Дневник Аделины Блейз

– Ты имеешь в виду СМЕРШ? – спросил Сергей.

– Нет, – покачала головой Вика. – Этот отдел работал сам по себе. Но в годы войны они тесно контактировали со СМЕРШем.

– Нам тоже про СМЕРШ рассказывали, – даже обрадовался я. – Наш инструктор. Там были очень крутые ребята. Ловили немецких агентов. Потому их так и назвали – «СМЕРть Шпионам».

– Да, наверное, – слабо улыбнулась девушка. – Я почти ничего не знаю про СМЕРШ. У отдела, который возглавлял прадед, была своя специализация: во-первых, они курировали некоторые секретные производства. А во-вторых, занимались раскрытием политических заговоров против центральной власти. Прадед даже со Сталиным встречался, и не раз. В Москве, конечно. Не здесь.

– И как он к нему относился? К Сталину? – поинтересовался Сергей.

– Не знаю, – пожала плечами Вика. – Наверное, хорошо. Иначе бы там не работал. Но все это не относится напрямую к тому, о чем я хочу рассказать… – Вика на несколько секунд задумалась. – Однажды, это было в тридцать восьмом году, прадед встретил на улице одного человека – иностранца. Это был немец, он уехал из Германии, спасаясь от Гитлера. Прадед просто посмотрел на него, и уже через секунду знал об этом человеке почти все. Он называл это словом «слиться». Говорил, что на какое-то мгновение как бы становится тем человеком, на которого смотрит. И знает все, что знает тот человек. Потом разъединяется, отпускает его – но все знание о другом человеке остается.

– Это уже сказки… – не удержался я. – Хотел бы я увидеть человека, который может залезть в мои мозги.

– Кирилл, у меня нет желания что-либо доказывать, – сказала Вика. – Я просто рассказываю о том, как все было.

– Да я слушаю, слушаю. Просто вырвалось… – попытался оправдаться я, осознав, что перегнул палку. – Прости. Так что там с немцем этим?

– Этот немец оказался очень непростым человеком. Как и прадед, он обладал способностью «сливания». Но самым важным оказалось то, что этот немец, Густав Розенберг, входил в тайный Орден Каменной Птицы. Эта организация вела свое начало от знаменитого Ордена Золотой Зари, расколовшегося в начале прошлого века. Розенберг, тогда еще совсем молодой человек, стал учеником одного из видных членов нового Ордена. Обладая большими талантами, он к тридцатым годам уже входил в число трех его лидеров.

– Этот Орден – ну, птицы этой… Он что, связан с религией? – поинтересовался я.

– Может, в какой-то степени, – пожала плечами Вика. – В основном подобные Ордена нацелены на обретение тайных знаний и использование их для повышения власти и благосостояния его членов. В некоторых основой становится духовный рост, стремление к истине – Орден Каменной Птицы принадлежал к числу последних. Но, помимо всего, он имел еще одну направленность: эти люди были хранителями очень опасной вещи – Дневника Аделины Блейз. – Вика на секунду замолчала, потом поднялась из-за стола: – Я налью чаю, хорошо?

– Конечно, Вика, – согласился Сергей. – Налей всем.

Вика налила в кружки чай. К этому времени я уже успел неплохо перекусить, а потому предложение выпить чашечку горячего чая воспринял не без удовольствия. И лишь когда передо мной появилась чашка чая, вспомнил о предмете нашего разговора.

– И кто она была, эта Аделина? – поинтересовался я.

– Ведьма, – ответила Вика. – Самая настоящая ведьма. Она жила в восемнадцатом веке в Париже, пробавлялась поначалу тем, что продавала разные снадобья. Особенным успехом пользовались ее яды. Но самым важным было другое – на протяжении долгого периода своей жизни Аделина стремилась войти в контакт с Сатаной. Она клялась ему в верности, приносила ему жертвы. Множество жертв – мой прадед писал, что на ее совести были едва ли не сотни человеческих жизней. Причем Аделина не просто убивала людей – все эти смерти были ритуальными. Опоив очередного человека приготовленным ею снадобьем, она увозила его за город, в спрятанный в лесах дом. И там приносила в жертву Сатане. Начиналось все обычно с сексуальных утех, постепенно переходя в чудовищные пытки. Останки своих жертв Аделина сбрасывала в подземную пещеру – ее дом был построен как раз над лазом в нее. Может быть, об этом никто бы и не узнал, но все злодеяния Аделина описывала в своем Дневнике. Сначала Дневник был очень тонким, но постепенно Аделина подшивала к нему все новые и новые тетради. Со временем он превратился в толстую книгу, один из мастеров-переплетчиков, влюбленный в Аделину, сделал для нее кожаный переплет, не забыв добавить пару сотен чистых страниц. Переплетчика Аделина позднее тоже принесла в жертву, о чем сделала запись в дневнике.

