Пять рассказов о любви и подвиге
Капитан быстро отдает четкие, недвусмысленные приказы, команда эти приказы выполняет не менее четко и быстро. Но все знают, что Сергей идет на большой риск: остановить тушу ГКМ-1875, разогнанную до скорости около сорока километров в секунду, да еще и повернуть ее – сложное и опасное дело. Опасное не в последнюю очередь для команды, которая испытает серьезные перегрузки. Все понимали это, но все молчали, делая свое дело.
Все, но только не инспектор. Этот человек бесшумно, как тень, появился за спиной Сергея, всем своим видом выражая протест.
– Отмените общую тревогу, прекратите торможение. Сейчас же!
В первое мгновение капитан не понял этих слов, сказанных мягким, но не терпящим возражение голосом. Почти шепотом.
– Нет. – Сергей повернулся к Ивану Петровичу, уколовшись об его острый взгляд. – Приказы отменены не будут.
– Я – инспектор Главного управления, и мои приказы должны быть выполнены. Немедленно отменить общую тревогу!
Сергей с удивлением смотрел на инспектора. Капитан и сам прекрасно знал, что маневр опасен, и даже не тем, что может нанести вред кораблю и людям, а тем, что он полностью нарушает график и траекторию полета, рассчитанную заранее, и утвержденную в двух инстанциях. Отставание от графика даже на несколько часов чревато большими последствиями – грузовик может просто-напросто «промазать» мимо Марса, а для нового маневра может не хватить топлива. Вот так огромный корабль может просто и незатейливо остаться в космосе, потеряв управление, и на его спасение потребуется трата серьезных средств.
– Там есть люди. И они подвергаются опасности. – Сергей произнес эту фразу размеренно, почти по слогам. Он понимал, какой опасности сейчас подвергал своих людей, но у всех них хотя бы есть чем дышать. А на терпящем бедствие корабле воздуха могло уже и не быть.
– В гораздо большей опасности находятся сейчас ваши люди, капитан. И сейчас вы рискуете не только собой, но и погонами.
Сергей промолчал. Он просто смотрел в глаза инспектора, острые, холодные, рассудительные. Правильные, черт возьми, соблюдавшие инструкции и предписания Главного управления.
– Нет. – Наконец сказал Сергей. – Этот корабль вверен мне, и пока я его капитан. Корабль находится в рейсе, на нем объявлена общая тревога. Надеюсь, вам не нужно напоминать, товарищ инспектор, о полномочиях капитана в данной ситуации? Покиньте капитанский мостик.
Инспектор ничего не ответил. Его раздражение выдала лишь дрогнувшая над правой щекой мышца, на мгновение приоткрывшая уголок сероватых зубов. Также бесшумно инспектор покинул мостик.
Роковые случайности и случайные подвиги
Сигнал пропал. Просто оборвался на полуслове, и больше на тормозящем ГКМ-1875 его не слышали. Через семь часов людей ожидало разочарование: по координатам, указанным в сообщении, ничего не было. Пусто. Ни следа корабля, ничего – только тонкая, бесцветная пыль Пояса астероидов, прозрачной дымкой укрывающая экраны радаров кругового обзора.
Легче найти иголку в стоге сена, чем корабль в космосе: простая по сути своей радиолокация в бескрайней пустоте превращается в сложное, долгое и нудное дело. Антенны радиолокаторов уже третий час обшаривали космическое пространство вокруг корабля. Параболические антенны поворачивались на доли градусов, останавливались, посылали радиосигнал, и на протяжении нескольких секунд ожидая отклика. Но космос в радиусе миллиона километров пока молчал.
– Сигнал! Есть сигнал! – голос связиста разорвал царившую на капитанском мостике тишину, в одно мгновение разрядив обстановку. Капитан улыбнулся. Терпящий бедствие корабль найден, теперь осталось дело техники – подойти к нему, и спасти людей. Или с почестями похоронить их останки.
В команде грузовика не было профессиональных спасателей, но все члены экипажа владели навыками первой помощи и проходили курс выживания в сложных условиях. Все эти навыки были совершенно бессильны перед аварией корабля в открытом космосе, но давали хотя бы какую-то надежду на спасение. Поэтому Сергей отобрал пятерых людей из своей команды, которые через полчаса уже отправились к молчащему кораблю на челноке инспектора.
Это был грузовик. Большой. Один из новых красавцев двадцатой серии.
Точнее, это были остатки километрового грузовика. Команда, прибывшая с ГКМ-1875, увидела исковерканную, лишенную большей части грузовых модулей и покрытую рваными «ранами» тушу грузовика. Кое-где тело корабля было покрыто копотью, местами, напротив, обнажился серебристо-белый титановый сплав. Из множества пробоин валили клубы дыма, обволакивая останки грузовика.
