Ресакрализация. Фантастический роман с элементами трансцендентной эротики
В ответ на это Ва Ту, облюбовавший поваленное дерево в теньке, молча кивнул на камень у подножия скалы: мол, сиди, наблюдай.
Тобин сел на камень, который успел основательно нагреться на солнце, и принялся наблюдать за пчелами, снующими по своим делам. Первоначально казавшееся хаотичным перемещение полосатых тел вдруг напомнило ему сложный и наполненный смыслом язык. Подробностей выражаемого на этом языке Тобин так и не смог распознать, но общий смысл танцев в воздухе и даже что-то, отдаленно напоминающее эмоциональное состояние роя, как и в случае с муравьями, уловил.
Сообщество пчел тоже определенно было сетью самоподобия – и сеть эта плелась сразу на нескольких уровнях, зримом и незримом. Рой в некотором смысле представлял собой одно большое существо, составленное из сотен маленьких жужжащих тел.
В сознании вспыхнула мысль: «А в случае людей? Неужели и между нами все так же увязано?»
Тобин повернулся к Ва Ту и вопросительно посмотрел на него – и под спокойным взглядом старого шамана рассуждение в его сознании стало разворачиваться дальше: «Но ведь человек может уйти из своей стаи, в отличие от пчелы или муравья. Как сделал я. Значит, хотя эти связи и есть в племени, они гораздо более гибки и подвижны, чем…» – неожиданно ему в голову пришла совершенно другая мысль. – «А вот на уровне моего личного ума… похоже… похоже, что мыслесвязи действительно очень напоминают грибницу! Возможно, это и объясняет изменение состояния после приема грибов, когда часть переплетений и узлов меняется в соответствии с узором принятого мицелия и становится другой. Получается, что я и сам в некотором смысле гриб. Рой. И куст…»
Тут сновидческая реальность дрогнула и поплыла – и через некоторое время Тобин обнаружил себя проснувшимся все на том же теплом камне. Было не до конца понятно, то ли он окончательно вынырнул в реальность, то ли оказался на первом уровне сновидения. Все эти теплые камни и поляны со скалами уже успели основательно перемешаться в его памяти. Но послание этого сна, глубокое откровение относительно природы роевых существ и их места в мире ощущалось несомненно полученным.
Тобин поднял глаза на Ва Ту, все так же невозмутимо сидящего на поваленном дереве, и не нашел ничего умнее, чем прошептать: «спасибо, учитель!»
Ва Ту с улыбкой кивнул, принимая благодарность.
– Ты хочешь понять больше? – спросил он. – Тогда тебе придется совершить длительное путешествие. Далеко-далеко, в нескольких лунах пути отсюда на закат есть страна греков. Они мудры и прозорливы. Там я обретал некогда свои знания. Теперь туда же предстоит отправиться и тебе.
___________________________________________________________________
Выяснилось, что Тобин далеко не единственный ученик Ва Ту, которому было предуготовано путешествие на запад. Группа, снаряжаемая старым шаманом «в греки», состояла из трех человек: долговязого и неулыбчивого Мяо, русой девушки-воина Наоди и его, Тобина. У Ночных Леопардов практиковалась ангелингия – воинами и шаманами могли становиться как мужчины, так и женщины, поэтому наличие девушки в отряде его не особенно удивило. А вот с Мяо что-то определенно было не так: с самого начала между ними установились какие-то настороженно-конкурентные отношения. В чем тут было дело, Тобин не понимал – но после первого же рукопожатия Мяо смерил его холодно-надменным взглядом и отвернулся. Вообще это был первый человек из племени Ночных Леопардов, который настолько открыто позволял себе проявлять подобное отношение на людях. Что заставляло задуматься – особенно, учитывая, что Мяо, как старший ученик, становился теперь главой их отряда…
Вечером этого же дня, когда Тобин собирал нехитрые пожитки в своей хижине, Талли принесла ему еще одну новость – она была беременна. По крайней мере, тошнота и существенная задержка говорили об этом.
Тобин не знал, как правильно относиться к такому известию – и счел за лучшее поцеловать жену и еще раз поговорить с Ва Ту, Так Бо и членами своего племени с просьбой всячески позаботиться о Талли до его возвращения.