– Стервозная была баба, – заметил я, отхлебывая чай.

– Да, – согласилась Вика. – Тем не менее, смерть сотен людей не принесла ей благосклонности Сатаны. Князь мира так и не дал ей той силы, которой хотела обладать Аделина. Ей шел уже сорок третий год, Аделина чувствовала, что неумолимо стареет – а она хотела жить вечно. После того, как ведьма живьем сожгла пятерых детей, а Сатана в очередной раз не обратил на нее внимания, Аделина Блейз прокляла его. Сказала, что он старый рогатый козел, и она вполне обойдется и без него. С этого времени она избрала другой путь – стала искать контакта с разными потусторонними силами. Занималась спиритизмом, вызывала самых разных духов – как людей, так и не людей. На этот раз ей удалось чего-то добиться: один из вызванных и плененных ею духов помог Аделине вернуть молодость, она снова стала молодой красавицей. А чтобы у тех, кто знал ее, не возникло вопросов, Аделина перебралась в Марсель. Там она прожила больше двадцати лет, продолжая свои колдовские занятия. Аделина в совершенстве научилась подчинять себе духов, заставляя их – в качестве клятвы в верности – расписываться в ее Дневнике. Постепенно у нее скопилось больше сотни таких расписок, а Дневник стал невероятно могущественным артефактом. Фактически, Аделина могла все. Она получила вечную молодость, она могла даже летать – причем безо всякой метлы, – тут Вика улыбнулась. – Могла очаровать любого человека, могла свести его в могилу. Власть пьянила ее, и в начале тысяча семьсот восемьдесят восьмого года она снова вернулась в Париж. Планы у нее были грандиозными – Аделина хотела стать королевой Франции. Ее сила только росла, плененные духи выполняли любую прихоть. При этом среди плененных ею духов оказались и невероятно могущественные духи зла. Интересно то, что эти злые духи когда-то уже были пленены магами древности. Но, в отличие от Аделины, эти маги стремились обезопасить мир. Они надеялись, что там, куда они их загнали, эти духи проведут остаток вечности, не тревожа людей. Однако они не знали Аделины – эта ведьма смогла выпустить древних духов на волю, а затем снова пленить. С той поры эти духи служили ей.

– Звучит как настоящая фантастика, – снова не удержался я.

– Да, – согласилась Вика. – Тем не менее, все это правда. Аделина получила огромную власть: она с легкостью манипулировала видными сановниками, и в первую очередь влюбившимся в нее герцогом Орлеанским, двоюродным братом короля Людовика Шестнадцатого. Мечта Аделины о королевском титуле уже не казалась такой уж несбыточной, но именно в это время у нее и начались неприятности. До сих пор неизвестно, что стало их причиной, почему Аделине изменила удача. Но кончилось все тем, что ее уличили в попытке отравления жены одного из именитых сановников – его имя осталось неизвестным. Возможно, это был герцог Ларошфуко, но это уже только предположения. Несмотря на всю свою власть, Аделина была заключена в темницу – знаменитую Бастилию. Разумеется, она не могла поверить в случившееся и посчитала все чистой случайностью.

