Убить страх перевозчика

– Ну, тогда зови на помощь, как надо будет поменять, – легко и без сожалений я сказал Васильичу.

Мотор плавно взвыл, на первой передаче разгоняя тяжёлую машину, и мы уже оказались на дороге города, оставляя позади рынок и провожающих нас коммерсантов и родственников. Знаю, что Раифа Ильдусовна, хозяйка автобуса, сейчас вслед пальцами крестит. Она, конечно, не такая уж и верующая, но всё же ей было боязно за людей в её Икарусе, и жалко потерять сам Икарус. А кого или чего ей потерять было бы сложнее, знала, наверно, только она сама.

В кабине из магнитолы звучала музыка городской радиостанции. По пути её приходилось постоянно подстраивать, потому что зона вещания невелика, а в других городах уже свои частоты радиоволн. За сиденьем водителя, я это постоянно замечал при входе, были пара бутылей с водой, небольшой ящик с инструментами, какие-то тряпки и во всей этой куче слегка виднелась деревянная дубинка. В поездке может всякое случиться, может, и мелким ремонтом придётся заняться, а может, и та самая дубинка пригодится. Некоторые водители её называют «димедрол», тем самым недвусмысленно, но переносно, показывая цель её применения.

Я разместился справа по борту не совсем спереди, но и не в середине салона. Поскольку пассажиров вокруг немного, все разместились поодиночке на двух сиденьях. Вот и я, задрав ноги, занял два кресла и молча смотрел в боковое окно. Однообразный пейзаж время от времени менялся. Сначала после выезда из города нас окружали поля, которые для сельскохозяйственных нужд почти не использовались. Потом деревушка прямо у дороги, за ней редколесье, снова деревня. Всё это иногда своеобразно сочеталось с нефтяными насосными установками, какими-то промышленными постройками и странным неописуемым ландшафтом пустырного типа, но явно указывающего на следы редкого появления здесь признаков цивилизации. При таком необильном разнообразии заоконных сюжетов всё это сливалось в единую тусклую картину, совершено не привлекающую внимание своим отсутствием колорита.

С некоторым подобием удобства я постарался расположиться в сиденьях, чтобы подремать. Условия, конечно, не идеальные, но это сделать было необходимо. Ведь ночью надо будет порулить вместо Васильича, а завтра бодро перетаскивать барахло по рынку. Я всегда не замечал, каким образом засыпал. Процесс засыпания выглядел какой-то загадкой. Только просыпаясь, всегда осознаю, что я было уснул. Вот и сейчас, закрыв глаза, сначала чувствовал лёгкое потряхивание, передававшееся от неровностей дороги к телу, слышал равномерный шум двигателя и звуковые всплески проезжающих навстречу грузовиков. В таком состоянии я нахожусь сколько-то минут, сколько именно – не знаю. Сам того не понимая, каким-то образом всё это забывается. Иногда что-то даже начинает сниться, хотя обычно в момент пробуждения – сна всё же нет. В этот раз так и случилось. Уснул. Но понял это, когда проснулся. А проснулся от ощущения, что автобус замедляет ход. Но я точно знаю, что пока дремал, изменение скоростного режима происходило неоднократно. Но сейчас это было не снижение скорости перед поворотом или медленно едущим впереди автомобилем. Мы останавливались.

Васильич съехал с дороги на небольшую асфальтированную площадку слева. Я узнал это место – это в Марий Эл. Вообще участок пути между Казанью и Чебоксарами пролегает по федеральной трассе, но очень многие водители ездят этой дорогой, так как здесь немного короче и движение не такое интенсивное.

Дверь открылась, и все вышли на улицу. Некоторые первым делом достали из карманов пачки с сигаретами и зажигалки и стали загрязнять атмосферу табачным дымом. Я был в числе тех, кто считал необходимым удалиться ненадолго в заросли леса, для его «удобрения». Несколько часов в пути всегда подсказывают, что у людей есть вполне нормальные естественные потребности. Обычно мы тут стоим минут пятнадцать, и я пользовался этим, чтобы дать мышцам ног и суставам возможность побыть в состоянии противоположном от согнутых. К концу стоянки на асфальте оказалось десяток новых окурков и плевков. Пока мы ещё не отъехали, я, зайдя в салон, налил себе полчашки чая, чтоб снова иметь причину выходить при очередной остановке.