Талли выглядела вполне беззаботной и, казалось, не сильно переживала насчет своего будущего. Попав к Ночным Леопардам, она на удивление быстро влилась в племя, сразу же завела подруг и освоила новое ремесло плетельщицы корзин. Ее глаза и кожа почти сразу привыкли к свету солнца. Более того, было похоже на то, что бескрайнее синее небо над головой и даже случающийся время от времени проливной дождь вызывают у нее неподдельную радость.
Вообще, вызывало удивление, насколько быстро Талли сумела приспособиться к новым условиям – по сравнению с другими сородичами. Может быть, повлиял пример Тобина, находящегося рядом, или статус жены вождя – пускай и номинального, – а может быть просто личная предрасположенность. Поверхность стала своеобразным испытанием на выбраковку для членов Племени, напоминая какую-то опасную болезнь – либо человек переживал ее, излечивался и становился еще крепче, либо просто умирал…
___________________________________________________________________
Наконец, настал день, на рассвете которого отряд из трех человек, после небольшого напутствия от Ва Ту и Так Бо, вышел из лагеря.
Первые несколько дней они быстро продвигались по привычной гористой местности, поросшей густыми лесами и населенной знакомыми племенами. Все в окрестностях знали Ва Ту, поэтому легко пропускали отряд с его меткой через свою территорию, часто еще и снабжая припасами. Но к утру восьмого дня их глазам предстала Великая Пустыня. С первого же взгляда становилось понятно, что название было дано не просто так – и несколько дней, а то и недель, придется экономить воду. Пустыня действительно была очень большой, простираясь насколько хватало глаз. Мяо, много путешествовавший ранее, поведал, что прежде – давным-давно – эти места тоже были цветущими, но после Поворота Мира все изменилось, и пришла Великая Засуха. Больше за этот день он ничего не сказал. Вообще Мяо был удивительно немногословен и замкнут для лидера, предпочитая раздавать редкие команды своим спутникам скупыми жестами и легким кивком головы.
С Наоди же Тобин болтал всю дорогу. Несмотря на почти мужскую силу и быстроту, она оказалась совсем не такой, как Мяо – наоборот, веселой и открытой, отличной рассказчицей, любящей забавные истории из жизни племени, над которыми они с Тобином заливисто хохотали. В свою очередь, он старался не отставать, делясь услышанным от Старейшин своего Племени легендами и мифами. Уже на второй день пути они с Наоди стали хорошими друзьями. А вот Мяо так и продолжал хранить горделивое молчание, держась несколько впереди и поодаль. Несколько раз Тобин пробовал задавать ему вопросы относительно дальнейшего маршрута их отряда – но получил в ответ лишь холодный, подозрительный взгляд и оставил попытки наладить общение.
День они провели у источника на краю Пустыни, запасаясь водой, а вечером, когда солнце перестало палить так сильно, двинулись прямо по песчаным барханам. С самого начала план по пересечению Пустыни был именно таков – двигаться вечером и по ночам, днем останавливаясь на сон. Для защиты от солнца они несли с собой специальные палатки, выданные Ва Ту. Сделанные из неведомого, но тонкого и прочного материала, в сложенном состоянии палатки занимали совсем мало места в заплечных мешках, но быстро раскладывались и позволяли обеспечить вожделенную тень.
Мяо, бывавший в этих краях ранее, все-таки снизошел до того, чтобы предупредить: «будьте осторожны, путь пролегает по землям, населенным претами – голодными духами».