Дневник оказался для нее недоступен – тем не менее, Аделина получила свободу во время штурма Бастилии. Мой прадед не исключал, что Аделина и спровоцировала этот штурм с помощью своих колдовских способностей. Но это тоже всего лишь версия. – Вика виновато улыбнулась. – И вот здесь удача окончательно изменила ведьме: когда она вернулась домой, то с ужасом обнаружила, что дом, в котором она жила последнее время, сгорел. О дальнейшей судьбе Аделины известно очень мало: по одним сведениям, ее задушил какой-то грабитель. По другим, ее зарезали в кабаке во время пьяной драки. Однако для нас интересно другое: Дневник Аделины Блейз не сгорел в том пожаре. Очевидно, кто-то давно следил за ведьмой. Не исключено, что ее арест стал результатом его действий. Аделину арестовали, этот человек украл Дневник, а дом поджег. После этого следующее упоминание о Дневнике связано уже с Орденом Каменной Птицы. Не знаю, как он попал в руки руководителей Ордена. Но эти люди быстро поняли, чем обладают и какую опасность может представлять Дневник, попади он в плохие руки. Именно тогда руководители Ордена и решили охранять Дневник от тех, кто хотел бы воспользоваться его силой.

– А что ж его просто не сожгли? – поинтересовался я. – В печку, и никаких проблем.

– Все не так просто, – покачала головой Вика. – Сжечь Дневник – значит выпустить на свободу всех плененных Аделиной духов. А среди них оказались и невероятно могущественные духи зла – упоминания о некоторых из них встречаются еще в древнеегипетских мистериях. Выпустить их на свободу – значит обречь человечество на множество ужасающих бед. Духи хотят обрести свободу. Орден Каменной Птицы охранял Дневник, не позволяя духам вырваться на свободу и пряча его от рук тех, кто жаждал власти. Одним из посвященных в тайну Дневника людей был Гитлер. Прадед писал, что Гитлер узнал о тайне Дневника от своего личного астролога. Разумеется, германские спецслужбы начали охоту за артефактом. К тому времени Дневник хранили три человека: немец Густав Розенберг, француз Пьер Гийом и бельгиец Карл Шаффер. Им Дневник передал их учитель и духовный наставник, британец Питер Барлоу. Но сделал он это достаточно хитро: предполагая, что кто-то из его учеников может впасть в соблазн и воспользоваться Дневником в личных целях, Барлоу спрятал Дневник в укромном месте, а информацию о месте его хранения зашифровал в трех отдельных записях, или Ключах. Каждый Ключ или даже два Ключа сразу бесполезны – только собрав вместе все три, можно узнать о месте хранения Дневника. Каждому из трех своих учеников Барлоу дал по Ключу: лишь собравшись втроем, они могли найти Дневник.

– Вика, а какой в этом был смысл? – поинтересовался молчавший в течение всего рассказа Вики Сергей. – Ведь если Дневник нельзя уничтожить, то его можно просто спрятать – так, что его никто никогда не найдет. Зачем все эти сложности с Ключами?

– Так Барлоу его и спрятал, – ответила Вика. – И спрятал так надежно, что его до сих пор никто не смог отыскать. Но Барлоу был магом, главой Ордена. Он предполагал, что в какой-то ситуации Дневник может пригодиться, что его силу, какой бы она ни была, можно использовать на благо того же Ордена. Именно поэтому он не мог просто похоронить Дневник. Возможно, на него оказывали какое-то влияние и сами плененные духи. Это кажется мне даже более вероятным.

– Интересно, как вся эта свора духов поместилась в одной книге? – хмыкнул я. Откровенно говоря, вся эта история меня забавляла.

– Дневник не является местом обитания этих духов, – ответила Вика. – Если мы смотрим телевизор, то это не значит, что все, кого мы видим на экране, живут в телевизоре. Так и с Дневником – он всего лишь инструмент. Духи оставили в Дневнике свои подписи. И пока эти подписи существуют, человек, владеющий Дневником, может этими духами повелевать. Это как наши подписи на юридических документах, – пояснила Вика. – Но если в обычном мире люди в каких-то случаях могут игнорировать свои подписи, то в мире магии все гораздо серьезнее: если кто-то дает слово, он обязан его выполнять. Духи не могут нарушить свое обещание служить владельцу Дневника. И человек, завладевший Дневником, станет поистине всемогущим. Приобретет абсолютную, ничем не ограниченную, власть. Просто в наше время, – тут Вика снова виновато улыбнулась, – уже не осталось людей, способных противостоять заключенному в Дневнике злу.

