Жрец забытого бога

– Ага! Вот, – Женька обнаружил необходимую запись. – Двадцать два восемнадцать. А теперь или ты мне все выложишь, или я больше ничего не скажу.

– Жень, – опер стал совсем грустным. – Не хотелось бы тебя расстраивать, но… ее убили.

Женька сидел и просто хлопал глазами. Новость никак до него не доходила. Точнее, он просто не мог поверить. Это как-то не вписывалось в обычные рамки. Он только вчера разговаривал с Надей по телефону. А тут… Было печально и больно. И, как всегда, появилось подспудное чувство вины, что он не смог… Рыцарь на белом коне. Он и не знал… А ведь мог узнать, мог настоять на встрече, как-то предотвратить, изменить…

– Жень, – опер тряс его за плечо. – Ты это… ну… Женька, не расстраивайся ты так…

– Ага, я постараюсь, – чем хороши пустые слова утешения, что они легко и быстро приводят в себя своей тупостью. – Когда, кто и как?

– Ну, я же не ясновидящий, – немного обиделся полицейский. – Я даже приблизительно половины этого не знаю. Ее убили вчера в двадцать два сорок две. А кто и как… Наверное, мне нужна твоя помощь.

– Она вчера звонила дважды. В первый раз поссорились. И второй, тот самый звонок поздно вечером, – проговорил Женька. – Это было странно. Будто Надька сама напилась. Или обкурилась. Там… Типа ее пригласили на какую-то оргию или еще что-то такое. На какое-то сборище вроде сектантского. Она была в предвкушении. Говорила, что ее новый парень наконец-то даст ей то, что не дал я.

– И что же это такое? – Оперу было искренне интересно.

– Надька была помешала на мистике, магии и прочем, – досадливо морщась, объяснил Женька. – И ей хотелось, чтобы я ее привел в «Бюро». На выезд взял. На обряд какой-нибудь. Ну, понимаешь? Типа открыл ей тайны вселенной.

– Понятно. – У представителя закона явно складывалось нелестное мнение о Женькиной бывшей девушке. – Это на самом деле многое проясняет. Жень, а что она еще о новом парне говорила?

– Он появился где-то с неделю назад, – послушно ответил Женька. – Как раз только поссорились в первый раз. Вчера-то, что называется, разругались окончательно. Днем ругались… Так вот неделю назад сказала, что типа появился парень. Я думал, это так. Мне назло. Выходит, нет. Она все твердила, что он крутой маг. Типа круче меня. И так далее. И об этих его обещаниях. Я ей говорил, что вся его магия ведет в постель, но…

– А имя не знаешь этого парня?

– Знал бы, мы бы тут с тобой не сидели, – логично заметил Женька.

– Тоже верно, – опер что-то записал в блокнот. – Спасибо. Но… Я вообще-то о другой помощи просил. О профессиональной.

– О господи! – Женька закрыл лицо руками. – Только не это! Только не говори, что там… Ритуальное убийство?

– Иначе справились бы без тебя. – Полицейский закрыл блокнот. – Собирайся, друг. Поехали.

Всю дорогу, сидя в служебном автомобиле приятеля, Женька мысленно молил: «Только не в морг!» То ли его молитвы были услышаны, то ли этот адрес просто не входил в планы полиции. Его привезли в отделение. В ОВД Женьке появляться было не впервой. Работа требовала некоторого сотрудничества с правоохранительными органами. А он, как всегда, предпочитал деловым отношениям – приятельские. Они с опером зашли в до боли знакомую комнатушку с проваленным диваном, двумя столами и с довольно новенькими компьютерами на столах, так не вписывающимися в общую гнетущую атмосферу. В углу комнаты сидел другой сотрудник и с кем-то сурово разговаривал по телефону. Судя по его несколько ошарашенному лицу, на том конце провода не понимали.

– Елена? – сочувственно кивнул на трубку Женька.

Полицейский одарил его недобрым взглядом. Они не были знакомы. Женьке было плевать.

– Пусть приедет, – как можно любезнее попросил он незнакомого опера. – Скажи, что я прошу.

– Не лезьте не в свое дело, задержанный, – рявкнул незнакомец.

Женьке было по-прежнему на все плевать. Он застыл в этом непробиваемом состоянии. Так легче, безопаснее, так почти не больно.

– Ты… это, повежливее, – посоветовал Женькин приятель своему коллеге.

Напарник зыркнул на него так же недовольно. Женька, не задумываясь, занес руку, собираясь просто съездить незнакомцу по морде. Но приятель чудом успел удержать Женькин кулак. Незнакомый полицейский тоже обладал отменной реакцией, успел отклониться назад, избегая возможного удара. Женька воспользовался ситуацией, ловко выхватил у опера из рук выпадающую трубку и сказал:

– Лена, приезжай…

Этого было достаточно, он знал. Потом он одарил незнакомого полицейского насмешливым взглядом, отошел и спокойно устроился на любимом диване. Теперь, наверное, будут крики, разбирательства, вопросы… Не важно. Сейчас приедут Елена и Алек. Они помогут.

– Женька! Женя! Евгений… блин, как по батьке! Да очнись же! – Его дергал за рукав приятель. – Ты совсем скис. Давай, вгружайся, друг. Надо! Слышишь, надо!