В нескольких местах из корабля вырывались и тут же застывали блестящими каплями струи масла и пара – эта серебристая россыпь, смешиваясь с черным и белым дымом, шлейфом протягивалась насколько хватало глаз, отчего корабль был похож на комету. А пространство вокруг этой рукотворной кометы было заполнено ее металлическими останками – рваными частями корпуса корабля, раздавленными модулями, ровными параллелепипедами железоникелевого сплава с астероида, камнями, пылью и просто мусором.
Из-за этого подход челнока к кораблю затруднялся и грозил обернуться новой катастрофой. Но мастерство пилота оказалось на высоте, и через полчаса, отыскав стыковочный узел, челнок прилип к телу мертвого грузовика.
Вернувшись, челнок привез тринадцать человек и два тела. Капитана и штурмана обнаружить так и не удалось. Среди спасенных было двое тяжелораненых, а почти все остальные были покрыты синяками, ссадинами и кровоподтеками. Авария грузовика не обошла стороной ни одного члена его команды, оборвав жизни четырем молодым, смелым и сильным.
Причина гибели грузовика оказалась до ужаса банальной: астероидный удар.
На самом деле в Поясе астероидов не так опасно и страшно, как об этом принято думать, ведь здесь расстояния между более или менее крупными астероидами достигают десятков и сотен тысяч километров. Так что корабли в этом регионе летают почти также, как и в «чистом» пространстве между Землей и Марсом. Почти, но не совсем.
В Поясе страшны не крупные астероиды – все они известны и наблюдаются радарами. Опасаться стоит «камешков» диаметром в десятки метров, ведь их много, а обнаружить издалека практически невозможно. Иногда эти астероиды, имеющие массу в тысячи тонн, оказываются рядом с космическими кораблями, но обычно их пути расходятся.
Но бывает, что астероид находит свою цель. Так случилось пять суток назад с грузовым кораблем ГКМ-2004, который на скорости сорок шесть километров в секунду лоб-в-лоб столкнулся с пятнадцатиметровым астероидом. Камень разнес грузовик в клочья, разбросав по окрестному космосу полмиллиона тонн груза. Довершила страшное дало череда беззвучных взрывов – в кораблях этой серии баки с топливом и окислителем находятся слишком близко и для возгорания хватило просто «удачного» попадания астероида…
На погибшем корабле были «гости» – известный ученый-планетолог Василевич с молодым аспирантом. Пожилой, но полный сил и энергии ученый совершил длительную экспедицию по объектам Пояса астероидов, и на попутном транспорте возвращался на Марс. Вместе с Василевичем летело три тонны геологического материала и гигабайты ценнейшей информации.
Ученый долго и упорно уговаривал спасателей взять на челнок несколько своих ящиков, но ему удалось «отбить» лишь небольшой рюкзак. Главное, говорил профессор своему аспиранту, находится именно здесь, в этом рюкзаке, а еще здесь и здесь – с этими словами он показывал на собственную голову и старенький ноутбук.
Аспирант был молчалив, но, как сказал профессор, «мальчик подает большие надежды, но у этой молодежи никакого уважения к научным авторитетам». Молодой человек на это никак не реагировал. Возможно, он уже в сотый раз слышал эту хвалебно-ругательную речь, и она не вызывал в нем никаких эмоций.
Все спасенные были размещены в свободных каютах (хотя и пришлось потесниться), а корабль начал готовиться к разгону. Инспектор в эти часы лишь однажды появился на глазах капитана – ему потребовалась подпись Сергея в рапорте для Главного управления. Капитан молча прочел бумагу, бросил короткий взгляд на инспектора, и не говоря ни слова подписал документ, что явно доставило удовольствие должностному лицу.
Беда не приходит одна
Удар. Еще удар. Корабль застонал, вздрогнул и начал медленно разворачиваться вдоль поперечной оси. Корпус грузовика заскрежетал так, что заныли зубы. Свет моргнул и во многих отсеках погас, но через мгновение они заполнились оранжевым светом аварийного освещения. Внезапно все стихло, и такая непривычная тишина, в которой утонул даже шум двигателей, больно надавила на уши.
Взвыла сирена. Сергей, опомнившись от сотрясения капитанского мостика, бросился к центральному пульту. Двигатели не работали. Корабль, только-только начавший разгон, потерял управление. И потерял едва не половину грузовых модулей. Реактор был цел и работал в штатном режиме. Это хорошо, очень хорошо, радиация – это самое страшное в такой ситуации. А так можно жить.
