим, – Джонсон повел плечом, и дернул левой ногой. – это не очень удобно.

– Знаю, но делать нечего. Пока другой конструкции никто сделать не может. Так что просто терпи. И ни в коем случае не доставай передатчик. Все органы управления я спрятал от греха подальше, так что сломать ты ничего не сможешь. Но все равно, в руки его не бери.

– Хорошо, не буду.

Джонсон с Тимом спустились в вестибюль и вышли на улицу. Тим быстро попрощался и поехал в лабораторию – там находился приемник, и оттуда Тим собирался следить за перемещением Джонсона. А детектив тем временем закурил и стал ждать, рассматривая пузырящиеся от дождя лужи.

В условленное время к управлению подъехал дорогой черный лимузин. Автомобиль на медленном газу подрулил и поравнялся с Джонсоном, стекло у задней дверцы уехало вниз, но в салоне было темно и детектив никого там не увидел.

– Джонсон?

–Эванс?

– Садитесь, мы немного проедемся по городу.

Джонсона не пришлось просить дважды – он быстро залез в открывшуюся дверь, и тут же утонул в мягком сиденье из белой кожи. Напротив сидел полный и почти лысый мужчина с рябым лицом, одетый в серый костюм модного покроя, из-под которого выглядывала не менее модная розовая рубашка. Мужчина курил толстую сигару и хищно улыбался.

– Так вот вы какой, мистер Джонсон.

– Взаимно, мистер Эванс. Чтобы сразу снять все вопросы – вот деньги. – с этими словами детектив открыл кейс, в котором лежало несколько пачек мелких купюр.

– Вы меня удивили, мистер Джонсон. Теперь я вижу, что вы не полицейский, а деловой человек. Курите?

– Не откажусь. – Джонсон взял предложенную сигару, с некоторым трудом прикурил и пустил в потолок струю сизого ароматного дыма.

– Ну что ж, рассказывайте, какой сон вам нужен. А еще лучше – вот вам бумага и перо, напишите все, что хочется. Мой продавец снов понимает все с полуслова. Он сделает для вас самый лучший сон.

Эванс почему-то рассмеялся, но Джонсону было не до смеха. Он уже знал, что попросит, но для вида подумал, а затем уже написал несколько строчек на листе.

– А теперь я вынужден попросить у вас прощения за некоторые неудобства.

– О, да, я слышал об этом, и полностью доверяю себя в ваши руки, мистер Эванс.

Игра в вежливость продолжалась несмотря на то, что Эванс умелым движением накинул на глаза Джонсону черную повязку. Теперь оставалось полагаться только на аппарат Тима. Но сначала детектив попытался запомнить все повороты с того места, как ему завязали глаза, но скоро он оставил эту затею – очевидно, что автомобиль ездил по городу если и не кругами, то очень запутанными зигзагами. Поэтому Джонсон постарался сохранить хотя бы счет времени.

Примерно через полчаса автомобиль остановился, но повязку с глаз Джонсона снимать не торопились.

– Мистер Джонсон, мы приехали. Но вам придется еще немного потерпеть эти неудобства. Пожалуйста, прошу вас выйти из машины, а чтобы вы нигде не расшиблись, я послужу поводырем.

Детектив не стал возражать. Он с некоторым трудом выбрался из автомобиля и послушно пошел туда, куда его аккуратно увлекали руки Эванса. Как мог понять Джонсон, сначала его вели по улице – дождь так и не кончился. Затем его завели в какое-то помещение с очень скрипучей и, как могло показаться по звуку, тяжелой дверью. Здесь пришлось преодолеть несколько ступенек, и Джонсон понял, что его завели в подъезд обычной многоэтажки.

Наконец, Эванс снял повязку. Детектив ожидал, что в глаза ему хлынет дневной свет, но ошибся – в подъезде было довольно темно, глазам даже почти не пришлось привыкать снова видеть.

– Мы и на месте. Сейчас вы подниметесь на третий этаж, и постучитесь в самую левую дверь. Но стучитесь только один раз, даже если вам придется проторчать там целый час. Что делать дальше – я не знаю. Сами разберетесь. Удачи.

Джонсон ничего не ответил. ОН поднялся по старым каменным ступенькам на третий этаж – здесь было еще темнее, чем внизу. Детектив надеялся, что отсюда ему удастся увидеть, где находится, но в подъезде не было ни единого окна. Хотя другого и ожидать не стоило – мистер Эванс со своим продавцом снов хорошо позаботился о конспирации.

Детектив постучал в дверь. Ничего не произошло. Он хотел постучать еще раз, но вспомнил слова Эванса и опустил поднятую было руку. Наконец, минуты через три по ту сторону двери появились признаки жизни. Два раза хрустнул замок и дверь приоткрылась, удерживаемая на безопасном расстоянии банальной цепочкой.

