Губы, эректильная ткань ночи, ты:
скользят косые взгляды,
прячут кривые ухмылки,
крепко-накрепко сшиты-скрыты —
въезд запрещён, оплата из-под полы,
должны быть ещё и светлячки.
Власть, насилие
Позади, в бамбуках:
проказы лающей, симфонической.
Винсента
одаренное ухо
у цели.
«Тихо как масло…»
Тихо как масло
плывёт к тебе кость-однёрка
между бровью и бровью,
замирает,
не смыкает веки,
смотрит.
«Обожаемые чумные…»
Обожаемые чумные
простыни. На
задворках.
Подёргивание век
во время
полноцветных сновидений
ничтожно.
Hendaye / Андай
Апельсиновый кресс,
засунь его себе в лобешник,
молча заткни рот проволочным шипом,
и поныне им украшенный,
слушай его,
крепя долготерпение.
«Второе…»
Второе
Послание крапивы
к
пыхтящему черепу:
рухнуло
животворное
небо. Под
завывающим
соплом,
средь вечной игры
молний,
жалю тебя, как слово, в знающем,
беззвёздном
тростнике.
«H?llen im Endlichen, dehnbar…»
H?llen im Endlichen, dehnbar,
in jeder
w?chst eine andre Gestalt fest
Завёрнутый в завершённое, податливый,
в каждом
упрямо произрастает другой образ.
Tausend ist
noch nicht einmal Eins.
Тысяча —
еще не одно.
Jedem Pfeil, dem du losschickst,
Каждой стреле, которую ты отпускаешь,
begleitet das mitgeschossene Ziel
сопутствует расстрелянная мишень
ins unbeirrbar-geheime
в упёрто-тайной
Gew?hl.
сутолоке.
«Die Teuflischen…»
Die Teuflischen
Zungensp??e der Nacht
verholzen in deinem Ohr,
Дявольские
шуточки на языке ночи
деревенеют в твоих ушах,
mit den Blicken R?ckw?rts —
gestr?hltes