Еще удар, за которым последовала мощная вибрация, протяжный стон и скрежет корпуса. Свет совершенно погас. Мимо капитанского мостика пролетело несколько мятых и рваных кусков обшивки. Откуда-то снизу вырвалась белесая струя газа, тут же исчезающего в черноте космоса. Усыпанный звездами черный купол куда-то медленно плыл, и от этого кружилась голова.
Неожиданно загорелся аварийный свет, сирена, надрывавшаяся все эти долгие секунды, из последних сил издала тревожный вопль и заглохла. Запало озоном и оплавленным пластиком.
– Реакторный отсек!
– На связи! Реактор работает в штатном режиме!
– Двигательный отсек!
Тишина.
– Двигательный отсек!
– Да, товарищ капитан, здесь… – хриплый слабый голос не внушал ничего хорошего. – Здесь темно и нечем дышать, капитан!.. Двигателей… нет, наладить нормальную работу невозмо…
Связь с двигательным отсеком оборвалась, вновь раздался скрежет, который тут же сменился непонятным грохотом и шумом.
Жилой отсек отвечал быстро, все были живы и здоровы, но в голосе некоторых спасенных с ГКМ-2004 чувствовался настоящий страх. Они второй раз переживали катастрофу, и это было… неприятно.
Голос Сергея был крепким, а действия грамотными. И трудно было поверить, что этот человек сейчас был растерян. По-настоящему растерян. Он не знал, что делать – такая авария произошла с ним впервые, и далеко не все в ней укладывалось в рамки инструкций.
Внезапно на капитанском мостике появилась тонкая фигура инспектора. Он захлебывался от проклятий.
– Какого черта здесь происходит! Я предупреждал вас! Вы нарушили приказ, и будете наказаны, капитан! Да хотя какой вы после этого капитан?! Вы будете исключены из флота и высланы на Плутон! Что вы теперь собираетесь делать?! Я не хочу погибать из-за вашей дурости!..
Капитан в упор посмотрел на инспектора. И в следующее мгновение инспектор получил удар такой силы, что отлетел и больно ударился о противоположную стенку мостика. Его крик утонул в раздавшемся скрежете, а испуганных, полных отчаяния глаз не было видно в оранжевом сумраке.
– К спасательным капсулам. Живо! – страшный голос капитана врезался в мозг инспектора, заставив его отчаянно бить по воздуху руками и ногами. Сергей, видя странные движения инспектора, подлетел к нему и придал ускорение в нужную сторону.
Кому решать и кому жить
– Всем-всем-всем! Объявляется эвакуация! Членам экипажа занять свои места в капсулах согласно предписанию, всем присутствующим на корабле прибыть к ближайшим капсулам! Никого не оставлять, за панику буду наказывать лично!
Капитан бросил взгляд на пульт – из четырех капсул целыми остались три. Но самое страшное, что такой нужный сейчас челнок тоже не подавал признаков жизни. Сергей надеялся, что это просто не работали датчики, но могло случиться и так, что челнока действительно больше нет.
На пульте загорелись три зеленых индикатора – капсулы полностью заполнены. Сергей поочередно вызвал каждую из капсул, попросив поименно доложить о находящихся в них людях. Все, включая привезенных с ГКМ-2004, были спасены. Все, кроме экипажа двигательного отсека.
Капитан бросил беглый взгляд на капитанский мостик – здесь он провел два года своей жизни, сделав немало рейсов от Пояса астероидов к Марсу и обратно. Нужно спешить, но Сергей решил осмотреть двигательный отсек. Он полетел вдоль корабля, осматривая проплывающие мимо отсеки, и уперся в главную шахту грузовика – ней царила тьма, лишь где-то далеко тлел одинокий оранжевый фонарь.
Острый запах горелой изоляции врезался в нос. Полукруглые стенки шахты местами покрылись инеем, на пути Сергей натыкался на мелкий мусор, и чуть не напоролся на торчащую из стены трубу. Всего в шахте восемнадцать аварийных переборок, но ни одна из них не закрылась – значит, разгерметизации не было.
Вдруг капитан наткнулся на закрытую переборку. Сергей осторожно подлетел к ней, взглянул в иллюминатор, и охнул: в круглом окошке виднелись звезды. Двигательного отсека не было! Какая-то страшная сила вырвала кусок корабля, оставив обломки ферм, мятого металла, кабелей и обрывков труб, из которых вырывались струи газа и разбивающейся на блестящие капли черной жидкости.
Здесь все погибли. У них просто не было шансов.
