Сказание о Раде и Алексее

Жизнь – это ценность великая! Сие есть правда!

И часто думает мирской человек, что ничего нет превыше жизни тела… А человек духовный знает, что и самою жизнь телесную можно отдать ради спасения души. И многие то совершали!

Есть особое состояние души человеческой, в котором вера так сильна и глубока, в котором вера и любовь настолько преобразили душу, – что не страшится человек за себя больше.

Переступить через догмы условные и Бога Живого ощутить – вот, что есть главное в вере несокрушимой! В сердце духовном – то ощутить только и возможно! Тогда уж не усомнится душа, что Бог есть, что Бог есть Любовь, как тому Иисус учил!

И тогда можно перестать «бояться за себя»: бояться за жизнь тела своего.

Можно перестать, бояться и за то, что люди будут думать и говорить о тебе… Слава ли, позор ли, осуждение толпы… Позора да порицания боятся те, в ком гордость сильна! Хвальные слова – гордости нашей приятны! А укоризны – боль ей причиняют…

Всего этого боится тот человек, который о себе самом – главные думы и заботы имеет! Но укреплённая верой и любовью к Богу душа – того уже не страшится!

Есть вера, с которой человек становится настолько полнопредан Богу, настолько Волю Его к себе приемлет, что не боится уже более за себя!

Вот – сам Иисус смерть на кресте принял, которую преступникам за злодеяния определяли. Для нас – принял! Чтобы мы видели Силу Духа Великую! Чтобы – слова Его помнили! Чтобы – знали, что смерти для души нет, а за порогом сим – Царствие Небесное примет достойных!

И – с радостью смерть мученическую готовы были принять христиане, чтобы воспоследовать за Господом!

Так вера любое страдание – в очищение и преображение души обратить может. Вот – какова сила веры!

– Но зачем – обязательно мучения, страдания, смерти, которым конца не видно?

– … Не ведаю… Отчего-то не бывает иначе в мире греховном… Видно, через то – очищение от грехов обретаем, от мира сего – взгляд к Небесам устремляем, в смирении Мудрость Божию понять пытаемся…

… Помолчав, старец Николай добавил, словно отвечая на мысли, что не высказаны были Алексеем вслух:

– … Да прав ты, Алексей, в думах своих о том, что веруют люди в большинстве своём по-глупому… В слепой и фанатичной вере преступления страшные порою они вершат… И тем, что называют «верой своей», те злодеяния они оправдывают…

Не к Отцу Небесному вера таких людей устремлена, не к Иисусу, а к правилам и к обрядам якобы «спасительным»…

Вера, которая проистекает из страха, – делает человека рабом безмыслящим, слепым орудием тех, кто сей страх внушают!

Вера же, которая из любви к Богу взращивается, – приближает человека ко Господу!

Вот и выходят беды на земле оттого, что из страха – вера большинства людей растёт. Думают, что, если неправильный обряд исполнят, – то погибель их ждёт…

А ещё хуже того думают многие, что казнить тех, кто другой веры, – это есть подвиг, за который грехи простятся…

И есть те, кто безумие сие в людях малоумных поощряют и через то свою власть крепят над богатствами мирскими, над землями обширными. Вот это и есть преступление страшное, грех самый великий!

И не только среди православных такие беды множатся… И латиняне в странах своих инквизицию учинили…

Слабая душа – она боится «не так поверить» и за то в аду гореть вечно! И потому легко злодеям повелевать теми, кто обуреваемы страхами и предрассудками!

