Брат Каин
– Товарищ майор, как я понимаю, вы нам предлагаете жить в вашем управлении?
– Ничего страшного, я и сам там живу. Там специально предусмотрено несколько жилых помещений, на всякие непредвиденные нужды. Здание охраняется, и в нём круглосуточно находится несколько человек. Так что пока это самое спокойное место для хранения вашего оборудования и вашего проживания. Да и отсюда добраться легко до любой точки города.
– Ну, прям, ты нас, дурней деревенских, в самое сердце своей щедростью сразил, – усмехнулся Аввакум. – Ладно, веди нас в свои хоромы, царские.
…Больница была старым строением – мощное кирпичное строение с двумя этажами и подвалом, ощетинившимся приямками. Около больницы был пристроен гараж с несколькими машинами. В одной из них ковырялся мрачного вида мужик в комбинезоне.
На крышах и земле лениво гуляли тучи жирных голубей, которые ворковали что-то своё, не обращая внимания на гостей.
Руслан выскочил из машины, прижимая протез здоровой рукой к груди. Ещё в Биоинституте Юцика и Елена попросили его не показывать никому, на что способен его протез, и делать вид, что он, Руслан, обычный инвалид. Однако протез не просто позволял Руслану шевелить своими металлическими пальцами, как своей рукой – он и БЫЛ его рукой. Руслан не просто мог шевелить пальцами протеза – непонятно как, но он ощущал пальцы протеза, как свои собственные. А поскольку до этого у Руслана не было полноценной левой руки, то протез иногда самопроизвольно шевелил пальцами. К счастью не очень заметно.
Мальчик присмотрелся к голубям «Глазом Зверя». Через кристаллический протез птицы смотрелись весьма странно – как сгустки пульсирующего в непонятном темпе света, окружённого каким-то тускловатым сиянием.
Вытянув протез вперёд, Руслан направил его на голубей.
– Бу!
Стая голубей взлетела ввысь одним огромным облаком – словно по команде – птицы заметались во все стороны, стакиваясь друг с другом, падая, а затем разлетелись кто куда.
– Руслан, поосторожнее, не на людях увлекайся таким – проворчал Семён. – Как ты это сделал?
– Просто толкнул птиц.
– Что, сразу всех?
– Ага… но я просто подумал – протез, он словно сам усилил мои… способности, – Руслан усмехнулся. – Мне нравится эта штука.
– Держи себя под контролем, – Семён повернулся к Тарасу. – Идёмте, старлей. Нам надо увидеть главного врача.
– Это без проблем. Думаю, он сейчас в морге находится.
– В морге?
– Денис Васильевич у нас очень въедливый врач. Он не только руководит больницей, но и сам иной разделает операции. Так же он лично делает вскрытия, если причина смерти совсем уж непонятна. В прошлом году женщину от тюрьмы спас.
– Спас? – Семён обошёл лежащую на земле собаку, что порыкивала во сне и дёргалась всем телом, словно кого-то догоняя.
– Да есть тут у нас семья алкоголиков. В запрошлом году напился муж у жены, поругался с ней и по морде съездил. Жена взяла скалку и о его голову сломала. Потом встала – смотрит, а муж того… Холодный. Ну, она в панику впала – схватила труп и в реке утопила. Причём через половину города ухитрилась – в ящике из-под телевизора, протащить.
– Это как он туда влез? – наивно удивился Руслан.
– Кусочками, – мило улыбнулся Трофим. – Если попилить человека ножовкой на кусочки, то он места займёт куды меньше, чем в целом виде. Знай.
– Мы это учтём, – невозмутимо проговорил Семён. – И как же ваш врач эту пьяницу от тюрьмы спас? Это уже не просто убийство, а убийство с попыткой скрыть тело и замести следы преступления.
– А просто – вскрыл то, что удалось найти, и выяснил, что муж помер от того, что захлебнулся рвотой. Такое у алкашей бывает. А скалка ему даже череп не проломила. Так что отправил даму не на нары, а домой. Ну а она, избежав ареста, на радостях напилась так, что у неё сердечко-то и прихватило… В одно время с мужем и похоронили.
– Ага… Руслан, что скажешь?
– Скорее всего, тут было неумышленное убийство, – проговорил Руслан. – При ударах по голове, и соответствующем сотрясении мозга, очень частые явления, когда человека начинает тошнить и рвать. Так что полагаю что рвота, убившая мужчину – следствие удара по голове скалкой. Нельзя исключать и такой возможности.