Во многих междугородных автобусах, я это хорошо знаю, есть встроенный биохимический туалет. Сам видел их в иномарках. Но абсолютно во всех они не используются. Где-то они, говорят, сломаны, а где-то их намеренно не используют из-за широко известной культуры поведения русских пассажиров. Но наверняка, даже если бы туалеты работали, останавливаться приходилось бы, чтобы размять кости. А и всё равно резервуар имеет ограничение в объёме. Вот ведь мысли при какой-то обычной остановке!..

Перед отправлением Василиьч включил телевизор и установил диск в проигрыватель. Все диски, само собой, пиратского происхождения, на каждом до десяти фильмов, но в таких дальних рейсах это выгодно, не нужно постоянно перезаряжать проигрыватель, и фильмы хранятся компактнее. На экране отобразился список воспроизведения, Васильич, не выбирая, нажал «воспроизведение», и просмотр начался. Титры, название, список актёров. «Орёл и решка» Данелии. Какая-то отечественная мелодрама. Скучные фильмы обычно крутят. Но большинство челноков это устраивает, при своей рыночной жизни телевизор они смотрят чаще всего только в автобусе.

Я кино не смотрел. Вернее, смотрел, но наполовину. Постоянно мыслями где-то был в стороне. То в окно смотрел, словно там что-то новое можно увидеть. В общем, внимание постоянно переключалось, и за развитием сценария я не следил. Один фильм сменился другим. Таким же скучным и неинтересным. Вперемешку с просмотром окна и телевизора иногда впадал в дремоту, словно на рекламную заставку. А в интервалы времени, когда не дремал, просто смотрел в потолок, откинувшись в кресле. Взгляд был направлен в блок регулировки индивидуального освещения и вентиляции, расположенный под полкой для ручной клади. Прямо на меня были направлены два сопла подачи воздуха, а рядом с ними кнопки для включения маленьких фонариков. Но они уже давно не работали, да и ни к чему. Глядя в потолок, сидел и как-то монотонно перебирал мысли. Я не думал о чём-то конкретном, не размышлял, а просто само собой происходило чередование разных тем в мыслях. То представлял себе свою мать, которая осталась дома, то своё рабочее место, в котором проходят обычные дни, то рынок, в котором окажусь спустя уже несколько часов, то салон Икаруса, где сейчас и располагаюсь.

За таким вот не отличающимся разнообразием времяпровождением мы прибыли в Лысково, на очередную стоянку. Васильич нашёл свободное место у края дороги, так чтобы какое-нибудь кафе было буквально рядом. Их тут на краю города было выстроено около десятка подряд. И в этом были свои преимущества. Именно в это время здесь выстраивалась вереница автобусов из Чувашии, Марий Эл, Татарстана, Башкирии. Уезжали одни, на их место подъезжали другие. Говорят, это продолжается вечером примерно в течение двух часов. И это только в направлении из регионов в сторону Москвы. А ещё с другой стороны останавливались автобусы утренних рейсов из Москвы в сторону Чебоксар, Алатыря и прочей Чувашии. Поэтому вечером в этом месте торговля пирожками, орешками и прочими закусками происходила особенно активно.

Виктор Васильевич пошёл в кафе принимать пищу, а пассажиры разошлись по придорожной территории. Кто-то ушёл в поисках бесплатного туалета, ведь между плотно стоящими кафешками протиснуться в лесок, расположенный сразу за ними, было невозможно. Некоторые болтали с знакомыми попутчиками из других автобусов. Кто-то просто курил, не найдя более подходящего проведения досуга.

Полчаса тут стоять, по-моему, всё-таки много. Пока Васильич ел в кафе и одновременно болтал с другими водителями, проходило примерно как раз столько времени. Когда мне надоело отдыхать и ходить туда-сюда по слегка пыльному асфальту, я просто вернулся в салон, занял своё место и уныло уставился в экран телевизора, где продолжалась какая-то низкосортная мелодрама.

Сытый Васильич вышел из дверного проёма кафе и направился к автобусу. Все наши пассажиры тут же, как по сигналу, тоже поспешили возвращаться.

– Я пойду покемарю, подмени меня, – сказал мне Васильич и отправился в заднюю часть салона, чтобы принять горизонтальное положение на пяти самых задних сиденьях. Они теперь всегда использовались вместо кровати.

Я сел в кабину, подстроил под себя кресло, нажал кнопку зажигания. Знакомым движением включил первую передачу, при этом ощущалось, как другой конец рычага передвигал невидимые глазу детали. На руль передавалась едва ощутимая вибрация двигателя. Нажимая педали, я плавно вывел автобус на шоссе и постепенно разогнал его до необходимой скорости.

