Невидимые силы

– Как там дела в Барнауле?

– В Барнауле все отлично, – с улыбкой ответил Илья.

– И надолго ты в Москву?

– Пока на пару дней. Но если понравится, останусь подольше.

– Ясно. Ну что – идем?

– Пошли, – кивнул Илья и протянул руку к Настиной сумке: – Давай понесу.

Настя с благодарностью согласилась. Он взял сумку, насмешливо скривился:

– Ты что, в ней кирпичи носишь?

– Что-то в этом роде, – хихикнула Настя.

Илья закинул сумку на худое плечо, и они двинулись к остановке.

10

– А ты повзрослел, – заметила Настя, искоса разглядывая Илью.

– А ты нет, – откликнулся он, глядя на нее насмешливыми голубыми глазами. – Только красивее стала. Может, возьмем по пиву? Или по коктейлю?

– Алкоголь на территории университета не продают, – сказала Настя.

– Тогда колу.

– Возьми себе, если хочешь. А я лучше минералку.

– Следишь за фигурой? – улыбнулся Илья.

Настя хмыкнула:

– Угу. Пока еще есть за чем следить.

– Ясно.

Они подошли к ларьку. Илья купил две бутылки минералки. Одну вручил Насте, другую взял сам. Попивая минералку, они двинулись к смотровой площадке. С полминуты молчали. Первым молчание нарушил Илья.

– Насть, а ты правда меня помнишь? – с сомнением спросил он.

– Конечно. Когда ты приезжал, Машка повсюду тебя с собой таскала.

– Меня ей вечно навязывали, – посмеиваясь, сказал Илья. Покосился на Настю и добавил: – Представляю, как вы с Машкой меня ненавидели.

– Было дело, – согласилась Настя. – Но иногда это было даже весело.

– Точно, – иронично кивнул Илья. – Я даже знаю, когда. Например, когда я увязался с вами на Святое озеро, увяз в болоте и просидел там целый час. А вы в это время загорали в ста метрах от меня и слушали музыку в наушниках.

– В то время мы были не очень внимательными, – кивнула Настя.

– Не то слово. Особенно если учесть, что весь этот час я орал благим матом.

– А где учишься? – полюбопытствовала Настя.

– В Барнаульском меде, – ответил он. – На первом курсе. Буду врачом, как Машины родители. И как Маша.

– Тоже поедешь в Африку спасать чернокожих детишек?

Илья спокойно посмотрел на Настю и необычно серьезно проговорил:

– Если придется, то поеду. Человек обязан совершить в жизни что-то важное и значительное.

Настя хмыкнула.

– Ты прямо как моя сестра Аня. Она тоже любит поморализаторствовать.

– А ты? – поинтересовался Илья. – Ты не любишь?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Все это слишком сложно. Никто еще не доказал, что в нашем существовании есть какой-то смысл. А раз так, то кто скажет, какой поступок важен и значителен, а какой – нет?

…Они остановились у гранитных перил смотровой площадки и залюбовались расстилающейся внизу, за рекой, Москвой.

– Какая красота! – восторженно выдохнул Илья.

– Да уж, – улыбнулась Настя. – Возле этих перил Герцен и Огарев, будучи студентами, давали клятву бороться за свободу человечества. А мой отец сделал предложение матери.

– Знакомая история, – кивнул Илья. И вдруг, рассеянно улыбнувшись, продекламировал:

…Все любовался бы с Ленинских гор,
Все бы прихлебывал я
В знак уважения теплый кагор
К церкви, крестившей меня.
Здесь родилась моя мама затем,
Чтобы влюбиться в отца,
Чтобы нерусскому слову Эдем
Здесь обрусеть до конца,
Чтобы дитя их могло говорить
(Это дитя – это я),
Чтобы Москвы не могли покорить
Черные наши друзья.

– Красиво, – сказала Настя. – Чьи это стихи?

– Дениса Новикова. Он уже умер.