– Хе… – покачал головой Трофим. – Ну, может ты и прав. Хотя как мне кажется, что тут всё просто – муж бухал, жена терпела, вот и получилось дело…
Около дверей в больницу сидела громадная собака, что тяжело дышала, вывалив язычище. Семён посмотрел собаке в глаза и улыбнулся странной улыбкой – больше похожей на оскал.
Собака, к удивлению Трофима, прижала уши и попятилась назад.
– А ты умеешь с животными общаться….
– Это мой природный дар, – усмехнулся Семён. – Входи, Руслан…
И придержал дверь, выпуская крепкую женщину средних лет, что тащила в руках две «биксы» («Бикса» – специальные ёмкости в которых перевозят вещи, для обработки в автоклаве. Это круглые ящики с ручками, в которые складывается одежда, инструменты и прочие вещи, что впоследствии дезинфицируются в автоклавах струей пара под давлением. Примечание автора).
– Приветик, товарищ Трофим.
– Привет, Людка, где там ваш Доктор Скальпель?
– Дык де ему быть? В морг ступай. Там он одного из тех соколиков, что помер вчера от водки отравленной, вскрывает.
– Как помер? Я ж по ориентировке читал, что он живой был и выкарабкался.
– Не… Не выкарабкался… Его-ж привезли чуть тёплого – пьян был, как монах на службе. Еле языком шевелил. Мы его под капельницу бросили – вроде бы начал выкарабкиваться. А утром пришли – он уже холодный. И лицо синее – явно сердце прихватило. Так то он молодой – всего пятьдесят два года. И какой козёл там отравой торгует, не знаешь?
– Когда поймаем, я ему всю эту отраву лично в задницу залью. Через клизму.
– А что клизму то поганить? Приходи ко мне, я тебе шприц Жане дам – у нас их пять штук лежит. Им и воспользуешься. (Шприц Жане – тот самый шприц, которым делали укол Бывалому, в фильме «Кавказская Пленница» – в реальной жизни применяется как средство для промывания организма. Примечание автора).
– Обязательно обращусь… – Трофим махнул рукой Семёну и Руслану.– Айда за мной, хлопцы.
Сам морг располагался в подвале – громадном помещении, что в былые годы явно использовалось как обычный складской подвал. Правда не так давно тут провели неплохой ремонт – стены и потолок облицевали плиткой. Пол покрыли напольной плиткой. Всё было белоснежное, а яркие лампы придавали этому месту необычный вид – казалось, что Руслан и Семён попали в какой-то инопланетный космический корабль.
Из обитателей подвала-морга встретилась только симпатичная медсестра, что мрачно толкала тележку полную окровавленных бинтов и каких-то тряпок. Медсестра явно имела в предках цыгана, а возможно и была чистокровная цыганка – смуглая, с гривой чернильно-чёрных волос и характерными чертами лица. Из общего портрета выбивались только её глаза – серые, как пепел. Кроме того она отличалась необычной для своего возраста худобой – стройная и длинноногая, что было заметно даже через халат.
– Привет, Дракон. Где Денис Васильевич?
– В третьем складе. Осматривает труп, – девушка, со странным именем – Дракон, уставилась на Семёна и Руслана. – А это что за типы?
– Да так, приехали искать того урода, что людей убивает и жрёт.
– А этого монастырского людоеда, что ли? Давно пора. А то я уже по улицам боюсь ходить после заката, – в голосе Дракон послышалась хорошо скрытая озабоченность, да и слова были какие-то фальшивые, словно через силу вытолкнутые из себя. – Эй, парень, что с тобой? Где руку и глаз оставил?
– А смерть забрала, – спокойно ответил Руслан. – Я, товарищ Дракон, таким родился.
Семён сделал ему знак «молчи» и повернулся к Дракон.
– Думаю, что эта история скучная и неинтересная. Нам бы сейчас увидеть вашего главного врача. А о нашей бренной жизни и её потерях можно и потом поболтать.
Дракон вскинула тонкую бровь (в отличие от цыганок она очень тонко выщипывала брови), но от вопросов воздержалась, и спокойно покатила телегу.
Руслан остановился и присмотрелся к медсестре «Глазом Зверя» – через одежду.