И действительно – с каждым шагом вглубь Пустыни становилось все более очевидным, что много лет назад здесь случилось что-то ужасное. Иногда в разрывах мертвого песчаного покрывала под ногами проглядывали остовы разрушенных древних зданий – Тобин видел ранее только каменные пещеры и деревянные хижины, поэтому даже на эти торчащие из песка огрызки, сделанные из неизвестного материала, смотрел во все глаза, представляя, как они выглядели раньше. Однако помимо мертвых отзвуков прошлого, в этой пустыне таилось что-то еще – и в глубине подземных коридоров теплилась странная жизнь…
Со всей очевидностью проявилось это на десятый день пути. Разбив дневной лагерь в развалинах здания, на втором этаже, ставшем теперь крышей, они распределили дежурство и отправились спать по своим палаткам…
Мяо, взявший на себя роль часового в первой трети дня, вдруг пронзительно закричал, разорвав сон – да так, что Тобин прямо-таки подскочил на своем спальном коврике, кубарем выкатившись наружу. Наоди уже была рядом и даже успела вытащить лук. Неожиданно внизу, в разрушенном проеме двери, мелькнула какая-то черная тень, устремившаяся вверх по лестнице. Тобин выхватил из палатки копье и, резко развернувшись, почти не глядя, ткнул прямо в морду приближающемуся созданию – оно, скуля, отпрыгнуло прочь, вывалившись в окно, и рухнуло со второго этажа, подергиваясь и оставляя кровавый след на песке. Наоди послала стрелу в глаз другому, поднимающемуся снизу по останкам второй лестницы. Мяо пятился к ним задом, поднимаясь с первого этажа по ступенькам с длинным окровавленным клинком в руке, прикончив третьего. Четвертое лежало невдалеке у входа с его копьем в боку. Откуда-то снизу, из-под земли, очевидно, испещренной здесь катакомбами, раздался протяжный вой, означавший конец атаки. Однако после того, как он отзвучал, еще долго стояли они в окружении палаток, прижавшись друг к другу спинами и напряженно вглядываясь, вслушиваясь, вчуствуясь в окружающее пространство. К счастью, больше атак не было. Может быть, удалось перебить большую часть этих существ, а может быть, остальные просто не решались атаковать, увидев, что случилось с их сородичами.
Когда дыхание выровнялось и страх отступил, пришло время осматривать трупы. Сказать, что существа были отвратительны – значит ничего не сказать. Сросшиеся головы, ассиметричные черепа, наросты на туловище, деформированные ноги с вывернутыми назад коленями… Что-то было явно не так с голодными духами. После этого случая отношение к безопасности в их маленьком отряде резко изменилось: от разрушенных зданий они на всякий случай решили держаться подальше, условились не выпускать друг друга из вида – и даже в туалет стали ходить парами. С этим было связано неожиданное развитие отношений с Наоди. Русоволосая и стройная, сильная и гибкая как дикая пантера, Наоди с самого начала похода проявляла к нему косвенные признаки симпатии. Время от времени, думая, что он не видит – а возможно и наоборот, рассчитывая на это – она бросала на Тобина долгие взгляды искоса, всегда стараясь быть ближе к нему, чем к Мяо.
В пустыне же это особое отношение стало совсем очевидным. Мяо ее, похоже, совсем не интересовал. Тобин же после стычки с монстрами был окончательно и бесповоротно назначен защитником и сопроводителем в туалет. Поначалу, до первого нападения, пока опасность казалась далекой и абстрактной, Наоди отходила от него достаточно далеко – за соседний бархан. Однако теперь, когда стало ясно, что все всерьез и опасность близка, ситуация резко изменилась – и Тобин регулярно наблюдал треугольник русых волос внизу ее живота. Довольно быстро Наоди совсем перестала его стесняться – и в ярких лучах солнца легко можно было любоваться розовыми складками мясистых, сочных половых губ. Одним вечером, когда Мяо спал в своей палатке после дневного дежурства, Наоди потянула стоящего на часах Тобина в сторону ближайшего бархана – делать свои дела. Привыкший к этому зрелищу Тобин уже без зазрения совести пялился на разворачивающуюся картину, отстраненно размышляя о том, как, должно быть, приятно перебирать и пробовать рукой на ощупь все то, что свисает… и тут его взгляд, оторвавшийся от сникшей струйки, поднялся выше и натолкнулся на взгляд Наоди… Она поднялась, не отрывая от него влажно блестящих глаз, и подошла вплотную, глубоко и часто дыша – очевидно, перебирать разные части тела в воображении было приятно не только ему. Рука Наоди жадно обхватила его за бедра, стремительно проникла под ткань одежды, ощупывая и начиная совершать возвратно-поступательные движения. Тобин, окончательно осмелев, крепко сжал в ответ ее упругие полупопия, пробираясь пальцами во влажное пространство между ними. Там обнаружился удивительно большой и мягкий клитор.
– Талли далеко, а я здесь, – шепнула она ему на ухо. – И очень хочу тебя.
Не думая о безопасности, они разложились прямо на песке в тени ближайшего бархана – благо, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Наоди была значительно более страстной и неистовой, чем Талли, – и долго прыгала на нем сверху.
– Ты такой странный, – расслабленно мурлыкала она, лежа рядом на коврике в палатке после того, как они вернулись в лагерь. – С одной стороны вроде бы простой и наивный, но с другой… есть в тебе что-то… удивительное и необычное. Ва Ту говорит – ты станешь великим шаманом.
