Ольма. Стать живым

– Ольма елташ, а оно сладкое или мне причудилось?

Ольма захохотал:

– Да, сладкое, сладкое!

– А чего же ты язык ногтями скреб? – возмутился Упан.

– А на твою удивленную рожу посмотреть хотел! – сквозь смех говорил Ольма, катаясь по земле и держась за живот. – Ой, не могу, глаза, что у твоей томаны были, того гляди не мишкой обернется, а перьями покроется и ухать начнет!… – постанывал от смеха Ольма.

Старый арвуй, тоже улыбаясь в бороду, хлопнул крепкими ладонями по коленям и сказал:

– Ну, посмеялись? И будя! Проверим, как зелье на вас подействовало. Ну-ка, луки в руки! – и громко хлопнул в ладоши.

Друзья снова переглянулись. Ольма легонько махнул рукой, как бы пропуская младшего вперед.

– Погодь, – вдруг воскликнул Кондый, – Ошайка, слетай к мишени, да оттащи ее вон к той березе, что у края леса стоит.

Ошай припустил, только пятки замелькали, да заполоскалась за спиной светлая льняная рубаха. Переставил доску с черным кругом подальше и побежал назад. Упан в это время упёр плечо лука в землю, приступил его ногой, задержал дыхание, напряг мышцы, всем телом налегая на оружие, и свободной рукой забросил петельку новой тетивы на второе плечо. Тетива басовито загудела. Тут же неторопливо вразвалочку вышел на рубеж, изготовился к стрельбе, скупыми движениями поднял лук, натянул тетиву. И вдруг будто ледышка прокатилась вниз по спине. Четкие линии и контуры мишени, что вроде бы виднелись сначала отчетливо и ясно, вдруг ни с того, ни с сего исказились и, нарисованный им самим, черный круг расплылся и, стремительно разрастаясь, рванулся к нему. От неожиданности он невольно зажмурился и ощутил, как твердая земля качнулась у него под ногами. На какое-то мгновение он сторожко напрягся, опустил лук, ожидая неизбежного удара, от того, что земля вдруг на него бросилась. Но удара, впрочем, не последовало. Упан резко потряс головой, будто отгоняя неведомое видение, и открыл глаза. Вокруг все заволокло на несколько ударов сердца легкой дымкой, однако вскоре все приняло свой прежний вид. Успокоился, равнодушно пожал плечами и снова вскинул лук, натягивая тетиву. Все затаили дыхание. В тишине слышался только скрип сгибаемого лука. Оперенный кончик стрелы коснулся скулы, сдвинулся еще дальше назад, за ухо, узлы мышц вздулись на его руках, кожа плеч налилась кровью. Разжались пальцы, стрела сорвалась с тетивы и вонзилась прямо в средину далекой мишени.