Игра в левиаты
– Так вот почему этот ряд пустой! – вырвалось у Салли.
– Да, именно, – кивнула мама. – Сесть на незанятые места остальные отделы не решаются – мало ли что может случиться! – засмеялась она. – Следующий ряд – Департамента предсказаний и магических способностей. Видишь, на собрание они пришли в синей форме – это шестая ступень секретности, уровень «третьего глаза» и волшебства. Именно эти ребята помогают людям на Земле предсказывать будущее, дают различные знаки и подсказки, управляют сновидениями, паранормальными явлениями и сверхспособностями.
Миссис Босс сделала изображение ряда крупнее, и Салли отчетливо увидела и даже услышала, как двое молодых сотрудниц как раз пытались предсказать, чему будет посвящено собрание. Одна, с широкими ушами, как у Чебурашки, раскладывала на коленях карты Таро, а вторая то и дело водила руками в пространстве и закатывала глаза, словно бы пыталась установить связь с космосом. «Хорошо, что вас не видит Жрица, – смеялся их сосед. – Хотя экзамен по актерскому мастерству вы бы точно сдали».
– Кто такая Жрица? – поинтересовалась Салли.
– Верховная Жрица, – подчеркнула мама. – Это наш главный психолог и прорицатель. Но, кажется, она еще не подошла. – Розалия растерянно оглядела зал, будто бы ища Жрицу, а затем продолжила:
– Следующий ряд – Департамент средств ангельской информации. За ними ты уже имела возможность наблюдать в холле.
Увеличение показало, что ангелрайтеры относились к закатыванию глаз молодой прорицательницы со всей серьезностью и старались не пропустить ни одного ее слова. Некоторые даже тайком надели громкослушатели в надежде получить эксклюзив.
– Они всегда приходят в полном составе, боясь пропустить сенсацию, – пояснила миссис Босс. – Зато именно благодаря им мы сейчас можем наблюдать за происходящим.
– Мам… – вдруг прерывала увлекательный рассказ Салли. Она никак не могла до конца сосредоточиться на перечислении всех этих департаментов и унять волнение. – Неужели ты можешь так спокойно рассказывать мне все это после того, что произошло? – спросила она, едва сдерживая слезы.
Миссис Босс отпустила изображение ангелрайтеров и повернулась к дочери.
– А что такого произошло? – ее голос прозвучал мягко и спокойно. Салли уже готова была взорваться:
– А то, что я представляю опасность! Забыла уже? – почти крикнула она. – Ведь поэтому нас упрятали сюда?
Миссис Босс задержала взгляд на светлых волосах дочери, будто бы раздумывая, погладить ее по голове или нет. Потом медленно встала, обошла стол, теребя в руках билет, и снова села. Салли заметила, что мама все-таки немного волнуется. Однако она собрала всю волю в кулак и, накрыв руку Салли ладонью, подарила дочери самую прекрасную и добрую улыбку.
– Салли, дорогая. У тебя сегодня был непростой день. Ты неожиданно повзрослела и твое волнение и недоумение вполне понятно. Тебе нужно время, чтобы перестроиться, понимаешь? Все то, что ты должна была узнать и прожить постепенно, день за днем, теперь придется преодолевать за короткий срок. А это даже для ангела не просто, поверь мне.
От голоса мамы Салли начала успокаиваться. Как здорово, что она есть рядом!
– Послушай меня. Единственный, кто когда-то представлял опасность для Канцелярии – это Маг, из-за которого погибло много невинных существ. А с тобой ничего страшного не произошло. Тебе сейчас это сложно понять, ты в панике, тебя охватывает масса разных эмоций, но поверь мне, все так, как должно быть, – мама приобняла дочь за плечи и поцеловала ее в щеку. – Все будет хорошо, вот увидишь. Но раз мы здесь, то давай не будем терять время зря.
Салли хотела было что-то возразить, но голос Кати, раздавшийся сверху, поторопил: «Внимание, встреча начнется через пять минут! Просьба всех участников занять свои места!»
– Ну вот и отлично. У нас осталось всего пять минут. Вкратце дорасскажу тебе структуру Канцелярии, – заторопилась миссис Босс. – Так, на чем мы остановились?
И миссис Босс продолжила подробно и нудно перечислять департаменты и их функции. Салли подумала, что это самые длинные пять минут в ее жизни. Она уже даже начала чесаться, сожалея, что Кати больше не объявляет, сколько же осталось до начала встречи. Салли впервые видела маму настолько увлеченной чем-то, кроме готовки.