Тобин гладил ее по русым волосам, улыбался и молчал.
– А кто был шаманом племени до Ва Ту? – наконец задал он вопрос.
Наоди приподнялась на локте и удивленно посмотрела на него.
– Не знаю. Ва Ту обитает с Ночными Леопардами столько лет, что… Наверное, нет никого из ныне живущих, кто помнил бы племя без него. Ходят слухи, что он вообще бессмертен.
– Ва Ту говорил, что обрел шаманские знания на западе – там, куда мы идем. Ты в курсе, что это за страна греков?
– Нет, – покачала головой Наоди. – Только Мяо знает. Да и то с чужих слов. У него есть карта и верительная грамота, по которой нас должны принять на месте. А также – невероятное самомнение.
– Ва Ту доверяет ему больше, чем нам с тобой? – приподнял бровь Тобин.
– Вряд ли, – улыбнулась Наоди. – Просто Мяо очень уж давно ходит в учениках – больше пятнадцати лет. Думаю, это просто способ отметить его заслуги. Ну и потом – видишь, какие мы с тобой необязательные. Занимаемся любовью вместо того, чтобы охранять лагерь. Мяо другой.
– Да… Но пятнадцать лет! – воскликнул Тобин. – Вот почему он выглядит таким… потертым.
– Угу, – кивнула Наоди, – кроме того, у него что-то не то с наклонностями.
– В смысле? – не понял Тобин.
– Ну, он предпочитает мальчиков. Вот только в племени Ночных Леопардов уже нет таких, которые бы отвечали ему взаимностью, – хохотнула Наоди. – Видимо, поэтому он всегда так несчастен.
– Ого! – удивился Тобин. – У вас такое бывает?
– Бывает, – сказала Наоди. – Но нечасто. Вторым таким в племени был Квео – его партнер с детства. Но он умер три года назад. С тех пор Мяо стал… каким-то нездоровым аскетом. Ни семьи, ни детей. Ва Ту как-то сказал, что те небольшие способности к магии, которые есть у Мяо, связаны с этими… наклонностями.
– Хм… – протянул Тобин. – А с чем связаны твои способности?
– С тем, что я воин в женском теле. Примерно то же самое, что и Мяо, но в обратную сторону.
– Однако при этом девушек ты явно не предпочитаешь.
– Откуда ты знаешь? – лукаво улыбнулась Наоди, поглаживая его по лобку.
В ответ Тобин лишь усмехнулся и обнял ее.
– Ну, вот такая я странная, – загадочно закатила глаза она, опуская руку ниже и начиная свои возвратно-поступательные манипуляции. – Хочешь еще раз в этом убедиться?
___________________________________________________________________
С этого вечера путешествие стало для них каким-то более уютным – гораздо приятнее было шагать рядом, переглядываясь и лелея внутри ощущение совместной тайны. Не сговариваясь, Тобин и Наоди решили не афишировать свою связь перед Мяо. Догадывался он о чем-нибудь или нет – было неясно. Очевидно, догадывался. Как всегда хмурый и неразговорчивый, Мяо решительно шагал по барханам впереди их отряда…
Однако день за днем отношения в отряде становились все более натянутыми. Вокруг была только пустыня. Вода постепенно заканчивалась, еда еще оставалась, но уже подходила к концу.
На этом фоне ощутимо возросло скрытое напряжение. Как выяснилось, их связь с Наоди все-таки не осталась незамеченной. Однажды на дневном привале, когда солнце жгло особенно нестерпимо, Мяо разбудил Тобина и заявил, что тот пойдет в караул вне очереди, а он будет отдыхать с Наоди.
– Сейчас же не моя очередь. Я был часовым в прошлый раз, – сказал Тобин.
– Да конечно, знаю я, чего ты хочешь, – презрительно скривив губы, ответил тот.
– И чего же? – встав и натянув на себя одежду, откликнулся Тобин.
– Залезть в мохнатку, – отрезал Мяо и вышел из палатки.
Тобин быстро догнал его.
– Я все понимаю, ты командир нашего отряда – и так далее, но это уже перебор. Зачем оскорблять-то? Причем, на ровном месте.
– Ровном? То-то я смотрю, место давно оттопырено.
– Давай тогда разберемся и обсудим. Что конкретно тебя не устраивает?
– Ничего я с тобой обсуждать не буду. Я говорю – ты выполняешь, – отрезал Мяо, стоя вполоборота к Тобину.