Раскачивание кабины из-за неровностей асфальта, передающихся через колёса, завывание воздуха, скользящего по стёклам, равномерный гул двигателя – ощущения знакомые любому междугороднику. Теперь они знакомы и мне. А ведь кто-то всю жизнь вот так проводит. Странно, как им не надоедает такое однообразие. Из года в год всё одно и то же. Впереди перед глазами серая полоска дороги. Часто рейсы длятся несколько суток. И что из того, что можно многое повидать, в разных местах побывать? Ведь это какие-то сиюминутные взоры на невиданное ранее. А основное время тратится просмотром одного и того же фильма через лобовое стекло.

Пару часов я пристально смотрел в светлое пятно, которое расстилалось вперёд от света фар. Навстречу двигались яркие огни от тяжёлых грузовиков, ночных автобусов, редких легковушек. Временами дорога освещалась фонарями столбов небольших поселений. Но сколько бы ни было искусственного света, всё равно приходилось вглядываться, ведь опасность может возникнуть в любом месте.

Нижегородская область уже позади. Глубокая ночь. Ночь сейчас сравнительно короткая, и темно делается ненадолго, а зимой, хоть и тьма длится в три раза дольше, было бы ощутимо светлее. В этой темноте проглядывались силуэты деревьев, иногда каких-то неосвещённых построек. Иногда свет фар на недолгие мгновения озарял дорожные знаки на обочине. Среди них часто были названия населённых пунктов, большинство уже были знакомы: Коурково, Лихая Пожня, Симонцево. Нормальные люди в это время уже спят, но мне спать не хотелось. Я даже не зевал. За спиной все уже стихли, скорее всего, уже спят. Хотя, возможно, кто-то просто сидит беззвучно, чтобы не мешать другим.

На обочине иногда попадались небольшие скопления грузовиков разной грузоподъёмности. Какие-то стояли прямо у края дороги, какие-то на асфальтированных стоянках. Водители хотят спать, поодиночке отдыхать не рискуют. И правильно. У многих ещё остались в памяти времена, когда на трассе практически не было освещённых общественных мест – разных стоянок, столовых, мотелей, но были любители заработать на чужом имуществе. Разбойные нападения, грабежи и даже убийства междугородников были привычными явлениями. А все эти бывшие разбойники сейчас не исчезли, они также и остались работать на трассе. Просто поменяли профиль деятельности. Они точно также продолжают обирать междугородников. Но уже не выборочно, а всех подряд. И делают это легально, с помощью закусочных, мотелей, автосервисов, которые организовали на финансы, вырученные от когда-то ворованных товаров с грузовиков.

А поговаривают, что на челночные автобусы тоже иногда нападали. Челноки, едущие за товаром, с собой все вместе везут огромные суммы наличных денег. Некоторые водители автобусов по такому случаю тайком даже огнестрельное оружие возили. Но профессиональные разбойники, если их, конечно, так можно назвать, само собой, нападали после тщательных наблюдений и вынюхиваний, и не рисковали вступать в конфликт с теми, кто может их подстрелить. Их даже само количество людей обычно уже отталкивает. Поэтому, нападая на денежный автобус, они действовали обычно наверняка. К сожалению, нередко их планы удавались.

Я как-то об этом не беспокоился. Уже некоторое время все эти грабежи стихли. Но очень многие водители всегда готовы оказать сопротивление, и при необходимости оказать помощь коллегам. Вот и осторожничают. Ездят колоннами, останавливаются на отдых в людных местах, возят с собой средства обороны.

Я не сразу понял, что вдали у дороги что-то белеет. Заметил это что-то, в общем-то, сразу, как только глаза были способны его разглядеть. На всякий случай я выключил передачу и стал почти незаметно притормаживать. Лишь совсем приблизившись, я увидел, что в кювете или стои?т или лежит автобус. Я стал останавливаться, из-за большой скорости остановился, немного проехав вперёд, и одновременно осознавал, что там тот самый Мерседес O303, который я видел накануне. Я открыл дверь и выбежал наружу. Автобус действительно располагался как-то несуразно: и не стоял на колёсах, и не был опрокинут. Он был весь помятый, местами расцарапанный, стёкол в нём не было. Сразу понятно, что произошла авария. Он должен был приехать из Лужников вчера. Стало быть, он тут уже со вчерашнего дня находится брошенный. Я вернулся обратно в наш автобус.

– Васильич, – тихим шёпотом я сказал почти в ухо спящему Виктору Васильевичу. Он не отреагировал. Я стал толкать его в плечо. – Васильич, просыпайся.

– Чего? Меняемся?

– Нет. Быстрее! Пошли на улицу выйдем. Людей только не разбуди.