– А вот это, на мой взгляд, самое интересное подразделение! – просияла миссис Босс. – Подразделение рождения людей и идей!
Салли нехотя взглянула на картинку с недовольным лицом миссис Баркинс. «Нам пришлось остановить процесс выбора родителей близнецами, а мы уже согласовали с Департаментами предназначения и кармических уроков судьбу этих детишек, любое промедление может стоить им жизни», – рассказывала она молодой коллеге в такой же оранжевой форме. При мысли о том, что такие противные ангелы, как миссис Баркинс, принимают решение о рождении людей, Салли сделалось не по себе. Не хотела бы она, что ее жизнь зависела от такой недовольной старушки!
– Все у этого подразделения хорошо, только многие из его работников позволяют себе большие вольности в одежде и в поведении, – прервал мысли Салли голос мамы, в котором она вдруг уловила недовольные нотки а-ля «миссис Баркинс».
Но Салли быстро сообразила, о ком идет речь. Чтобы разглядеть эту компанию, даже не нужно было приближать картинку. Шумная группа ангелов в гавайских рубашках и пестрых галстуках (на голове некоторых молодых людей волосы стояли торчком) не могла усидеть на месте. Творческие ангелы подпевали в такт только им одним известной мелодии и водили руками из стороны в сторону, танцуя на стуле, а чуть поодаль хихикали девушки в коротких смелых юбочках. На коленях одной из них маршировала оранжевая шляпа, похожая на Зеленку. Ее голос почти заглушал ангелов в гавайских рубашках:
– Раз-два-три, левой-правой
Пять-шесть-семь, будь забавой!
Восемь-девять, будь смелееееей!
Ярче, громче, веселей!
Салли улыбнулась, подумав о Зеленке. Интересно, вернул ли Пузырь ее обратно? Ей вдруг захотелось сбежать из этого зала к друзьям и снова беззаботно и весело танцевать, хохотать и кидаться облачными снежками. Вот как только все закончится, она обязательно купит Пузырю несколько пакетиков «Звездной пыли» и они усядутся смотреть «Приключения дикой феи». Салли, правда, не была уверена, может ли она уже сама покупать что-либо, но решила подумать об этом позже.
Миссис Баркинс периодически кидала на компанию и шляпу сердитые взгляды.
– Ну да ладно. Самый последний – красный – ряд – это Подразделение связи с Землей… – продолжила миссис Босс и вдруг остановилась.
В зале стало тихо. Салли уже было подумала, что Угрозоискатель выявил еще одного предполагаемого нарушителя, но на этот раз все взгляды ангелов снова были устремлены на нее. Салли даже вжалась в стул: да что она такого опять сделала? Но позади раздались шаги, и миссис Босс шепнула:
– Ну все, началось! Потом расскажу.
Салли повернулась и увидела, как ее отец устало прошагал к столу, за которым они сидели с мамой. Он выглядел довольно измотанным, глаза были тусклыми, волосы растрепались. Салли вспомнила, что его вызвали на работу еще ночью и, скорее всего, ему даже не удалось толком поспать и перекусить. Она посмотрела на маму: миссис Босс изменилась в лице, встревожено глядя на мужа и так распереживалась, что даже прикрыла рот рукой. От маминого задора, с которым она еще мгновение назад перечисляла департаменты, не осталось и следа. Салли снова охватила паника, под ложечкой неприятно кольнуло. Она схватила билет и начала его аккуратно складывать и теребить, чтобы хоть чем-то занять руки.
Следом за мистером Боссом влетела Кати – единственная, кто не сдал крылья в гардероб. Она поставила перед шефом стакан воды и спешно заняла место у другого края стола, приготовившись записывать слова директора.
Зал по-прежнему молчал. Мистер Босс оперся руками на стол и подался вперед. Микрофоны, как по команде, подскочили и столпились рядом, толкая друг друга и ловя каждое слово руководителя Небесной Канцелярии. Он пробежался взглядом по залу и выдохнул:
– Уважаемые коллеги! Для начала хочу поблагодарить вас за оперативность и принести извинения за то, что эта встреча отвлекла вас от ваших планов. Но дело, ради которого мы собрались сегодня, не терпит отлагательств.
Его голос звучал странно и далеко. Салли не узнавала собственного отца: всегда такой жизнерадостный и полный энергии, он словно бы едва находил силы, чтобы говорить.