С той стороны в щель смотрел человек из сна. Неряшливый, грязный, с длинными сальными волосами, крючковатым носом и недобрыми черными глазами. Возраст человека определить было трудно, но он был довольно молод. И если бы его умыть, причесать и одеть, то он, наверное, был бы симпатичным.

– Кто вы? – человек не был настроен на дружеский разговор, но Джонсон сразу узнал этот голос.

– Я – детектив Джонсон.

Человек за дверью в первую секунду удивился, но сразу же его рот скривился в хищнической улыбке, похожей на звериный оскал.

– Джонсон! Так вот вы какой на самом деле. В газетах вы выглядели иначе. Какого черта вы здесь делаете?

– Я пришел за сном. Я от мистера Эванса.

– За сном? Я уже делал для вас один отличный сон. Или вам одного мало?

– Мало.

Джонсон и продавец снов пристально смотрели друг на друга через узкую щель между дверью и косяком. Этих людей разделяла всего лишь хлипкая дверная цепочка. Джонсону не стоило бы труда разорвать ее и разом покончить с чередой убийств.

– Я знаю о чем вы думаете, мистер Джонсон. И вы вправе так думать. И я постараюсь забыть, о чем вы думали, но ничего не обещаю.

Джонсон удивился. Нет, не удивился – он был обескуражен. Либо этот оборванец действительно чувствует мысли людей, либо все, кто сюда приходит, испытывают похожее чувство отвращения к этому человеку.

– Мне нужен от вас только сон. Очень простой сон. – с этими словами Джонсон просунул в щель сложенный листок бумаги. С той стороны в этот лист вцепились грязные пальцы продавца снов, и в краткий миг контакта детектив почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Будто весь страх, что существует на земле, сконцентрировался в этих грязных пальцах и насквозь пронзил Джонсона. Это длилось всего одно неуловимое мгновение, но еще долго Джонсону не удавалось отделаться от чувства, что за его спиной притаилось что-то большое, темное, лохматое, источающее первобытный страх.

Вдруг дверь с грохотом закрылась.

– А… А что со сном? – крикнул обалдевший Джонсон.

Продавец снов не снизошел до ответа, да в нем и не было особой нужды. Насколько было известно Джонсону, этот человек выполняет свои обязанности. А значит, сон будет, и его доставит все та же девушка, что однажды уже была у детектива в гостях.

Только сейчас Джонсон понял, что он насквозь мокрый от холодного липкого пота. Этот короткий разговор, который произошел на темной лестничной площадке старого дома, дался сложно, и это обеспокоило Джонсона. Ощупывая себя, детектив спустился вниз, где его ждал Эванс. Его глаза были снова завязаны и обратный путь проделан в кромешной тьме. Когда повязка была снята, Джонсон с удивлением обнаружил себя у своего дома.

Мистер Эванс старался казаться вежливым, но Джонсону противна была эта фальшь. И если по дорогое к продавцу снов он самозабвенно предавался этой игре, то на обратном пути она ему надоела. Выйдя под дождь, детектив закурил, и стоял так с четверть часа, пока совершенно не промок – в струях дождя он искал очищения после общения с продавцом снов, но даже небесная вода не смогла помочь.

Как Джонсон поднялся наверх, разделся и забрался в постель – он не помнил. Зато утро он встретил с заложенным носом, ознобом, ломотой в теле и больной головой. И целую неделю пришлось лечиться от подхваченного неизвестно где гриппа.

27

Как утверждал мистер Эванс, никто не сможет сказать, когда Джонсон получит свой сон. Это может произойти завтра, а может и через две недели. Поэтому детектив маялся, не зная, чем себя занять. Маялся несмотря на то, что за последние три дня к нему пришли два клиента с очень щепетильными делами о супружеской неверности. Джонсон углубился в пикантные подробности этих драматический историй, провел небольшое расследование и даже устроил слежку. Однако это нисколько не помогло отвлечься от главного дела, но обеспечило средствами к существованию, которых при почти спартанском образе жизни Джонсона могло хватить надолго.

Заказанного сна все не было. Джонсон ждал, когда к его дому подъедет роскошный белый автомобиль, из него выйдет незнакомка и, наконец, передаст пакет с пленкой. Но ожидание было напрасным.

Тогда Джонсон решился посмотреть оставшиеся сны. Для начала – хотя бы один из них, а если хватит духу, то можно будет посмотреть и на остальные. Всего осталось три сна и Джонсон наделся (а инспектор разделял эту надежду), что их число не увеличится.

Со всеми тремя пленками – снами миссис Винкерс, мистера Бэнкса и мистера Скиннера – Джонсон пришел к Тиму, и тот, не скупясь на слова, выразил свое отношение к этой затее. Но, все-таки, стал готовить свой сомнопроектор.