На спине девушки была татуировка в виде дракона. Кроме того было видно, (ну Руслану – точно) что Дракон ни разу не рожала – что и объясняло её стройность.
Денис Васильевич стоял над распотрошённым трупом, что лежал на прозекторском столе, и задумчиво всматривался во внутренности тела. Увидев Семёна и Руслана, он, было, открыл рот, дабы «испепелить глаголом» незваных гостей, но увидав Трофима, тут же принял скептический вид.
– Привет, Трофим. Кого это ты привёл ко мне?
– Семён Спорынья. Отдел КГБ Владивостока, – проговорил Семён, доставая из кармашка на рукаве рубашки удостоверение. – Прибыли сегодня в Колокольный Берег, для расследования случаев странных убийств. Ну, вы знаете, наверное – случаи убийств с признаками каннибализма. Нехорошее дело, что не говори, согласны?
– А это что за парень? Что он тут делает? – Денис Васильевич посмотрел на Родиона, что стоял и рассматривал вскрытое тело и его самого с совершенно бесстрастным взглядом.
– Помощник наш. Своего рода стажёр. Помогает нам. Сами должны понимать, товарищ главный врач, что некоторые умения в детях лучше развивать смолоду, – хладнокровно ответил Семён. – Родион учится на врача, и сейчас у него, если так можно выразиться – практика. Между прочим – первый опыт, так сказать, полевой работы.
– И всё же я считаю, что он ещё маловат для того, чтобы лицезреть всякие некрасивые картины, вроде этой, – главврач поднял простыню и накрыл тело.
– Родион, что ты выяснил при осмотре тела? – улыбнулся Семён, пряча удостоверение в карман.
– Смерть наступила из-за никотинового отравления – остановка сердца из-за проблем с артериями – такое часто бывает, когда никотин глотают, а не вдыхают, – тут же проговорил Родион. – Так же могу предположить, что он выпил этот алкоголь и закусил бутербродом с каким-то жирным веществом – сало или сливочное масло. Эти вещества, будучи принятыми, вместе с алкоголем, остановили всасывание его в желудок, но как только оказались в кишечнике – то немедленно всосались в кровь через внутренние стенки кишечника.
– Ого! Это ты, просто посмотрев на труп, определил?!
– Извините, если что не так, но меня натаскивали на такие ситуации еще, когда мне и пяти лет не исполнилось. Так что у меня теоретический опыт работы с такими преступлениями в несколько раз выше, чем у каждого из ваших студентов, – улыбнулся Руслан.
На самом деле ему очень хорошо помог «Глаз зверя» – этот таинственный протез позволял видеть мертвецов насквозь – и это была не метафора. Однако без изучения медицины в закрытых классах Биоинститута Руслан никогда бы не разобрался с тем, что видит.
– Я считаю, что погибший купил выпивку у какого-то подпольного продавца, и выпил. А выпивка явно самогон, настоянный на табаке. К сожалению сейчас многие думают, что табак – обеззараживает алкоголь и придаёт ему специфический вкус. Потому его так активно и покупают… себе на горе.
– Это ты правильно заметил. Я к тому же выводу пришёл, как бы странно сиё не звучало… – Денис Васильевич подошёл к раковине в углу комнаты и стал мыть руки. – Так по какому вопросу вы явились? Искать того сумасшедшего, что убивает людей?
– Да. Это одна из наших задач. Отыскать убийцу и привлечь его к суду. Надеюсь, вы не против такого, – Семён осторожно приподнял покрывало и осмотрел труп. – Судя по виду, этот бедолага любил не слегка выпить. Обычно такие люди имеют или при себе запас напитков, или знают где их достать.
– Ну да. Это так. Но у нас сейчас идёт борьба с пьянством – мы стараемся привлекать молодёжь более безобидными вещами – например, танцами, театральными выступлениями… или кино. Поэтому у нас, скажу сразу, количество алкоголиков уменьшилось очень значительно. Да и смертей от алкоголя.
– Что нашли в желудке кроме выпивки и останков бутерброда? Сильно ли я ошибусь, если выскажу предположение, что там почти ничего не было… То есть этот погибший пришёл на вечеринку, или что там у вас было, ничего не поев толком. То есть он уже заранее знал, что купит тут выпивку и закуску.
– Логично. Но это уже не моё дело, а дело милиции – искать этого типа, что поит народ отравой. Причём в прямом смысле этого слова. Я что смог, то сделал.