– Тогда и я не буду выполнять твоих приказов.
Мяо резко развернулся и нанес удар Тобину в челюсть. Тот отлетел спиной на бархан, но мгновенно вскочил, потирая лицо. Внутри полыхала веселая боевая ярость.
Мяо сплюнул на песок, осматривая окровавленный кулак и презрительно улыбаясь.
Вспоминая опыт юношеских драк, Тобин подлетел к Мяо сбоку, и оказавшись рядом с ним, сделал подсечку – и тут же взял его в удушающий захват.
Поначалу долговязый противник сопротивлялся, хрипя и пытаясь схватить Тобина руками за горло, но тот занял удачную позицию сбоку-сзади, находясь практически вне его досягаемости. В конце концов Мяо поменял тактику и вцепился в руки, но не смог разжать хватку. Постепенно его усилия слабели, пока наконец глаза Мяо не закатились – и тогда Тобин отпустил его.
Мяо рухнул на четвереньки в бархан, кашляя и отхаркиваясь.
– Ну что, договоримся по-человечески? – предложил Тобин, обходя Мяо спереди и протягивая ему руку. – Я продолжаю считать тебя командиром группы и выполнять приказы, а ты не лезешь в наши отношения с Наоди и не оскорбляешь. Идет?
Мяо не отвечал, тяжело дыша и дрожа. Затем тяжело сел, привалившись спиной к бархану.
– Еще раз спрашиваю – идет? – повторил Тобин, делая шаг навстречу.
Мяо неохотно кивнул, отводя глаза, и пожал протянутую руку.
– Хорошо. А сейчас я пойду в караул, как ты и просил. Раз уж ты командир, – сказал Тобин, ощупывая языком кровоточащую десну.
____________________________________________________________________
После этого инцидента, как ни странно, напряжение в их отряде спало – отношения вошли в привычную колею: Мяо оставался все таким же неразговорчивым, сохраняя достоинство на отдалении, а Тобин с Наоди продолжили вместе выходить за бархан и в ночные дозоры. Однако припасов с каждым днем оставалось все меньше – и это внушало некоторую тревогу.
Наконец, на шестнадцатый день пути, когда запасы воды совсем уже подошли к концу, Великая Пустыня кончилась – и они вышли к морю. Вернее, не то чтобы кончилась, а просто отступила, окаймляя берег на небольшом отдалении. Чтобы сориентироваться, было решено взобраться на высокий холм, венчающий собой небольшую гряду вдоль берега. Первый же взгляд, брошенный на окрестности с вершины, подтвердил, что благодаря карте и интуиции они пересекли небольшой язык Пустыни в самом узком ее месте – основная же часть бескрайних песков простиралась к югу и востоку насколько хватало глаз.
Первый мутноватый ручеек, стекавший с прибрежных холмов к морю, показался настоящим источником блаженства. Возможность напиться, помыться и охладиться, подкрепленная уходом Мяо на разведку, вызвала еще один приступ любовной эйфории, закончившейся быстрым страстным соитием в близлежащих кустах. Настроение в отряде сменилось на приподнятое. Еще несколько недель они брели по узкой кромке плодородной земли вдоль побережья, постоянно наблюдая барханы на самой границе видимости. Несмотря на вполне благоприятные для жизни условия, здешние места были почему-то необитаемы – ни одного человека вокруг. Даже претов не было. И попробовав искупаться в море, Тобин понял, почему. Вода была такой соленой, что на ней можно было лежать на спине. При попадании в глаза даже одной капли, те начинали немилосердно слезиться. Море было абсолютно мертвым. Рыбы в его водах не было. Не было видно также и птиц. Найти пропитание в этих местах было крайне сложно. К счастью, ручейки с пресной водой все-таки изредка попадались.
Еще около недели они шли вдоль берега, подъедая остатки запасов. И вот наступил день, когда последний орех, найденный на дне заплечного мешка, исчез во рту Наоди – а картина вокруг оставалась все той же. Бескрайнее море с одной стороны и барханы с другой. Угроза голода подступала все ближе, но Мяо, постоянно сверявшийся с картой, оставался спокоен, уверяя, что через день они достигнут цели.
И это действительно произошло – в зареве приближающегося рассвета их взглядам предстал сияющий огнями Город на горизонте. Тобин никогда раньше не видел городов, поэтому воззрился на это чудо в изумлении – и долго не мог оторваться.