– Сегодня был непростой день. И поначалу мы, с коллегами из секретного отдела, не были уверены, стоит ли сообщать всей Небесной канцелярии о случившемся. Но все-таки единогласно решили, что, умолчав о произошедшем, мы подвергнем вас большой опасности.
В зале поднялся шорох, ангелы зашевелились и начали перешептываться. При слове «опасность» Салли напряглась еще больше, а ее бедный билет сжался. Мистер Босс поднял вверх руку, призывая зал к молчанию. И когда все, наконец, утихли, произнес:
– Мы решили не дожидаться, когда по Канцелярии поползут слухи, и понимаем, что будет лучше, если вы узнаете обо всем от меня.
Он сделал паузу и ледяным, лишенным каких-либо эмоций голосом произнес:
– Сегодня ночью исчез мистер Конрад Джоуль, директор Департамента исполнения желаний. Есть предположение, что он… умер, – голос мистера Босса дрогнул. – Ввиду исключительности данного события, я попрошу всех сохранять спокойствие, усилить бдительность и оказывать всяческое содействие следственному комитету.
Умер?!
Салли показалось, что в тишине зала раздался гром. Ангелы с мертвенно бледными лицами повскакивали с мест и начали наперебой задавать вопросы, возмущаться и охать. Один из микрофонов упал в обморок. Салли почувствовала, как стол задрожал от хора голосов и поймала себя на том, что руки ее, все еще издевающиеся над билетом, тоже трясутся.
Ее снова замутило, а слова, произнесенные отцом, никак не могли дойти до ее сознания. Если раньше она и хотела повзрослеть, то только не таким образом.
– Салли, дорогая, нам лучше уйти, – миссис Босс сжала дрожащую руку дочери.
Салли скорчилась от боли в животе, и уже через мгновения лунная запеканка, съеденная на ужин, все-таки оказалась на столе. Голова закружилась, вдруг все вокруг потемнело, и Салли начала затягивать склизкая противная черная дыра.
Все исчезло.
Глава 4. Кафе
Второй провал случился через пару дней. Чувствовала я себя неважно. Хотя это мягко говоря. На самом деле мне было так паршиво, что хотелось выть.
Я ехала с занятий по сольфеджио. Они у меня, понятное дело, не клеились. Мне до сих пор было тошно вспоминать о дне конкурса.
Я еле добралась до нужной станции и вышла из метро. Было уже темно, выпал снег, поэтому под ногами образовалась противная каша. Дул пронизывающий ветер. Издалека увидев автобус, я помчалась на остановку, но не успела перебежать дорогу: загорелся красный. Автобус ушел, ждать следующего было бессмысленно, так что я побрела, умирая от усталости, холода и одиночества.
До дома было всего две остановки, но в темноте и в условиях питерского ноября проходить их пешком было тяжело. Я забежала в первый попавшийся магазин, чтобы немного согреться, и набрала там столько продуктов, что дорога домой превратилась в настоящую пытку. Покупка еды всегда была на мне: мать оставляла мне деньги, потому что у нее никогда не хватало времени затариться. Таща на себе тяжелые пакеты и борясь с ветром, я начала рыдать. От безысходности, о несправедливости, от тысячи разных мелочей. Мне казалось, что я все делаю не так, что у меня ничего не получается, сколько бы усилий я ни прикладывала – только все валится из рук. Зачем вообще все это? Зачем я учусь, зачем хожу в магазин, пытаюсь сочинять? Зачем мне эти конкурсы и музыка – ведь что бы я ни делала, счастливей я от этого не становлюсь. Тогда что делать дальше? Зачем-то ведь я пришла сюда, только вот зачем? Зачем я живу и не сон ли все это? Кому все это нужно?
Я шла и плакала, глядя на проходящих мимо людей, проезжающие машины, вывески. Я вдруг начала видеть все так отчетливо, как будто бы мне показывали фильм, в котором было много крупных планов. Вот бушует ветер, поднимая в воздух черный пакет. Я слышу, как он шуршит, а вместе с ним скачет по земле пластмассовый одноразовый стаканчик. Бордовый. Вот проходит молодой человек в черной куртке, разговаривая по телефону. Куртка расстегнута, шапки нет, а ему, кажется, все равно. Одной рукой держит телефон, другой достает из кармана зажигалку.
Провал.
Я на том же самом месте. Ветра нет, людей тоже – ни души. Стоят припаркованные машины. Очень тихо: ощущение, что я осталась одна на всей планете. Даже птицы не летают и собаки не бегают.