– Вы главврач. Но при этом вы занимаетесь таким необычным делом как вскрытие и исследование тел. Вам это не надоедает?
– Нет. Я считаю, что хороший врач должен уметь всё, что только может. Иногда это спасает много жизней. А что такого?
Семен сложил пальцы «домиком» перед собой.
– Какова вероятность того, что кто-то может позаимствовать у того или иного трупа несколько сотен грамм мускульной ткани? Например, вырезать сердце, печень или часть мышечной плоти? Без вашего ведома.
– Что за чушь вы говорите? – нахмурился врач. – Я вас не совсем понимаю.
– Это, если так можно сказать, просто мой интерес… – Семён улыбнулся. – Извините, если что – я в Блокадном Ленинграде во время войны много чего насмотрелся… Ладно. Так вот какова возможность того, что кто-то может взять какой-то орган?
– Ну, я так скажу – трупы из морга второй раз никто не вскрывает. Кроме того часть усопших мы кремируем.
– Кремируете?
– Да. Тут у нас стоит крематорий – некоторые тела сжигаются и прах передаётся родственникам усопших.
– Настоятель не злится на такую практику? Как я понимаю, христиане очень агрессивно относятся к сжиганию тела. Мне доводилось сталкиваться со случаями, когда крематории приходилось закрывать под напором жалоб верующих.
– Нет-нет. Это было раньше, при старом настоятеле – тогда да, бывали эксцессы, – главврач вытер руки. – Меня всегда удивляла наивность верующих людей – они выступают против сжигания умерших аргументируя это тем, что мол, во время Страшного Суда кости не смогу «облачиться в плоть» и прийти на Страшный Суд.
– Согласен, это нелогично – разве Бог не имеет такой силы, чтобы воскресить трупы в первозданном виде даже из праха? Если это ему не под силу – то он не Бог.
– Я из-за других причин не поддерживаю это суеверие. В Германии мне довелось насмотреться на людей, которые подцепили тиф и умерли из-за банального нежелания сжигать тела. К счастью сейчас всё иначе. Нынешний батюшка монастыря человек довольно широких взглядов. Он не чурается идти нам – городской администрации, навстречу в ряде вопросов. Ну и мы тоже в этом плане с ним не ссоримся.
– Да-да… А я ещё знаю, что вы с настоятелем воевали во время Великой Отечественной, – Денис Васильевич. – Это так? Трое вас было – старые друзья, однополчане. Втроём до самого Берлина дошли. И вернулись из Германии тоже трое. Я прав?
– Смотрю, вы много знаете. Что-ж, отец Индис вместе со мной и покойным Родионом Петровичем – главной здешнего КГБ, действительно принял участие в борьбе с нацистами. Не скрываю то. Да и знакомы с ним с детства – в одном дворе росли.
– А станция для сбора и переливания крови у вас тут есть? – неожиданно перескочил на другую тему Семён.
– Конечно. Или вы считаете, что нам из-за каждой поножовщины или несчастного случая – гонять самолёт во Владивосток?
Семён кивнул, с глуповато-важным видом, что очень часто сбивал с толку людей, а затем не отказался от предложения выпить чаю с малиновым вареньем.
***
«Иногда я оформляю пропуск и, спустившись в подвал, рассматриваю жалкие останки «Оранга» – этого поразительного компьютера, созданного в СССР. Удивительное творение, которое мы не можем не превзойти, ни осознать принципы его работы.
Глядя на «Оранг» я не могу понять – неужели в СССР действительно были какие-то необычные технологии, непонятные нам? Ведь откуда в СССР могли создать такое? Компьютер без микросхем – аналоговые технологии. Они невозможны, но они есть и, в лёгкую, превосходят то, что мы сумели создать, опираясь на микросхемы. Что за тайна скрыта в тех кристаллических модулях, кои мы обнаружили методом просвечивания УЗИ?
Этот экземпляр «Оранга» мы сумели найти в Грозном в 1999 году – его нашли в какой-то пещере – причём кошмарные условия хранения – вода, плесень, морозы, никак не отразились на его работе. Мы даже сумели вывезти «Оранг» в Сан-Франциско – сердце развивающихся технологий мира, и подвергли исследованиям.
«Оранг» спокойно заработал, как только мы подключили его к электричеству и просушили. Он совершенно спокойно включился, и принялся ждать приказов.