А сокрушённая, сломанная вера иногда всю жизнь человека рушит, в отчаяние и бессмысленность обращает. Вот верил-верил человек, а потом сказали ему, что неправда то, как он верил, что вера его неверна была и по-новому верить надо… – и сокрушается вера…

И цепляются люди хоть за какую-то «спасительную», на их взгляд, «правильную» веру…

Слабые душами и скудные умом ощущают себя потерянными, если то, во что они верили, вдруг называют ересью, заблуждением, преступлением. Оказывается такой человек перед выбором непосильным: кому теперь верить – не знает. Потому, что вера такого человека была не глубока. И такую веру переменить на новую и пойти за другим лидером хочет скорее такой человек, и в «спасительность» новых обрядов верить хочет скорее начать…

Легко сокрушается вера, если нет в ней любви к Богу и глубины понимания!

А Суть веры несокрушимой – это сам Бог! С такой верой – ничто не страшно!

Глава шестая: Разбойники

Раз в год, в летнюю пору, отправлялся Алексей в город, где была торговля солью. Городок сей на пути в Сибирь вырос вблизи месторождения соли, и потому имел развитие торговое.

Покупал здесь Алексей то немногое, что в их со старцем Николаем жизни необходимо было. Также – письма отправлял, что старец велел, и от других людей из деревни прошения брал, если были таковые, – чтобы отправить. На эти несколько дней в городе он останавливался у местного дьяка или у воеводы. Составлял бумаги различные многим людям, приходящим со своими проблемами, и за то имел запас чернил, бумаги да немного денег – на нужды их со старцем насущные: ту же соль, например, чтобы грибы да овощи на зиму запасти.

А в этот год летом это не довелось сделать.

Была уже поздняя осень, когда Алексей, завершив все хозяйственные дела в скиту, отправился в город. Там всё сладилось успешно.

Обратно возвращался Алексей в радостном расположении духа. На сердце легко было от ощущения, что малая толика пользы была людям в его советах, что помощь, хоть и не великая, была от дел и слов его для людей, с которыми он беседы имел.

Погода стояла ясная, первый морозец прихватил раскисшие было от дождей дороги – и шагалось легко.

Солнышко – словно в прощальной ласке – лучами гладило последние золотые листочки на берёзках…

… Разбой на дорогах был в те времена неудивителен.

Бежали люди в леса с каторги, бежали от повинности воинской, бежали из монастырей и скитов от жестоких устоев веры новой или фанатизма веры старой, бежали и от лютости помещиков и новых заводчиков горного дела. Находили убежище они в таёжных лесах, а некоторые из них сбивались в шайки и искали поживу на дорогах торговых.

* * *

На Алексея напали четверо разбойников.

Грабители озлились из-за того, что взять у Алексея было нечего… Соли немного да бумага – и всё. Они стали его жестоко избивать, вымещая злобу свою на весь белый свет и за жизнь свою поломанную, безнадёжную…

Затем бросили тело избитого до полусмерти Алексея в овраг…

– Добить бы надо! Донесёт, сыск учинят! – произнёс главарь разбойников.

– Да ладно! И так везде ищут! А грех убиения на душу брать не хочу! – ответил широкоплечий с мрачным взглядом разбойник, самый рослый и сильный из нападавших.

– Тоже мне, праведник выискался! Чистеньким хочешь остаться? – Не выйдет! – со злобой сплюнул главарь.

Он протянул широкоплечему топор:

– На вот, добей!

… Алексей спокойно и ясно вдруг понял, что вот он – час смертный. Смерти он не испугался. Он даже как-то обрадовался тому, что вот ныне всё закончится и он, быть может, увидит Иисуса, узнает всё, что не ведал, но хотел бы знать, поймёт то, что ныне ещё не понято…

Он произнёс, обращаясь к разбойникам, слова о том, что прощает им причинённую ему боль и смерть телу его, которую они замыслили.

Алексей стал произносить молитвы о прощении грешникам их неведения, того, что творят. Понимание, что сейчас его молитва за сих заблудших есть то малое, что он может делать, добавило спокойствия. О вразумлении и спасении душ грешных, потерявших способность любить во тьме духовной, потекли слова Алексея из глубины души. Он обращался к Иисусу, Который – Единственный, наверное, знает, как помочь им, этим несчастным…