Я осторожно поставила пакеты на землю.
– Давай помогу, – Луно подхватил их и ослепительно улыбнулся. На нем была кожаная бордовая куртка, темно-синие джинсы, вокруг шеи –фиолетовый шарф в клетку. Стильно и изысканно, но для такой погоды немного рискованно. – А у нас тут нет никакой погоды, – отвечая на мои мысли, прокомментировал Луно. – Это так, декорации только.
Я не знала, что сказать.
– Пошли что ли кофе попьем, ты вон трясешься вся, – заметил он. Меня действительно начала пробирать дрожь – то ли замерзла, то ли перенервничала.
Луно, не дожидаясь ответа, двинулся в сторону моего дома. Я последовала за ним. Однако уже через пару минут «декорации», как их назвал Луно, начали плыть. Я решила, что у меня кружится голова и я сейчас упаду в обморок.
– А, прости, – опомнился Луно, увидев, как я вожу глазами из стороны в сторону, пытаясь сфокусироваться. – Тебе еще нельзя так далеко ходить – энергии не хватает, – деловито объяснил он. В следующее мгновение мы уже стояли на пороге уютного кафе. В нем пахло кофе и французскими булочками.
Кофейня была небольшой. Слева тянулся длинный прилавок, за стеклянными перегородками стояли десерты и закуски. Чего там только не было! Шоколадные и ореховые торты, чизкейки и тирамису, аппетитные булочки с маком и с изюмом, огромные крендели, сэндвичи с курицей и с беконом и еще целое изобилие разных вкусностей. Справа, прямо рядом с высокими окнами, стояло несколько круглых столиков для одного-двух человек. Людей в кафе не было. На одном столике стоял включенный ноутбук, на другом лежала книжка. На вешалке висело два пальто – мужское и женское – и один белый пуховик. Казалось, что люди здесь были еще мгновение назад, но вдруг что-то произошло, и они все исчезли, не закончив свои дела, не дочитав книг, не выключив компьютер.
Мы присели за свободный столик. Луно по-джентльменски помог мне снять пальто, аккуратно повесил его рядом на вешалку. Затем снял куртку и остался в фиолетовом джемпере. Видимо, бордовый и фиолетовый (и разные их оттенки) были любимыми цветами моего нового знакомого.
– Что будешь?
– А горячий шоколад есть?
– Конечно, мэм. Все, что вы пожелаете!
Он убежал за барную стойку, поколдовал там несколько минут и принес ароматный густой шоколад и стакан воды к нему. Себе налил зеленого чая.
Тишина вокруг меня немного пугала. Это была не та тишина, которую можно с удовольствием послушать на природе. Это была оглушительная тишина, мертвая. Будто в этом мире только мы с Луно были источниками звуков, словно только мы остались живыми.
– Ну как, вкусно? – заговорил Луно, дождавшись, когда я согрею руки, обнимая чашку, и сделаю пару глотков шоколадной вкуснятины.
– Очень, – говорить мне особо не хотелось.
– Странно все это, да?
– Очень странно, – согласилась я.
– В первый раз, когда сюда попал, тоже удивлялся всему, а потом привык.
– И давно ты здесь?
– Уже прилично.
– Все время здесь?
– Нет, конечно. Захожу, когда дела надо разные решить.
– Дела?
– Ну да. Разные.
– Сейчас тоже дело какое-то?
– Ну да. Есть одно. Мне кое-что нужно найти.
– Да, помню. Ты, кажется, уже говорил. И что же это? – спросила я, делая глоток шоколада. Такого вкусного, пожалуй, мне еще не приходилось пить. В меру густой, в меру сладкий, обволакивающий, немного терпкий – то, что надо.
– Одна вещь, важная для меня и для моего близкого друга. И ты мне в этом можешь помочь.
– Я? Но как?
– Скоро узнаешь, – он умел меня заинтриговать. А потом вдруг ни с того ни с сего спросил:
– Какие у тебя есть недостатки?
– Недостатки?
– Ну да. Ну там, вредные привычки или что-то в этом роде.
– А зачем тебе?
– Надо для дела.
Я задумалась.
– Даже не знаю… А надо глобальные называть или можно и мелкие тоже? – я покрутила чашку с шоколадом. Его аромат отвлекал меня от мыслей – сосредоточиться было сложно.
– Это неважно. Все, какие в голову придут.