Капитан рванул обратно, к спасательным капсулам. По пути он с огорчением убедился, что челнока, как и всего стыковочного узла, больше не существовало. Уже через полминуты Сергей оказался у капсул правого борта – они были заполнены людьми с серьезными, сосредоточенными лицами.
– Капитан, ждем вас.
Сергей, недолго думая, залетел в одну из капсул, но только он хотел закрыть люк, как вспыхнула красная лампа.
У Сергея кольнуло сердце и зазвенело в ушах, будто в голове лопнула струна. Капсула перегружена. Нет, масса пассажиров не имеет значения – все дело в запасе кислорода и системе его регенерации. Лишний человек может погубить всех остальных, уже через несколько часов спасенные начнут задыхаться, а через двое-трое суток система регенерации кислорода выйдет из строя. Так уже было. Точнее – капитан слышал такие истории, и проверять их подлинность сейчас не хотелось.
Капитан взял себя в руки.
– Ребята, здесь перегрузка, летите без меня. – Сергей покинул капсулу, вскрыл щиток управления, нажал кнопку запуска. Люк с шипением закрылся, послышалось несколько щелчков, и бочкообразное тело отделилось от умирающего корабля. Через несколько минут автоматика капсулы сориентируется на Марс, а двигатели направят ее туда, где есть шанс спасение.
Сергей влетел во вторую капсулу. И нисколько не удивился, когда зажглась красная лампа – он с самого начала знал, что обе капсулы заполнены под завязку.
– Капитан! Сергей. Отключай систему безопасности, ты же знаешь, они там всегда превышают ресурс! – штурман умоляюще посмотрел в глаза капитана.
Сергей мог так сделать. Но он не мог подвергнуть опасности одиннадцать человек. Он медленно попятился, вылетел из капсулы, вскрыл щиток и нажал на кнопку. Вторая капсула с шипением исчезла в темноте космоса.
Сергей знал, что и третья капсула переполнена. Знал, и ничего не мог поделать. Но он полетел к ней, чтобы лично удостовериться в безопасности людей. И на полпути столкнулся с Василевичем.
– Профессор?! – Сергей немало удивился встрече, так как был уверен – ученые вместе со всеми находились в капсуле.
– Да, молодой человек, это я. – голос профессора был тихим и спокойным, в нем совершенно не ощущалось и намека на привычную веселость. – Я ищу вас чтобы сказать… сказать… – Василевич взял капитана за плечи и посмотрел ему в глаза. – Я никуда не лечу.
– Что за чушь?! Как это не летите? А ну-ка, живо в капсулу!
Профессор устало посмотрел на Сергея, и тот сразу притих.
– Сергей, я давно живу на свете, и давно летаю. И я, быть может, могу переплюнуть в умении многих ваших ребят. Поэтому не надо на меня кричать, уверяю, это не нужно. Я знаю, что наша капсула перегружена, и кому-то придется дожидаться помощи здесь, на вашем грузовике.
– Вот и идите в капсулу, профессор. Я – капитан, и не могу оставить свой корабль.
Ученый покачал головой.
– Капитан, бросьте это геройство, оно в наше время никому не нужно. Вы молоды, у вас вся жизнь впереди, вам дадут новый корабль, и вы еще полетаете – ого-го! А я уже отжил, и могу остаться здесь. Да и кислорода я потребляю явно меньше, чем вы, так что я могу дождаться спасателей.
Сергей задумался. Нет, не над словами профессора. Для себя капитан уже давно все решил.
– Хорошо, профессор. Но идемте к капсуле вместе – поможете ее запустить, да и ваш аспирант волноваться не будет. Представляете, что будет, если я приду без вас?!
Профессор с капитаном фальшиво засмеялись, и вместе поплыли к капсуле. Перед самым ее люком Сергей взял профессора за руки, и почти на ухо сказал:
– Профессор, спасибо за ваш отчаянный поступок. Но… Но вам еще предстоит открывать новые миры и давать человечеству новые полезные ископаемые. Вам, наконец, учить вашего бестолкового аспиранта и таких же талантливых ученых, как он. А водить грузовик – дело нехитрое, такое каждый пацан сможет.
У профессора округлились глаза, он и слова не успел молвить, как Сергей схватил его и с силой забросил в капсулу. Тут же, оттолкнувшись от противоположной стенки, Сергей подлетел к щитку и с силой вдавил кнопку. Сомкнувшийся с шипением люк капсулы заглушил крик Василевича, и капитан уже не мог слышать, как старый человек с отчаянием стучал по иллюминатору.
Капсула медленно отошла от корабля, а капитан, до конца оставшийся верен самому себе, свернулся в клубок и плакал. Но слез его не было видно в оранжевых сумерках. Да и не зачем их было кому-то видеть.