А Джонсон задался простой на первый взгляд задачкой – с какого сна начать? Никто не мог сказать, что таилось в этих снах. И как может просмотр снов отразиться на детективе. Говорят, человек привыкает ко всему, но Джонсон на собственной шкуре понял, что это не так. Невозможно привыкнуть к страху. Вам об этом скажет любой агорафоб, заперший себя в четырех станах, и каждый день погружающийся в пучины страха, где ожидает собственную смерть. Которая непременно будет мучительно страшной.

И не каждый страх можно побороть. Тот страх, тот ужас и панику, что Джонсон видел во снах, невозможно побороть. Против этого нет противоядия, поэтому сны и убивали. Почему все еще жив Джонсон? Наверное потому, что он боялся недостаточно сильно, сны не были настроены на мозг детектива, и не показывали себя в полную силу. Но и того, что Джонсон видел, хватило с лихвой, чтобы начать бояться даже одного упоминания этих снов.

Страх либо убьет его, либо… Нет, здесь второго не дано, и единственное решение проблемы – больше не видеть эти сны, постараться забыть о них и больше никогда не возвращаться. Но что-то тянуло Джонсна к этим снам, и он, набравшись мужества, решился продолжить погружение в миры страха.

В сомнопроектор отправилась пленка со сном миссис Винкерс. Джонсон не стал тянуть, а просто бросил жребий, и он выпал на сон женщины. Что же совершили вы, миссис Винкерс?

… Моя сестра познакомилась с мистером Винкерсом – сыном того самого Винкерса, что заработал миллионы на дирижаблях. Это очень приятный молодой человек, обходительный, воспитанный, умный, приятный собеседник и… и очень красив собой. Вокруг него всегда вьются стаи девушек, за деньги готовых на такое, что и подумать противно!

Но моя сестра – не такая. Она верит, что в ее жизни будет настоящее чувство, и неважно, с кем ей придется строить судьбу – с миллионером или бедняком. Главное – чтобы в этой судьбе была любовь. И я радуюсь вместе с сестрой, что это чувство проснулось к юному мистеру Винкерсу – он самый достойный из мужчин. И ему, кажется, нравится моя сестра. А может даже больше, чем нравится.

Но почему-то папа против этих отношений. Однажды он сказал, что мистер Винкерс – плохой человек, который ни единого цента не заработал честным трудом, а сколотил свое состояние обманом. Папа рассказывал, что заводы мистера Винкерса построены на человеческих костях, его дирижабли лишь на честном слове держатся в воздухе, а если они падают, то приносят хозяину миллионы, ведь мистер Винкерс в сговоре со страховщиками! И сын такого человека не достоин девушки хоть и из бедной, но честной семьи.

Но моя сестра не хочет слушать папу, она хочет быть с любимым. Она любит его по-настоящему, я это знаю. И она мне даже говорила, что не взяла у юного мистера Винкерса ни цента, потому что тому, кто любит, не нужны чужие деньги. Я верю своей сестре, потому что я ее люблю. А папа просто боится, ведь все отцы боятся выдавать своих дочерей замуж.

И в нашем доме из-за этого не утихают скандалы, моя любимая сестра даже однажды убегала из дома, но папа попросил прощения, и она вернулась. Но папа все равно не смирился с тем, что его дочь встречается с сыном преступника и бесчестного человека. Он не может ничего поделать, и я вижу, что это приносит ему настоящее страдание. Иначе он не стал бы так часто ночами сидеть на кухне с бутылкой на столе…

Мир заволокло туманом, исчезли цвета и звуки, вокруг поплыли лица людей, застывшие сцены из жизни влюбленных, пьющий отец, плачущая мама, играющий младший брат, дом. Но через мгновение все вернулось на свои места.

Сегодня у моей сестры день рождения, она очень хотела праздновать дома с ним, но папа… Папа запретил приглашать к нам в гости юного мистера Винкерса. Но вечером мы увидели, как к нашему дому подъехал его автомобиль – в наш район такие заезжают редко! Сестренка выбежала встречать его, но вернулась домой одна – она, несмотря на свою любовь, не могла пойти против слова отца.

В последнее время она вообще перестала перечить папе. Рано приходит домой, почти всегда молчит, редко улыбается, а все больше смотрит на всех нас своими большими круглыми глазами. Наверное, ее тяготит запрет отца, она хочет быть с любимым, но не может ослушаться родителей. Мне жалко сестру, я пытаюсь ее утешить, но она уходит от моих ласк и потом долго плачет в своей маленькой комнатке…

Мы веселимся на празднике! Мама испекла очень вкусный торт, и сестренка задула на нем девятнадцать свечей. Наверное, загадала желание, и я даже знаю какое – быть с любимым. Мы все сделали небольшие подарки, но сестра, почему-то, им не очень обрадовалась. Она говорит, что все хорошо и улыбается, но я вижу в ее глазах тоску, и мне тоже стало тоскливо. Почему она такая?