Моя группа попробовала подвергнуть анализу разные виды биологических образцов из ближайшего музея. «Оранг» не перепутал ни одного – он чётко определил, кому принадлежит тот или иной образец. Исключения составляли лишь те образцы, что были открыты наукой после 1989 года – «Оранг» их не узнавал.
Но это как раз было понятно – «Оранг» легко оперировал теми базами данных, что хранились в его памяти. А то, что в него не успели загрузить – он не знал.
Группы крови, резус фактор и прочие мелочи – всё это «Оранг» определял без труда – он не ошибся ни разу.
Мы пытались его исследовать, но это оказалось невозможно – техническая сложность этой машины в сотни раз превосходит всё, что я видел – это называется «эффект арифмометра» – человек что привык всю жизнь работать с калькулятором, просто не разберётся с тем как действует арифмометр.
Мы даже не сумели найти у «Оранга» его банки с памятью и аналитические приборы – всё это у него было запутано и спрятано в бесчисленных проводах, лампах, предохранителях, дисках и прочем… Мои помощники загружали системы «Оранга» полученные при рентгеновском изучении, в память мощных компьютеров. Те сумели рассчитать положение и назначение каждой детали – но так и не сумели понять – почему всё это работает… Это нагромождение ламп, металлических дисков, шестерёнок и прочего хлама не должно было даже запуститься – не то что работать.
Но – этот монстр времён СССР работает, и при этом проводит анализ разных образцов с невероятной точностью.
При этом «Оранг» хорошо защищён от взлома и исследования. Мы пробовали просветить его рентгеном – однако это нам не удалось – рентген не смог «просветить» его. Однако нам удалось использовать ультразвуковое обследование – странно, но обычное УЗИ сумело позволить нам заглянуть в этот прибор.
Сам «Оранг» представляет собой десяток модулей – квадратные коробки, из какого-то сплава, в котором присутствует вольфрам и молибден – при попытке распилить один такой ящик нашей дисковой пилой, её сломало и разбило на несколько кусков – пильный диск просто раскололся при прикосновении к «Орангу». Эти странные коробки словно отлиты из стекла, что по своей прочности превосходят всё, с чем мы сталкивались. К коробкам идут подключения для множества проводов – они соединяются со всеми остальными механизмами…
Всё это напоминает работу мозга человека – беспомощный мозг, спрятанный в черепной коробке, управляет бесчисленными органами и системами организма… Однако всё вместе – образует механизм, равного которого трудно встретить…
«Оранг» потребляет много электричества – это один из его недостатков. Без электричества он просто перестаёт функционировать. Однако, как мне кажется, он не перестаёт думать…
Чем больше времени я провожу, работая с этим странным ЭВМ СССР, тем больше мне кажется, что эта штука способна… думать. И принимать самостоятельные решения…».
Отрывок из личного дневника неназванного учёного, принимавшего участие в проекте «Циклоп» (США, 2000 год). Этот отрывок единственное, что уцелело от исследовательской базы и её архивов, после «инцидента 12/6».
Комната, выделенная оперативникам Биоинститута, была обычной комнатушкой типа гостиничного номера, с четырьмя кроватями, стульями и парой столов. Располагалась она на последнем этаже управления КГБ (точнее того здания, что должно было им стать).
Аввакум и Люткявинче вскрыли ящики с «Орангом» и, притащив из соседних комнат три стола, составили их вместе. Затем принялись следить за тем, как Елена подключает «Оранг», составляя его на столе.
Аналитический комплекс «Оранг» больше всего напоминал десяток коробок, с грозно торчащими из них шнурами, проводами и иными – совсем непонятными приборами. Елена подключала эти провода с удивительной скоростью и лёгкостью – было видно, что она уже привыкла к такой работе.
– Жаль что тут не Крайний Север и не Куба, – проговорила девушка, присоединив последние провода. – Обычно там могли выделить отдельную линию электропитания. У «Оранга» есть свой, отдельный аккумулятор, но его может хватить только на пять часов непрерывной работы. Так что мы обычно стараемся провести независимую линию энергопитания. Но, как я считаю, тут нам не надо ждать отключений света…
– Электрики проводят у нас проводку в подвале, так что скачки напряжения могут быть.