– Что стало с хранителями Дневника? – спросил Сергей.

– Густав Розенберг в тридцать седьмом году перебрался в Россию – считал, что там Гитлер и его ищейки до него никогда не доберутся. Именно там он и встретился с моим прадедом – об этом я уже рассказывала. Испугавшись того, что прадед стал посвящен в тайну Дневника, он хотел бежать из страны, но не успел. Прадед потом говорил, уже моему деду, что не желал Розенбергу зла. Но как человек, преданный своей стране, был обязан пресечь возможную опасность. А пресечь ее можно было только одним способом: заполучив Дневник и спрятав его в надежном государственном сейфе.

– А он не боялся, что Дневником кто-то воспользуется? – снова поинтересовался Сергей.

– Нет, – покачала головой Вика. – Ведь он имел в своих руках достаточно большую власть и мог не опасаться, что кто-то без его ведома доберется до Дневника.

– И твой прадед во все это поверил? – с нескрываемой иронией спросил я.

– Поверил, – спокойно ответила Вика. – Он был умным человеком и много знал. Что касается Розенберга, то при попытке арестовать его он покончил с собой. После обыска его квартиры нашли тайник, в нем обнаружили и один из Ключей. Прадед понимал, что со смертью Розенберга найти два оставшихся Ключа будет очень сложно. Тем не менее, пытался это сделать, но без особого успеха. Его людям удалось в Вене выйти на след Карла Шаффера, но сразу же после этого они навсегда его потеряли. Затем началась война, прадеду было уже не до Дневника. После войны он продолжил свою работу, ему удалось найти Пьера Гийома. Точнее, его могилу – Пьер Гийом погиб, участвуя во французском Сопротивлении. А в сорок девятом году отдел прадеда расформировали. Мой отец говорил, что это произошло после очередной беседы со Сталиным. Прадеда уволили, примерно через два месяца после этого он умер от сердечного приступа. Ему было пятьдесят восемь лет, у него остался двадцатилетний сын – мой дед. Перед тем, как уйти со службы, прадед забрал все документы по Дневнику и передал их сыну, надеясь, что тот продолжит его работу. ? Вика несколько секунд помолчала.

? Мой дед воспринял все это достаточно серьезно, к тому же он хорошо знал о необычных способностях своего отца, ? продолжила она. ? Однако в те времена у него не было возможности вести поиски, ведь даже просто выехать из Советского Союза было большой проблемой. Поэтому мой дед просто спрятал все документы на чердаке нашего дома. Мой отец же обо всем этом уже просто ничего не знал. Так получилось, что он был совсем другим человеком. Не таким, какими были мои дед и прадед. Много пил, ссорился с мамой… – Вика опустила глаза. – Мне было восемь лет, когда мама ушла от него. Она работала в администрации, заведовала культурой. Ей сразу дали квартиру. Мы жили неплохо, я поступила в институт на исторический. А после первого курса мама умерла… – Вика говорила, не поднимая глаз. – Просто уснула, и не проснулась. Мне пришлось перевестись на заочное отделение, я окончила курсы парикмахеров. Начала работать. А потом моя тетка сообщила, что умер отец. После развода с мамой он так больше и не женился, дом завещал мне. Я любила тот дом – просто помнила, как мне было там хорошо. Решила перебраться туда, продала квартиру. Вот тогда это все и началось… – Вика внимательно посмотрела на нас с Сергеем. – Мне начали сниться сны. Плохие сны, страшные. Настоящие кошмары. Я связывала это со смертью мамы, пыталась не думать об этом. Но сны продолжались. В этих снах я видела жутких существ: они окружали меня и что-то мне говорили. Слова были незнакомыми, но я понимала все, что они мне говорят. Правда, проснувшись, почти ничего не помнила. Было только ощущение того, что меня просят что-то сделать. Точнее, заставляют. Я ходила в церковь, надеялась, что это поможет – уж очень было страшно. Не помогло… – Вика взяла кружку и глотнула чая.