Явно нехотя, Васильич поплёлся через весь салон к передней двери, иногда шаркая тапками по полу. Он вышел на улицу, но со стороны я видел, что он ещё не до конца проснулся. Я повёл его в сторону разбитого автобуса. Когда он увидел перед собой то, что уже успел видеть я, он застыл в изумлении. Ему не нужно было разглядывать детали, привыкая к темноте, ведь он уже из темноты вышел. Так что Васильич отчётливо мог видеть последствия аварии, и уж тем более легко узнать автобус, который так часто встречал в разных местах страны. Даже не глядя на его номер.

Васильич просто стоял и смотрел. В течение пары минут не сказал ни слова. Это не «минута молчания», а результат эффекта неожиданности, ещё и при таких обстоятельствах. Ещё бы. Разбудил человека, отвлёк, можно сказать, его от просмотра чего-то интересного, хоть и виртуального, и внезапно показал то, к чему даже если заранее подготовить, всё равно будет сильным воздействием на психику.

Лёгкий ветерок шевелил занавески, свисающие из разбитых окон. Было слышно, как при этом шелестела листва на берёзах, и шуршал высокий травостой. Рядом с Мерседесом валялись несколько сумок, какая-то одежда, вылетевшие стёкла и прочий мусор. Приглядевшись, я заметил в некоторых местах у окон смазанные пятна. Следы крови. Нам оставалось только догадываться о количестве и степени тяжести потерпевших.

– Перевернулся на скорости, – первым нарушил молчание Васильич. – Непонятно только почему.

– Я доеду до следующей стоянки, как и договаривались, – предложил я Васильичу, и он отправился обратно досматривать свой сон.

Такие эпизоды надолго запечатлеваются перед глазами. Я уже давно покинул место аварии, и, соответственно, не могу его видеть, но оно словно застыло перед глазами. И никак не получается выбросить это из головы. Мало этого, я ещё мысленно представляю, как произошла авария, хотя и не видел этого сам. На встречную полосу съезжает легковой автомобиль, водитель автобуса пытается уйти от столкновения, зацепляет боковиной легковушку и уезжает вниз с дороги. Заваливается на бок, вспахивает землю, затем падает на крышу, кувыркается. Скрежет, треск, звон стекла. Из окон вываливаются люди, сумки. И всё это видение происходит как на самом деле. Я понимаю, что им надо помочь, но не могу. Потому что меня там нет. Потому что это уже случилось и теперь в прошлом. А ведь там наверняка находились кто-то, кого я знал.

Часто случается, что водители со страхом садятся за руль, когда прямо на трассе видят последствия аварий. Не аварий вообще, а тех, в которых участвовали их друзья, знакомые, коллеги. У меня же почему-то нет такого страха. Словно и не случалось чего-то. Просто снова сел в кабину и поехал. Вполне уверенно жму педали и обращаюсь с рулём. Но в памяти след всё равно остался.

Я вздохнул. Без каких-то особых причин, это как-то само собой получилось. Так же непроизвольно я стал замедлять ход автобуса. Я езжу не часто, но похоже, маршрут следования уже глубоко отпечатался в мозге, и он уже сам подсказывал сознательной части меня, что пора на отдых. Справа мелькнула надпись Сенино, и я вскоре завернул на стоянку около кафе. Взял микрофон, пробормотал: «Стоянка двадцать минут», и первым вышел на улицу. За мной вместе с несколькими пассажирами вышел и Васильич.

– Больше не мог уснуть. Лежал и ворочался. Не по себе как-то. Ты сам-то как себя чувствуешь?

– Не в настроении, – после некоторой паузы ответил я. Ну не знал я, что ответить. А сказать правду, что на самом деле со мной всё в порядке, то мне или не поверят, или я только расстрою Васильича.

– Пойду кофе попью. Собирайся на боковую.

Васильич удалился и скрылся в кафе. Я потоптался на месте. Осмотрел без особой пристальности кругом автобус. Потом тоже зашёл в кафе, чтоб купить чай. Посидел, медленно попивая горячую жидкость, рядом с Васильичем. Сидим и молчим. Такого ещё не было. Если во время стоянки кто-то был рядом, то обязательно был хоть какой-то разговор. Видимо, увиденное его очень впечатлило. Мне это казалось чуточку непонятным, ведь он же за время работы многое видел, и ему, что называется, не привыкать. Но может, я его просто плохо знаю. Может, он такой впечатлительный. Я уже было собрался спросить: «Ехать сможешь?» но потом решил этого не делать. Вдруг это его оскорбит. Ну и что, что он затих, но его профессиональные навыки не испарились. Это меня можно было спросить так. А Васильич точно справится.