[подвиг?]
С востока на город надвигались грозовые тучи, а на западе гасли последние лучи заходящего солнца. Облака над головой светились красным, будто сгорая в костре, и падали в темно-синее небо черными перьями. Это было мгновение, от которого щемит сердце, и которое хочется остановить навсегда.
Но сегодня сердце не наполнялось тоской и тихой грустью – сегодня оно рвалось туда, где синие вспышки, звездолеты и герои, нюхавшие космос. Сегодня сердце хотело опасности и чего-то настоящего. И руки нервно крутили послушный руль, направляя машину прочь от города.
Поворот, и через пару километров хорошая дорога внезапно закончилась. Машину изрядно трясет, а сзади поджимают грозовые тучи, пожирающие мирно спящие звезды. Но сбавлять скорость не хочется, иначе весь запал пропадет. Не хватит решимости. Ничего не получится. Нога сама еще сильнее надавила на педаль.
…Перелезть через забор оказалось просто – в обвисшей сетке обнаружилась прореха, и как раз там, где он наугад остановился. С этой стороны забора было все то же поле с пожухлой травой, но здесь был другой запах. Едва уловимый запах чего-то реального и настоящего. Того, чего никогда не было в его жизни.
Горизонт был ровный и темный. Далеко идти.
И вот оно – небо стало светлеть, наполняться фиолетовым светом, и через мгновение из-за горизонта в глаз больно уколола синяя игла. Она медленно впивалась в совсем почерневшее небо, сначала ее яркость росла, но в какой-то момент игла стала гаснуть, и скоро совсем исчезла. Снова стало темно и страшно.
Он вышел на стартовую площадку через два часа, когда небо уже совсем затянули тучи, и в воздухе пахло электричеством. Хотя электричеством могли пахнуть вот эти громадины, которые уставили свои острые носы в небо, и готовы были в любую минуту взмыть с яркой фиолетовой вспышкой. Корабли стояли далеко друг от друга, но это лишь подчеркивало их огромные размеры и величие.
Он вышел прямо к стартовому столу готового к взлету корабля. И уже не было страшно. Было никак. Просто железяка, которая способна выжечь город, стоит в сотне метрах от него, и эта железяка подавала признаки скорого старта. Вокруг было стеклянное поле, изрытое ямами и усеянное холмиками – шрамами от предыдущих стартов.
Вдруг корабль засветился фиолетовым светом, из его нижней части вырвалось фиолетовое пламя, ударило в стол, провалилось куда-то вниз, отразилось с противоположной стороны, и осветило небо призрачным сполохом. Вдруг стало невыносимо жарко, а глаза не могли выдержать силы фиолетового пламени. И все это происходило в полнейшей тишине, которую нарушали лишь порывы ветра.
Вот, значит, как все это происходит.
Он, ослепленный ярким светом, инстинктивно побежал прочь от корабля, но обо что-то запнулся, больно упал, покатился, куда-то провалился, еще раз больно упал и затих. Сквозь закрытые веки пробивался фиолетовый свет, но жара уже не было.
Со стороны корабля подул сильный ветер, который через мгновение превратился в шквал. Порыв проник в яму, подхватил полуслепого и обезумевшего от страха человека, понес по стеклянному полю, катил его, как тряпичную куклу, с силой бросал на холмики и ронял в ямы, протаскивал по камням и резал о какие-то острые грани.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Синяя стрела впилась в небо, и стало темно. Ветер исчез, наступила гробовая тишина. В горячее мягкое стекло с шипением впились первые капли грозы, которые скоро вменились ливнем. От холодных дождевых капель стекло трескалось, и на поле вокруг стартового стола то тут, то там вздымались фонтаны стеклянных осколков.
Ему было больно. По-настоящему больно. Не так, как было больно плоским героям его прошлых книжонок. По-настоящему больно и страшно, и от этой боли, смешанной со страхом, было смешно вспоминать все, что происходило с ним раньше.
По стеклянному полю, пробиваясь сквозь шум грозы, прокатился смех, за которым последовал приглушенный стон, затем снова смех, и опять стон, и опять смех, смешанный со стоном…
… Его нашли быстро, буквально через десять минут после старта «Исследователя». На нем не было живого места, его одежда насквозь пропиталась кровью, которую не смог смыть даже ливень, но он смеялся и что-то бредил о боли, новых книгах и настоящей жизни.
На следующий день в его блоге появилась полная пафоса, надрыва и глубокой философии запись: «Лишь тот может написать о боли, кто испытал ее. Лишь тот может написать о жизни, кто на самом деле жил. Но зачем что-то писать, если ты уже все испытал и все видел?..».