– Так… Первая, которая пришла в голову… Я не люблю мыть чашки. При этом люблю пить чай или кофе, сидя в кровати или занимаясь на компьютере. Или читая книгу. Или придумывая музыку. Так что в комнате у меня может скапливаться куча чашек – на тумбочке в основном. Обратно отнести их на кухню я их забываю. Так они и стоят – с чаинками или остатками кофе или с водой.
– А почему ты их сразу не отнесешь и не помоешь?
Я пожала плечами:
– Откуда ж я знаю. Это так важно? – я сделала еще один глоток шоколада.
– Пока не знаю. Ну ладно, прости, я тебя перебил. Рассказывай дальше.
– Больше не могу ничего придумать, – думать мне совсем не хотелось. Там было так хорошо и спокойно, словно бы я очутилась в волшебном месте, вдалеке от бури и суеты.
– Да ладно, напрягись немного. Неужели только чашки? Не можешь же ты быть такой идеальной.
– Ну ты же можешь, почему я не могу? – выпалила я.
– С чего ты взяла, что я идеальный? – Луно сощурил один глаз и внимательно посмотрел на меня. Я отвела взгляд, уткнувшись в чашку.
А правда, с чего я это взяла? Ляпнула, не подумав.
– Ты обходительный, привлекательный, стильно одеваешься, – начала я объяснять, чувствуя, что краснею. – Это пока все, что я о тебе знаю. Так что ты только кажешься мне идеальным. И если честно, я буду очень рада, если ты таковым не окажешься.
– Почему?
– Очень сложно оставаться обычным человеком рядом с идеалом. Будто тащишь на себе какую-то ношу, стараешься дотянуться до этого совершенства, а ничего не получается. Чувствуешь себя полным ничтожеством. Так с ума можно сойти или в депрессию впасть.
В этот момент я подумала об Олесе. Не сказать, что я чувствовала себя ничтожеством рядом с ней, я ее любила, и она всегда была готова меня поддержать. Но это чувство, что я никогда не буду такой же классной, как она, что у меня никогда не будет такой внешности, столько же денег и всякой одежды – это чувство напоминало мне, что я далеко, я в самом болоте и мне ни за что не дотянуться до той красивой жизни. Да, наверное, я ей немного завидовала. У нее было все! Все, о чем я могла только мечтать. Ну разве что за исключением победы в конкурсе.
Луно помолчал, обдумывая что-то.
– Я не идеальный. У меня слуха нет.
– Тоже мне, недостаток, – я засмеялась.
– Для тебя да.
– Если я пишу музыку, это еще ничего не значит. Да и давно я ее не писала…
Я запнулась – не готова была обсуждать даже с Луно мои отношения с музыкой. Там, рядом с ним, я смогла наконец-таки насладиться тишиной – отсутствие музыки постепенно переставало меня пугать, даже наоборот – прибавляло сил.
Луно снова замолчал. Я продолжала наслаждаться шоколадом. В этой зловещей тишине я слышала свое дыхание и биение сердца. Однако рядом с Луно было так хорошо и спокойно, я чувствовала себя под защитой. От чувства одиночества и отчаяния не осталось и следа.
– Ты можешь задать мне любые три вопроса, – через некоторое время проговорил Луно.
– Хорошо. Как твое настоящее имя?
– Только не такие вопросы. Подумай, что для тебя на самом деле важно? У тебя есть всего три вопроса, не трать их впустую.
– Где мы?
– Разве для тебя это важно? Ты скоро сама это поймешь. Давай еще раз попробуем. Итак, твой первый вопрос.
Я закрыла глаза, держа в руках чашку. Она была горячей и слегка влажной, в кофейне было тепло, даже жарко, но меня вдруг снова пробила дрожь. Мы оба замолчали и тут, в этой бездонной пугающей тишине я отчетливо услышала тиканье часов. Они тикали так громко, словно целая рота солдат вышагивала в ряд. «Здесь тоже есть время», – подумалось мне. Интересно, который час? Я посмотрела в сторону, откуда слышалось тиканье, и увидела круглые часы, выполненные под старину, с трещинками и пятнами. Восемь часов, примерно 42 минуты. Я стала прикидывать, сколько могло быть, когда я вышла из метро. Декорации начали плыть, наш столик закружился, а пространство вокруг теряло очертания. В тишину ворвался все нарастающий шум.
– Зачем? – только успела крикнуть я, когда Луно еще сидел напротив меня. – Мой вопрос: «Зачем?».