– Я пошёл спать. Увидимся на рынке.

Глава 3

Летучий голландец

Проснулся я уже после прибытия в Москву. Будить меня не стали. Я, проснувшись, понял, что многие челноки уже разошлись в поисках дешёвого опта, а некоторые ещё прихорашивались или давали себе короткую возможность поспать. Я и сам вскоре опять заснул, не обращая внимания на всё нарастающий шум снаружи.

Открыв глаза, я понял, что уже выспался. Было уже давно светло. Я, шаркая обувью по запылённому полу, пробрался к кабине, где сидел Васильич. Он развалился на одном из передних сидений и наполовину уже спал.

– Ладно, отдыхай, – сказал я ему, а сам вышел на улицу, чтобы угостить себя горячим кофе из какой-нибудь одноразовой лавочки.

Пробираясь между рядами автобусов, я дошёл до одной из окраин стоянки, где люди самых разных национальностей, кроме русских, торговали выпечкой, простыми горячими гарнирами, напитками и сигаретами. Купил у женщины вьетнамки сразу два стаканчика кофе и пошёл обратно. Подойдя к автобусу, я прислонился спиной к его боковой стенке, и стал медленно попивать горячий, обжигающий через тонкие пластиковые стенки стакана, кофе. При этом практически полностью загородил проход между нашим Икарусом и стоящим рядом МАНом. Я никак не мог понять, как коммерсанты по таким узким переулкам между автобусами на стоянке могут быстро и ловко возить свои огромные тачки с покупками. При этом не задевая стенки автобусов. Но судя по небольшим царапинам и ссадинам на их боковинах, похоже, иногда всё же задевают.

Я допил кофе и полез в багажник за пустыми сумками. Открыл. Внутри уже стояли несколько ящиков разного типа алкогольной продукции. Значит, Васильич с утра уже потрудился. Ему часто заказывают привезти по дешёвке коньяк, вино или водку, которую продают представители Кавказа. Неизвестно, правда, где они её берут, но наверняка добывают каким-то способом в обход закона. Я и не пытался уточнять на всякий случай. Однако, если милицией выяснится, что мы везём в багажнике такой груз, водителю мало не покажется.

Не знаю, сколько раз я подвозил тележку с закупленным товаром от продавцов к автобусу, но процесс продвигался быстро и обыденно. Я уже знал нужные мне координаты контейнеров и прилавков, в которых нужно было закупать туфли и куртки. Отдаю бумажные купюры, получаю товар, складываю одежду одного фасона, но разных размеров в одну большую сумку, везу к автобусу. Такую деятельность делает каждый приехавший на этот огромнейший рынок. Самое сложное было передвигаться по стоянке. Ведь таких тянитолкаев, как я, несколько тысяч, и нужно как-то уметь не создавать заторы и разминуться с другими рыночниками. Но большинство с первых дней работы приноровились, стараются передвигаться примерно одинаково, в одну сторону по одному «коридору», а встречный поток по другому. Если вдруг кто-то останавливался, чтобы загружать свой груз в багажник, то я мгновенно менял направление движения, выбирая новую траекторию перемещения.

Весь багажник Икаруса уже был загружен наглухо, но мы ещё далеко не всё погрузили, что планировали. Многие из коммерсантов разошлись за очередной партией товаров. Я, в общем-то, тоже затолкав баул в отсек под пол салона, удалился, чтобы закупить ещё несколько порций вещей. В такой суматохе нет времени ни поговорить с кем-то, ни перекусить, ни в туалет сходить. Надо в имеющееся время успеть закупить товар на привезённую с собой сумму денег. Можно представить насколько это было бы сложно, передвигая большие товарные сумки или коробки вручную без помощи тележек.

Примерно в послеобеденное время все челноки уже подтаскивали последние упаковки рыночных шмоток. Теперь их оставалось разместить во внутреннем пространстве автобуса, чтобы можно было ещё и сидеть самим. Обычно все не пытались каким-то образом церемониться с размещением багажа в салоне. Впихнут в проход между сиденьями и на этом успокаиваются. А уже по прибытии домой можно спокойно разобрать, кто и что привёз, тем более что каждый прекрасно знает внешность своих коробов и сумок-баулов.

Окончательно загрузившись и распределив грузы по салону, большинство быстро бегут по закусочным, чтобы восстановить свои утраченные силы. Кормят на рынке, конечно, не настолько качественно и калорийно, но такой еды вполне хватает, чтобы утолить голод.