Тайна старого кладбища

Впрочем, все это оставалось мечтами. Тайное братство кленового листа неизменно опережало бывшего заслуженного работника органов правопорядка. Степаныч кипел от возмущения. И проникался все большей неприязнью к «нахальной и невоспитанной подростковой компании». Именно так доблестный сторож поселка Красные Горы именовал про себя четырех неразлучных друзей. Именно о Степаныче вспомнили ребята по пути от Петьки к даче Адамовых.

– Он все такой же! – звонко расхохоталась Настя. – Когда открывал нам шлагбаум, у него просто лицо перекосилось.

– Наверное, бедный, надеялся, что мы сюда больше никогда не приедем, – скривила губы в усмешке Маша.

– Я вообще, когда мы въезжали в поселок, пригнулся, – подхватил Дима. – Чего Степаныча понапрасну расстраивать.

– Димочка у нас гуманист, – покачала головой сестра. – Не хотел портить настроение пожилому человеку.

– В таком случае зря старался, – подмигнул ему Петька. – Я Степанычу с самого раннего утра испортил настроение.

– Чем? – полюбопытствовали остальные.

– Сам не знаю, – пожал плечами Петька. – Я просто вылез из машины и со Степанычем очень вежливо поздоровался. А он повернулся к нам с папой спиной. И удалился к себе в сторожку. Даже шлагбаум, когда мы проехали, забыл опустить.

– Значит, снова все лето нас доставать будет, – с пророческим видом изрек Дима.

Они поравнялись с воротами Адамовых. Настя побежала к даче.

– Возьмешь все и заходи за нами, – сказали ей близнецы.

– Договорились, – крикнула на ходу рыжая девочка.

Дойдя до следующих ворот, Дима, Маша и Петька пошли по длинной аллее к даче Серебряковых. Кроны старых деревьев, росших по обе стороны дороги, смыкались, образуя густую спасительную тень.

– Единственное место, где нормально себя чувствуешь в такую жару, – выдохнул Дима.

– Мальчику, наверное, голову напекло, – не замедлила с колкостью Маша.

Петька усмехнулся, в который раз за их многолетнюю дружбу отмечая несходство близнецов. То есть внешне-то они очень похожи. Оба светловолосые, голубоглазые, рослые и стройные. А вот характеры… Ироничная Маша всегда уверена в себе. Решения принимает мгновенно. Диме свойственны больше рассеянность и мечтательность, которые причудливым образом сочетаются у него с чрезмерной торопливостью. Тайно ото всех Димка пишет стихи, которые никогда никому не показывает. Кроме того, он очень мнителен. И страшно печется о собственном здоровье.

Маша очень похожа на бабушку – пожилую ученую даму Анну Константиновну Серебрякову. Димка же, по словам старожилов поселка, вылитый дедушка. Покойный академик Серебряков был точно таким же. Рассеянность его не знала границ. Поговаривали, что на вручение какой-то крупной международной премии он явился в изысканной фрачной паре и стоптанных домашних шлепанцах. А несколько позже, делая доклад на представительном форуме, где собрались крупнейшие биологи со всего света, настолько увлекся, что упал вместе с трибуной в партер. От покойного дедушки Димка унаследовал и склонность к простудам. И у того и у другого насморк прекращался лишь в летнее время, да и то ненадолго.

– Ты зайдешь? – вывела Петьку из задумчивости Маша.

Они стояли перед дверью огромной серебряковской дачи.

– На улице постою, – покачал головой мальчик. – Лучше давайте скорей.

Тут дверь отворилась. На крыльцо вышла Анна Константиновна.

– Петруша! – обрадовалась она. – Ты все больше становишься на отца похож.

Петькиного папу, Валерия Петровича, она знала с пеленок и до сих пор называла «замечательным мальчиком». Хотя вообще-то Миронову-старшему перевалило за сорок и ныне он возглавлял довольно крупную фирму, производящую электронное оборудование.

– Заходи, заходи, – пригласила Петьку в дом Анна Константиновна.

– Да мы, вообще, собрались купаться, – объяснил тот.

– Только не сразу, – возразила Анна Константиновна. – Придется вам сначала навестить несчастную старуху.

Петька едва сдержал улыбку. «Несчастной старухой» Анна Константиновна называла свою приятельницу Наталью Владимировну Коврову-Водкину, которая была одной из достопримечательностей Красных Гор.

– Зачем нам нужно к несчастной старухе? – переодевшись, спустились со второго этажа Дима и Маша.

– Потому что я к ней сегодня идти не в состоянии, – отвечала Анна Константиновна. – Визит у меня отнимет как минимум два часа. А я приступила сегодня к очень важному фрагменту своих мемуаров. Описываю, как Борису Пастернаку присудили Нобелевскую премию.

Ребята украдкой переглянулись. Анна Константиновна то и дело повторяла, что просто не вправе уйти в мир иной, пока не завершит работу над мемуарами. Мол, жизнь ее сталкивала со столькими величайшими личностями! И теперь она просто обязана поделиться впечатлениями с потомками.

Написав очередной «кардинальный фрагмент», Анна Константиновна испытывала его на домашних. Летом чаще всего отдувались близнецы, так как родители их приезжали на дачу лишь по субботам и воскресеньям, да и то не каждую неделю.

– А ты, бабушка, скоро про Пастернака закончишь? – вкрадчиво произнес Дима.

– Нет, – покачала головой Анна Константиновна. – Это очень сложная история. И мне нужно довести ее до потомков в малейших нюансах. Работы не меньше, чем на две недели.

Внук облегченно перевел дух. Значит, в ближайшие две недели можно свободно располагать своим временем и не бояться, что бабушка заставит их с Машкой полдня сидеть дома и слушать отрывки из своих мемуаров.

– А почему ты спрашиваешь? – внимательно поглядела на него бабушка.

– Ему интересно послушать, – немедленно нашлась Маша.

– Как закончу, так обязательно прочту, – обрадовалась пожилая ученая дама. – И Петруша может присоединиться, – добавила она.

– Обязательно, – пообещал вежливый Петька.

– Хоть не одним мучиться, – тихо проговорил Димка.

– Что-что? – не расслышала бабушка.

– Это он радуется, – снова вмешалась Маша.

Петька мигом опустил голову. В отличие от Анны Константиновны, до его слуха отчетливо донеслось тихое бормотание Димы.

– Эй, вы готовы? – появилась в передней Настя.

– Сейчас, – ответили ей близнецы.

Маша повернулась к бабушке:

– Для чего нам навещать Коврову-Водкину?

– Несчастной старухе понадобилась соломенная шляпа, – вздохнула Анна Константиновна. – Она уверяет, что ей вчера явился призрак покойного Аполлинария.

– Опять? – воскликнули внуки.

Наталье Владимировне постоянно являлись разнообразные пришельцы из потустороннего мира. А чаще всех призрак супруга – философа-мистика Аполлинария Коврова, публиковавшего свои труды под псевдонимом Аполлон Парнасский. Коврова-Водкина всегда ему очень радовалась и уверяла, что «пламень их чувств до сих пор не угас».

– Опять, – подтвердила Анна Константиновна.