Попаданка к дроу. Розовыми стеклами внутрь

– Чего ржу? Да вспоминаю, как твоя дура учила меня семейной жизни. Лекции пересказывала этого своего гуру. Что за лекции? Да на тему: «Как удержать мужа». И всегда смотрела с таким гадким превосходством, что хотелось спустить ее с небес на землю.

Судорожно вздохнув, я зажала ладонью рот.

– Умничала постоянно. Эти ее вечные: «Олежеку со мной так хорошо, поэтому он даже не смотрит на других женщин». А я слушала, кивала и вспоминала, как мы с тобой несколько часов назад трахались. Во Надька, умора.

Новая волна рыданий рвалась наружу.

Бежать! Бежать отсюда скорее! Прочь из этого гадюшника. Подальше от мерзких предателей. Как они могли? И какой же я была идиоткой! Наивной. Самодовольной. Слепой. А эти двое… потешались надо мной за глаза.

Ладно Лидка, но Олег!

Что плохого я ему сделала! Старалась, угождала, в рот заглядывала, как учил шарлатан-Джахма! Пыталась быть самой лучшей – и вот результат.

В этот раз всхлип вышел таким громким, что темная фигура за матовым стеклом замерла, а потом начала приближаться. Дверь медленно открывалась, клин света на полу рос, а я все стояла в полумраке коридора каменным изваянием и не могла пошевелиться. Только зажимала руками рот.

– Слышала, значит, – сказала Лидка и посмотрела на меня холодно и с насмешкой. Снисходительно так посмотрела. Свысока. Как я когда-то смотрела на нее, разведенную и униженную изменой. – А ведь, знаешь, все началось со спортивного интереса. Ты всегда так хвасталась верностью своего Олеженьки, что мне захотелось проверить его на вшивость.

Я покачала головой. Меня будто ножом ударили. Будто били им снова и снова. Раз за разом. Безжалостно. В сердце.

Как они могли, эти двое?

– Злилась я на тебя очень. Ты же мне на больное место своим семейным счастьем давила. Тыкала им постоянно в глаза. Крутила, как сочным бифштексом, перед голодным ртом. Чего теперь плачешь?

Плачу? Да, плачу.

Слезы широкими дорожками катились из глаз и оседали в уголках губ солью.

За что?

Силы вернулись. Оцепенение схлынуло. Чувство обиды и жалости к себе сменилось гневом. Развернувшись, я кинулась к своему чемодану.

Одеться – и на улицу. Ни минуты здесь я больше не выдержу.

Лидка последовала за мной в гостиную:

– Ну и куда ты? Два часа ночи. Хочешь, чтобы тебя где-нибудь в подворотне изнасиловали и убили?

Трясущимися руками я натянула джинсы и взялась за свитер.

– Останься. Утром уйдешь, – она попыталась отобрать у меня чемодан, и в эту секунду внезапное воспоминание прошило, как разряд молнии.

Я успела пересечь половину коридора, как вдруг резко остановилась и выпустила сумку из рук.

Олег сказал, что его любовница ждет ребенка.

– Ты беременна?

Сердце сжалось. Болезненно заныло под ребрами.

Я стояла к Лидке спиной, но видела ее отражение в зеркале шкафа-купе. В ответ на мой вопрос глаза бывшей подруженьки округлились, брови поползли вверх, затем удивленное выражение на лице сменилось хитрым.

– Забеременею, – губы тронула кривая ухмылка. – Дай время, и все будет. Без обид, подруга. Мужики с зарплатой двести тысяч на дороге не валяются. Ты одна, а у меня ребенок. Мне о его судьбе думать надо.

Солгала, значит, ему про залет.

После слов Лидки я, наверное, должна была почувствовать, как нож предательства проворачивается в свежей ране, но нет. В душе темной грязной волной всколыхнулось что-то похожее на злорадство.

Какие же мужики все-таки дураки!

Не нравилось быть для жены богом – станешь для любовницы кошельком на ножках.

Теперь вместо вкусных ужинов черпай полной ложкой чужое вранье. Приятного аппетита, Олеженька, не подавись.

– Знаешь, – сказала я, прежде чем уйти, и высоко вздернула подбородок. – Думаю, Олег тебя заслужил. Мне даже мстить ему не надо. Он сам себя наказал.

А теперь на лестничную клетку и в лифт. На улицу. В холодную февральскую ночь.

На этой неделе, как назло, ударили сильные морозы, мело каждый день. Коммунальные службы чистили дороги, а их заносило опять, поэтому сейчас я брела по колено в снегу и с трудом тащила за собой полупустой чемодан на бесполезных колесиках.

Слезы высохли, впереди лежала черная неизвестность, но последний разговор с Лидкой каким-то странным образом вернул мне душевное равновесие. Я поняла, что справлюсь: и работу найду, и мужчину достойного встречу, и все у меня наладится. Главное, пережить эту ночь. Эту темную морозную ночь, когда некуда податься.

Устав идти, я остановилась у запорошенной снегом лавочки и вытащила телефон. Надо написать сестре. Пусть переведет мне деньги на первое время.

А что, если взять и уехать к ней? А вот возьму, все брошу и рвану к Верке. Тем более бросать-то особо нечего. Ничего-то у меня своего и нет, кроме этого старенького чемодана с заедающей выдвижной ручкой.

Начинать жизнь с чистого листа можно в какой угодно стране.

Воодушевленная, я спрятала телефон обратно в сумку и пошла дальше. Снег скрипел под ногами, лицо щипало от мороза, улицы были пугающе пустынны. Спальный район, маленький городок, ночью жизнь здесь словно замирала.

Темно, даже жутко. Окна домов не горели, а в свете редких фонарей было видно, как ветер носит в воздухе снежную крупу.

Проходя мимо одного из таких тусклых фонарей, я заметила мужчину, идущего следом за мной. Сначала сквозь вой метели услышала позади скрип шагов, затем обернулась и…

О, Господи…

Знаете, а это, оказывается, страшно – ночью на безлюдной улице обнаружить за спиной темную мужскую фигуру. В голове сразу всплыли слова Лидки: «Хочешь, чтобы тебя где-нибудь в подворотне изнасиловали и убили?»

Ругая себя за панику, я все же пошла быстрее.

Мужчина тоже ускорил шаг!

Теперь не осталось сомнений. Он шел за мной! Он меня преследовал. Незнакомец на глухой, пустынной улице.

Все внутри сжалось от ужаса.

Я побежала.

Мужчина побежал тоже.