– Потом я начала делать в доме ремонт, – продолжила она. – Я помнила, что в доме есть большой чердак, что он когда-то был жилым – на него даже вела удобная лестница. Потом лестницу убрали, на чердаке хранился всякий хлам. Я решила сделать все так, как было когда-то. Наняла мастера, он восстановил лестницу. И когда я разбирала на чердаке хлам, в самом углу наткнулась на коробку с документами. Знаете, ее даже не было видно: я просто заметила, что часть половицы в самом углу распилена. Не целая, как все доски, а из двух частей: длинная и маленький полуметровый кусочек. Доски когда-то тщательно закрасили, но со временем стык стал виден. Я, конечно, сразу же подумала о кладе. – Вика улыбнулась. – Выломала доску, под ней и в самом деле нашла металлическую коробку. Знали бы вы, как это было здорово! Открыла ее, но вместо драгоценностей нашла лишь ворох бумаг. Начала их читать, это оказался архив прадеда по делу о Дневнике Аделины Блейз. Были и записи деда – он все систематизировал, восстановил целостную картину произошедшего. Но чего-то нового ему найти не удалось. Там же находился и первый Ключ: небольшой кусочек тонкого картона с ровными рядами латинских букв. – Вика снова глотнула чая. – Самым примечательным для меня было то, что сразу после того, как я нашла документы, мои кошмары пропали. Сейчас я считаю, что кошмарные сны были вызваны именно духами – они рвались на свободу и требовали от меня помощи. Но тогда я об этом как-то не подумала…

Снова возникла пауза – Вика собиралась с мыслями. И хотя скепсиса в отношении ее рассказа у меня было хоть отбавляй, я ее не перебивал. Просто не хотел обидеть. В конце концов, верить или нет в те или иные бредни – личное дело каждого.

– Конечно, история Дневника меня заинтересовала, – продолжила свой рассказ Вика. – Причем заинтересовала именно с исторической точки зрения – о ее магической подоплеке я особо не задумывалась. Я рассказала о находке своему научному руководителю, Петру Алексеевичу Кравченко. Предложила сделать на основе этого материала свою курсовую работу. Единственное, что я ему не показала – это Ключ. Почему-то решила, что так будет лучше. Заодно утаила и те бумаги, в которых говорилось о находке Ключа.

– И как твой руководитель отнесся к твоему предложению? – поинтересовался Сергей. – Я имею в виду курсовую?

– Прохладно. Сказал, что все это пахнет мистикой и к серьезной научной работе не имеет никакого отношения. Тем не менее, предложил оставить материалы ему – сказал, что на досуге посмотрит их повнимательнее. Он изучал их примерно два месяца, за это время я несколько раз спрашивала, как у него идут дела. Он говорил, что работает с ними, а однажды вдруг сам приехал ко мне. Спросил, не сохранились ли у меня еще какие-либо документы. Знаете, он мне тогда как-то не понравился. Всегда выглядел таким степенным, серьезным. А тут был просто сам не свой. Говорил, что все это может быть весьма важно, что он связался по Интернету со своими зарубежными коллегами. Что их это очень заинтересовало, и если у меня есть какие бумаги, я обязательно должна их ему отдать. Разумеется, я не сказала ему о Ключе. Заверила, что отдала ему все, что у меня было. Он ушел, а через три дня я узнала о его гибели. Говорили, что он поскользнулся в ванной на мокром полу, ударился головой и умер.

– Это довольно легко сымитировать, – вставил я, чувствуя, что разговор зашел о тех вещах, в которых я мало-мальски разбираюсь. – На теле были обнаружены другие повреждения? Ссадины, царапины?

– Я не знаю, – покачала головой Вика. – Но я почему-то тоже сразу подумала о том, что его убили. Его жена, Варвара Васильевна, в тот день как раз была у родственников. Она потом приходила в институт, плакала. Мне удалось с ней поговорить, я спросила, не заметила ли она в доме что-нибудь подозрительное. Она сказала, что нет. А когда я примерно через неделю случайно встретилась с ней на улице, сама вспомнила о моем вопросе и сказала, что из домашнего компьютера Пети пропал жесткий диск. У нее тоже были на этом компьютере какие-то материалы по работе – она архитектор. Сказала, что включила компьютер, а он не работает. Позвала соседского парнишку, он хорошо в этом деле разбирается. Тот посмотрел, а потом говорит – «так у вас же винчестера нет». В смысле, жесткого диска.

