Нулевой экземпляр. Часть 2. Странная игра

– Да, вообще была. Я училась там. Как отучилась, сразу приехала обратно сюда, работать.

– И давно ты работаешь? Просто, извини конечно, но ты очень молодо выглядишь для человека, о котором Павел Николаевич отзывался так… нет-нет, не подумай ничего. Я уверен – ты знаешь своё дело и наверняка прекрасный специалист, но…

– Да всё нормально. У меня просто-напросто такая генетика. Я работаю достаточно давно. Просто выгляжу моложе, чем на самом деле.

– Прости ещё раз. Ничего не имел в виду…

– Ой да всё, забудем об этом. Ты мне скажи, как там твоя сестра?

– Да, кстати, – Вадим посмотрел на собеседницу подозрительным взглядом, – это ведь была ты? В больнице? На той неделе? Перед тем, как написать мне?

– О чём ты?

– Нет? Наверное, показалось. Когда навещал сестру, видел девушку в такой же жилетке. Не обратил внимания на лицо.

– Нет, тогда я была на работе весь день и никак не могла быть в той больнице. Тем более там. Я даже не знаю в каком она районе.

– Показалось.

– Так как там твоя сестра?

Вадим немного помолчал.

– Да… собственно… никак. Всё как-то… сложно. Не знаю, что с ней. И никто не знает. В ней просыпаются странные…

– Свойства? – предположила девушка.

– Свойства. Да. Когда меня в Скобрино ударили ножом, она всё это почувствовала. Вместо меня. Маргарита Осиповна сказала, что она очень сильно кричала и говорила, что у неё нож в животе.

– Бедная девочка. Боже мой. Извини, я не знала, – Катя закрыла рот руками.

Вадим заметил, что пустая чашка уже стоит на столе.

– Такое с ней недавно. А до этого она уходила из дома. Поначалу недалеко. Потом всё дальше и дальше. Сожгла в итоге нашу квартиру. Её определили в психушку. Я не думаю, что она когда-то вернётся домой.

Катя молча смотрела на своего собеседника. В лице её читалась неподдельная печаль. Вадим заметил это и поспешил сменить тему.

– Расскажи о себе хоть чего-нибудь.

– А что обо мне? Я сирота. Мои родители погибли в аварии, когда мне ещё не было годика. Я их даже не помню. А, вообще, я родилась в Бариче, и всю жизнь прожила там. Воспитывал меня мамин брат. Благодаря ему я смогла выучиться в Москве и вернуться сюда спустя каких-то семь лет.

Катя насмешливо выгнула ладонь.

– Хороший человек твой дядька.

– Был. Он умер.

– Вот как? Жалко его в таком случае.

– Ну так, немного. Я его уже плохо помню.

– В этом мы с тобой похожи. Я родителей уже почти забыл. Как они выглядели, их голоса… на фотографиях я вижу людей и знаю, что это мои родители. А в голове их просто не остаётся. С каждым годом всё меньше и меньше. А как ты относишься к Лаврину?

– Да как… хорошо. Он дельный мужик. Понимает, что делает и о чём говорит. Женат на своей работе. Пьёт, правда, много. Курит много. Совсем не заботится о своём здоровье. Ему и Толик говорит, что он своё здоровье губит. Говорит, если сопьёшься, то сотни нуждающихся людей останутся без твоей помощи. Иногда Павла Николаевича это серьёзно пробирает. А иногда мимо кассы. Он тут недавно пропавшую девочку нашёл. Бедолага гуляла недалеко от парка, играла там со своим котом. Потом не заметила прикрытую ветками мусорную яму и сиганула туда. Девочке лет семь. Все в один голос утверждали, что искать надо по городу. То, что она ушла одна в тот парк никто и подумать не мог. До него идти было квартала два или три. Лаврин всю пятиэтажку оббежал, где они жили и всех опросил. Один мальчик, как оказалось, видел её в тот день. Она шла именно к парку. Лаврин лично пошёл её искать, подрядил волонтёров. Нашли её, голодную и напуганную. Сказала, что бежала за котом и упала. Пока она сидела в яме котик спокойно ждал её дома.

– Котик? Выглядит так, будто это была его схема, – посмеялся Верстаков, допивая остывающий кофе.

– И не говори.

– А Васильченко? Он кто?

– Ай, ну его. Хвостом всё бегает за Павлом Николаевичем, думает, станет таким же, как он. Толку от него ноль. Ко мне неоднократно клеился. Я его предупредила, что, когда он окажется у меня на столе, я просто не смогу определить причину его смерти.

Вадим расхохотался.

– Жестоко ты с ним. Бедный парень.

– Ага, бедный. Не будет распускать свои жидкие ручишки.

– Даже так?

– Да, – отмахнулась Катя, – плевать. Всё уже в прошлом.

– А, – задумчиво выдавил Вадим, нагло уставившись прямо в губы Кати.

Они оба замолчали. Улица тем временем начала понемногу оживать. Поливомоечная машина неторопливо сметала с дороги пыль, выпуская мощный напор воды. Ветер принёс вместе с воздухом мелкие капли, разлетающиеся от струи радужным вихрем. Дальше по тротуару шла молодая парочка, догуливая субботний вечер, а когда поливалка добралась до них, девушка взвизгнула и они, смеясь, отбежали на газон. Молчание нарушила Катя:

– Вадим, слушай… а ты что-то упоминал о какой-то больнице? В разговоре с Павлом Николаевичем.

– Не помню.

– Ну как… ты хотел отправиться туда. Павел Николаевич рассказывал про неё. Что в восемьдесят втором году началась вся эта история. Вроде бы.

– А, да? Мы говорили об этом? Есть где-то такая больница.

– А расскажи про неё, – нежно сказала девушка, двигаясь ближе к столу.

Вадим резко отстранился от беседы, выискивая причину отделаться от этого разговора, но ничего вразумительного придумать не смог.

– Мне Никитин первым рассказал об этой больнице. Как раз про тот случай в восьмидесятых годах. А потом… сама знаешь, что случилось с Фёдором. Понимаешь ли, и Лаврин это говорил, и Никитин… и ещё один парень рассказывал…

– Что за парень? – резко перебила его девушка.

– Да… там. В ролике. Друг прислал посмотреть.

– И что там в ролике?

Катя стала вести себя менее сдержано. Если бы не тёмные очки, то со стопроцентной вероятностью в её глазах можно было бы прочитать разгорающийся огонь любопытства.