Разноцветные огоньки, окаймляющие высокие дома и крепостные стены, казалось, были картинкой из какой-то другой реальности – живущей по своим, над-природным, законам.
– У них какой-то праздник? – спросила Наоди. – Почему они жгут огни?
– Нет, Ва Ту говорил мне, что освещение работает в греческих городах каждую ночь, – ответил Мяо.
«Ого! Для того чтобы поддерживать такое чудо каждую ночь, люди, придумавшие все это, должны быть необычайно мудрыми», – пронеслась в голове Тобина восхищенная мысль.
____________________________________________________________________
Солнце не успело еще перевалить зенит, а они уже подходили к воротам Города. Высокая стена из белоснежного камня опоясывала его со всех сторон.
– Приветствуем гостей Анатолиса, – донесся приятный голос откуда-то сверху, из пространства над воротами. – Что привело вас сюда, путники?
– Мы прибыли из восточных земель, от шамана Ва Ту, – торжественно провозгласил Мяо, развернув верительную грамоту и продемонстрировав ее невидимому стражу. На грамоте Тобин разглядел последовательность каких-то букв и несколько непонятных символов.
– Ожидайте. К вам подойдут.
Через некоторое время ворота распахнулись – и из них вышел старик в белоснежно-белом одеянии с окладистой клиновидной бородкой.
– Мое имя Падейрон, – с улыбкой представился он.
– Я Мяо, а это мои спутники Наоди и Тобин, – особая торжественность в голосе выдавала, что предводитель их маленького отряда серьезно готовился к этой минуте. – Мы здесь для того, чтобы пройти обучение.
– Отлично, пойдемте, – будничным тоном сказал Падейрон, заходя в ворота и жестом увлекая их за собой. – Как поживает старина Ва Ту? – с улыбкой спросил он уже внутри, повернувшись почему-то к Наоди.
– Как обычно, – не зная, что сказать, ответила она. – Собирает грибы, варит зелья, помогает племени в охоте.
– Я помню его как внимательного и мудрого воина. Ничто не могло укрыться от глаз Ва Ту.
– С тех пор ничего не изменилось, – неспешно и с достоинством произнес Мяо.
Тобин, слушая этот полуритуальный диалог, во все глаза смотрел по сторонам. Город вызывал у него смешанные чувства: повсюду была идеальная чистота, слева и справа возвышались невероятно высокие белые, выстроенные из какого-то неизвестного ему камня, здания. И широкие, невообразимо широкие пространства между ними. При этом нигде не было видно земли – вообще нигде. Это смущало, как и непривычный искусственный запах со всех сторон. Ни одного человека вокруг: возможно, дело было в том, что они пришли в самое жаркое время, а может быть, отсиживаться в своем доме было местной традицией. В целом город вызывал ощущение чистоты и безжизненности.
– Пойдемте, дорогие гости. Вы, наверное, устали и проголодались, – с этими словами Падейрон открыл дверь большого дома, впуская их внутрь…
Этот обед каждый из них запомнил надолго – столы были уставлены удивительными яствами. Чего здесь только не было: несколько десятков видов мяса и рыбы, фрукты и орехи, сладости, множество разновидностей овощного салата и огромное разнообразие странных блюд, которые просто не были известны в их племени. Поток кушаний казался просто бесконечным.
Путешественники жадно ели, а Падейрон, расположившийся по другую сторону стола, рассказывал.
– … Анатолис – сравнительно молодой город. Фактически, аванпост нашей греческой цивилизации на берегу Восточного Моря. Поэтому вы сейчас наблюдаете здесь так мало людей. Нас всего несколько сотен. Гораздо серьезнее заселено западное побережье. После того, как Европа и Ближний Восток превратились в радиоактивную пустыню, выяснилось, что наиболее пригоден для жизни небольшой участок между Кавказских гор, почти не пострадавший от взрывов и радиации, однако лишившийся почти всех своих обитателей из-за эпидемии. Здесь, в Колхиде, мы и отстроили свой Платонополис – на основе генетического субстрата и традиционной системы ценностей понтийских греков. Конечно, возвращение Традиции происходило не без эксцессов, но сейчас нам в полной мере удалось реализовать государство, описанное у Платона – с тремя социальными стратами: философами, стражами и демосом… – глядя на напряженное недопонимание, не покидающее все это время лиц вкушающих, Падейрон перевел выжидающий взгляд на Мяо, который отложил вилку в сторону.