Не уверена, что он меня услышал, шум поглотил мои последние слова, и я снова оказалась одна с пакетами на улице. Мимо проходили люди, ездили машины, ветер продувал насквозь. Я еле-еле дошла до дома. Родителей, как всегда, не было. Папа еще лежал в больнице, мама работала.
Не переодеваясь, я легла на кровать и моментально уснула.
Действительно, зачем?
Глава 5. Домашний арест
Болеть Салли не любила. Ей вообще казалось странным, что ангелы, как и люди, могут болеть. Лежать с температурой несколько дней подряд, стонать от боли и даже пить микстуру фиолетового цвета «Сила есть». К счастью, болела юная мисс Босс не часто, но вот после совещания пролежала почти без сознания целых три дня. Все это время ночная фея заботливо измеряла температуру, подправляла подушки и подливала в бутылек «Силу».
Пузырь дежурил днем. Они с Зеленкой (конечно, когда не слышала миссис Босс) пели для Салли оздоровляющие и исцеляющие песни. Зеленке особенно нравились строчки «Вот тебе завет, танцуй и пой, сверкай, Укрепляй иммунитет и дело в шляпе – знай». Пузырь же переживал, что Салли никак не приходит в себя, и поэтому даже веселые песни у него получались грустными.
Миссис Босс заходила проведать дочь каждый час. Она держала Салли за руку, трогала лоб, качала головой и минут через десять уходила, убедившись, что Пузырь рядом. Мистер Босс за это время так ни разу и не пришел, домой он возвращался поздно: дело мистера Джоуля не давало ему покоя. Родители уже собирались вызвать на дом главного целителя из Вселенского комитета, но на четвертый день после совещания Салли наконец-таки пришла в себя.
Тело ломило, голова налилась свинцом, в комнате было жарко и душно. Салли с трудом открыла глаза.
– Пузырь? – спросила она едва слышно. В висках стучало и сильно хотелось пить.
Пузырь спал, уютно устроившись в кресле-облаке, Зеленка сидела у него на голове и даже немного прихрапывала. Услышав знакомый голос, Пузырь подскочил и мигом подлетел к Салли – Зеленка едва удержалась у него на голове и, все еще сонная, приоткрыла один глаз.
– Салли! Ну наконец-то! Ну ты даешь! Ну дела! – запричитал звездный нянь, кружа над кроватью подопечной.
– Тссс, – Салли схватилась за голову. – Не так громко, пожалуйста. Что-то мне нехорошо.
– Ну это не удивительно! Может быть, ты чего-нибудь хочешь? Воды? Конфеток? Витаминок? Микстуры?
Салли поморщилась.
– Даже не знаю. Мне жарко. Наверное, температура, – предположила она. – Веер бы не помешал. Или крыльями бы кто помахал.
– О, ты уже шутишь – это хороший знак! – Пузырь продолжал летать над кроватью, так что у Зеленки даже закружилась голова. Он потрогал лоб у Салли и уверенно заявил: – Никакой температуры! Вы здоровы, юная мисс Босс!
– Что ж жарко-то так? – Салли попробовала привстать и откинула одеяло. Во всем теле еще чувствовалась слабость.
– Так это уже четвертый день такая жара на улице, прямо пекло, – объяснил Пузырь. – Чем дольше ты болеешь, тем выше градус на улице, вот так! Так что давай уже выздоравливай!
Салли подумала, что она ослышалась:
– Ты хочешь сказать, что я сплю уже четвертый день?!
– Ну, это… да, – кивнул Пузырь. – Три целых дня и сегодняшнюю ночь. Мне сказали, что на совещании тебе стало плохо и ты потеряла сознание…
– Ты уже в курсе, что произошло? – тихо спросила Салли, немного волнуясь.
– Да, вся Канцелярия в курсе! – Пузырь смешно взмахнул руками, и Зеленка наконец-таки проснулась окончательно. – Убили мистера Конрада Джоуля, – добавил он шепотом. – А ты упала в обморок, тебя доставили домой и заперли здесь. Можно сказать, что ты под домашним арестом. Путешествия через шкаф тебе заблокировали, к двери комнаты приставили стража Пола Джерси, а в вашем доме практически поселился капитан Крюк. Всем детям и подросткам теперь запрещено выходить куда-либо без присмотра старших, так что для тебя уже скоро устроят кастинг наставников.
Салли и так была бледной от болезни, но сделалась совсем белой, как облако.