– Выходит, этого мужика действительно грохнули? ? спросил я, уже зная ответ.

– Да. Но Варвара Васильевна сообщила, что милиция отказалась возбуждать дело об убийстве. Ей заявили, что ее муж сам мог деть этот диск куда угодно – например, продать или пропить. Именно тогда, после разговора с Варварой Васильевной, я вспомнила о том, что Петр Алексеевич часто работал с компьютером на нашей кафедре – у нас их там три штуки. Двумя обычно пользуются студенты, а один только для преподавателей, с выходом в Интернет Он даже стоит в таком отдельном закутке, закрыт шкафом. Я осталась на кафедре поработать с литературой, а когда все разошлись, включила компьютер. Правда, там стоял пароль, но у нас его все студенты знали. – Вика улыбнулась.

– Я долго ничего не могла найти, ? продолжила она, ? но примерно через час наткнулась на очень любопытный сжатый файл. Он был закрыт паролем, залезть внутрь мне не удалось. Причем интересно то, что файл этот находился в одной из скрытых системных папок и в обычном состоянии на компьютере не отражался. Пришлось в настройках вывести на экран все скрытые папки, и только после этого я смогла его обнаружить, да и то совершенно случайно. У меня была с собой дискета, я скопировала этот файл и вернулась домой. Дома я до полуночи пыталась открыть этот файл, подбирая пароли, но у меня ничего не получилось. Пришлось залезть в Интернет, отыскать хакерский сайт. Описала проблему, попросила у ребят помощи. И уже к утру мне дали ссылку, по которой я скачала «ломалку» – программу для взлома паролей. Взломала пароль, это оказалось совершенно пустяковым делом, распаковала файл. Выяснилось, что это была переписка Кравченко с какими-то людьми из Англии, речь в ней шла именно о найденных мной документах. Мое имя там не упоминалось вообще, Кравченко выдавал себя за их единственного владельца. Выяснял, сколько все это может стоить. Потом там появился еще один человек, некто Вольф Мейер. Он прямо сказал, что готов заплатить хорошие деньги за Ключ, если таковой у мистера Кравченко имеется. По дате я поняла, что это было за сутки до того, как Петр Алексеевич пришел ко мне домой и спрашивал о других, неизвестных ему, бумагах. В конце концов, Кравченко договорился продать им мой архив за пятьдесят тысяч евро.

– Умный мужик, – даже хохотнул я. – Тебе он хоть что-нибудь предлагал от этого?

– Нет, – покачала головой Вика. – Что касается архива, то он пропал. Его не было ни на кафедре, ни в доме – я интересовалась у Варвары Васильевны.

– То есть архива уже нет? – не столько спросил, сколько констатировал Сергей.

– Да, – кивнула Вика. – Но в нем не было ничего такого уж ценного. Все, что касалось Ключа, я сохранила. Включая сам Ключ.

– А те люди, что за тобой гонялись? – спросил я. – Кто они? Мне они иностранцами не показались. Обычная братва.

– Да, это обычные местные бандиты. Неделю назад к нам приехали из Москвы два человека, якобы историки. Один такой невысокий, толстенький, а второй иностранец, высокий и худой. По-русски этот иностранец говорил очень хорошо, почти без акцента. Они несколько раз заходили на кафедру, разговаривали с преподавателями. Интересовались работами Кравченко – он перед смертью занимался историей местного отделения какой-то политической партии. Кадетов, кажется. Потом спросили, с кем из студентов работал Кравченко, им указали и на меня. Вчера утром они встретили меня в коридоре и попросили помочь им. Мы поговорили, они спрашивали меня о работе Кравченко. Интересовались, не оставлял ли он у меня каких-либо бумаг. Даже намекнули, что могут хорошо заплатить. Когда же я сказала, что у меня ничего нет, они извинились и ушли. А сегодня вечером ко мне в дом вломились бандиты… – Вика опустила голову, ей явно не хотелось вспоминать происшедшее. – Требовали бумаги. Когда я сказала, что ничего не знаю, они начали орать, что все знают, что бумаги у меня и мне нет смысла отпираться. И если я не отдам им бумаги, то очень пожалею.