– Это-то как раз ерунда. В «Оранг» вставлены стабилизаторы напряжения – что случись, они сразу же «выровняют» напряжение… Меня больше напрягает именно отсутствие энергии. Это и есть «ахиллесова пята «Оранга».
– Тут вы без света не останетесь – могу вас заверить, – проговорил майор и присмотрелся пирамиде странных ящиков на столах. – И что эта штука делает?
– Анализирует то, что в него закладывают. Обычно это органические образцы – там, слюна, кровь, сперма, образцы содержимого желудка. «Оранг» анализирует всё это и показывает, что это такое и кому принадлежит. Фактически выполняет работу целой лаборатории. В этот прибор мы ввели данные по суперубийцам, и, как я полагаю, сумеем найти ответы на те вопросы, что нас интересуют, – Елена села перед небольшим экраном и нажала пару кнопок. – Кстати, в «Оранг» подверг анализу и те бусы из зубов – так что у нас есть возможность узнать, чьи это волосы – которой из жертв.
Экран тут же побелел, и по нему поползли длинные череды цифр и каких-то знаков.
– Дивная машина, чего не говори, – проворчал Аввакум. – Иной раз чудится, что у неё свой разум есть, как у тех роботов, кои в книжках всяких там, фантастических, описаны.
– Машина не может быть разумной, – проговорил Люткявинче. – Разум это свойство биологически активного органа. Такого как мозг человека.
Елена как-то странно посмотрела на майора и вздохнула.
– В этом вы правы. Но мы можем сделать так, чтобы машина, могла соответствовать человеку в его поведении и анализировании – в общем, в точных науках. Возьмите тот же арифмометр – это просто куча металлических деталей, собранных в причудливом порядке. Но – эта машина лучше человека считает и умножает.
– Это верно. Но скорость умножения и сложения, как и умение, делать это, не может указывать на разумность. Разумными нас делают только наше поведение и то, что мы делаем исходя из наших внутренних чувств.
– Ну да… хотя, как мне кажется, разум – это, прежде всего умение сдерживать свои инстинкты. Например, упоминаемые нами «суперубийцы» не всегда способны удерживать в узде свои инстинкты. Это позволяет нам отнести их не совсем к людям, а наполовину к животным, – Елена пощёлкала пальцами по клавиатуре. – Один мой друг предполагал, что именно «суперубийцы» являются так называемым «потерянным звеном» меж животными и людьми. Хотя, конечно, всё это лишь наши домыслы. Пока мы не исследуем «суперубийц» используя мощности Биоинститута, нам трудно решить, кто они и что они.
– А вы сами-то, что думаете о том, что есть разум? – поинтересовался майор. – Почему у людей такое разное мышление? Если разум один, то почему у людей такое разное мышление, по всему миру? Никогда не думали, почему один человек думает так, а другой – этак? Что за сила руководит разумами людей?
– Забавные вопросы ты задаёшь, паренёк, – проворчал Аввакум, деловито перестилавший бельё на кроватях. – Нет на такие вопросы однозначного ответа. И никогда не будет. Каждый человек мнит себя умным, но только вот в чём горюшко-то… у каждого из нас понятие правоты своё. И оно разное. То, что для тебя – правда – то для другого – горькая кривда. Так и живём.
– Понимаете, товарищ майор… Разум – это не то, что нам дано свыше, от какого-то могучего существа. Разум это то, что мы создали сами. Такова суровая жестокость мира. И как всё что создано Природой – Разум – он не совсем совершенен. В нём есть свои ошибки, сбои и поломки…
Елена подошла к окну и выглянула в него. На краткий миг солнечные лучи обрисовали её тонкую, хрупкую фигурку, с красивым лицом, и завязанными в хвост, волосами. Девушка посмотрела на улицу и улыбнулась каким-то своим мыслям.
– Единственная правда мира в том, что мы несовершенны. И мы должны исправлять своё несовершенство – сами, а не молить об этом, на коленях, каких-то Богов. Именно так мы совершенствуемся…
За окном начали звонить колокола.
– Да чтоб вас… – Аввакум поморщился и потёр виски. – Что они там раззвонились, ровно беса увидали?
– Так это у них «прозвонка» идёт, – не колеблясь, ответил майор. – Отлитые и остуженные колокола – «прозваниваются», проверяются на брак и всё такое… В Колокольном Храме опытные звонари работают – они по одному звуку могут найти в колоколе трещину или «ракушку».