Женька вышел из своего трансового состояния. Незнакомый «злой» полицейский его демонстративно не замечал после того, как напарник что-то негромко объяснил ему про мага. Теперь «добрый» знакомый опер пытался всучить специалисту «Бюро» чашку кофе. Представителям закона нужна помощь. Просто потому, что расследование убийств – их работа. А Женька не хотел… Он не хотел им помогать, не хотел отвечать на вопросы, смотреть на снимки… На те фотографии, которые ждали его на столе.

– Женька, посмотри. – Приятель показывал одно из фото. Надька, живая и улыбающаяся в объектив. – Она?

– Да, – с трудом кивнул демонолог. Оторваться от фотографии было трудно. – Подожди моих.

– А смысл? – вздохнул опер. – Елена сказала, что просто заберет тебя отсюда.

Женька кисло улыбнулся. Да, ведь он просто не имел права сваливать все это на Ленку. Или на Алека. Он должен сам… И смиренно сказал:

– Показывай.

И ему показали. Плохое качество, фото явно не профессиональные, а с чьего-то смартфона, немного размазанные, нечеткие. Или это так ему казалось? Снимали в темноте…

Подвал или что-то вроде того. Камень? Нет, стол. Накрыт чем-то грязным и черным. Противно. На черном слишком ярко выделялось Надеждино тело. Голое, ничем не прикрытое тело, прикрученное веревками к столу. Нет, это не веревки. Наручники? О боже… Перерезанное горло. Рваная, неровная черта, пересекшая ее шею. Стеклянные глаза повернуты к нему. Пустые глаза. Ни боли, ни… Просто плохая фотография.

На втором снимке Надежды почти не было видно. Только какие-то смутные очертания внизу, на столе. А посредине снимка на стене – надпись. Неровная, тусклая, на всю стену. Надпись, сделанная кровью… «Mithrae invicte».

Это был шок. Да, именно шок. По-другому Женька не мог бы назвать свое состояние. «Митре Непобежденному»! Это Женькина мечта, это страсть, это неисполнимое желание… И Надина смерть. Несовместимые, не согласующиеся друг с другом вещи. То, что никогда не должно было оказаться рядом. На одной фотографии, в одном месте. В его жизни.

«Митре Непобежденному». Позже, лежа в своей квартире и отвернувшись к стене, Женька продолжал твердить эту фразу. Как заклятье. Митре Непобежденному…

Все началось очень давно. Еще не было «Бюро», не было стаи единомышленников. Просто однажды Елена зашла к нему выпить кофейку и потрепаться. И как бы невзначай спросила: «Что ты знаешь о Митре?» Тогда Женька не знал о нем практически ничего. Но стоило ей упомянуть, что не существует ни одного письменного источника, ни одного документа, повествующего о мистериях этого солнечного бога, покорившего не только всю Азию, но и практически всю Европу, как он тут же принял вызов.

Это была их с Еленой общая тайная страсть. Женька предавался ей всей душой. Как и Елена. Они могли часами говорить о Митре, каждый новый факт был сенсационным открытием, каждое упоминание или даже намек на него. На данный момент найти людей, знавших о Митре больше, чем они, практически невозможно. По крайней мере, в их городе, а может, и во всей стране. Но это все равно оставалось лишь мечтой. Сладкой сказкой. Митра был так же далек от них, как и прославленный король Артур.

Алек часто смеялся над друзьями, уверяя, что столь порочное увлечение – это пагубное растлевающее влияние Запада. И в чем-то он был прав. Никогда в России не было Митры. И не могло быть. Но перед глазами опять встала картинка: мертвые глаза Надежды и надпись на стене, сделанная кровью.

Женька заставил себя встать и подойти к книжным полкам. Долго искать не пришлось. Он открыл старую потрепанную тетрадь. Журнал, который он завел в тот день, когда впервые услышал вопрос Елены. На обложке красовалась надпись, сделанная его же неровным почерком: «Митре Непобежденному». Женька начал просматривать записи.

Можно считать, что за последние три, а то и четыре тысячи лет существовало три культа Митры. Его официальным местом рождения принято считать Митанни, империю к северу от Месопотамии. Первоначально Митру почитали как обычного бога – покровителя скотоводов. Но позже его культ начал разрастаться и приобретать новые грани. И Митра взлетел на вершину местного пантеона. В принципе в этом нет ничего удивительного. Митанийцы были скотоводами. И бог – покровитель именно этого рода занятий просто обречен занять главенствующее место в пантеоне. Но вот что главное, именно тогда Митра приобрел свои самые необычные полномочия, сделавшие его уникальным божеством в истории мировых религий. Бог дружбы, бог – хранитель договора. Его именем заключались все сделки, скреплялись все обещания и клятвы. Именно это обеспечило божеству дальнейшую головокружительную карьеру – завоевание практически всей Ойкумены.

Позже Митра наравне со многими другими местечковыми божествами попал в маздеизм. Заратустра не особенно высоко оценил его возможности и способности. Митра стал лишь одним из аязатов. Так в маздеизме называли богов – покровителей ремесел. Но основные функции Митры не забыли. И с течением времени он не только возвратил свое былое могущество, но и умножил его десятикратно. К четвертому веку до нашей эры Митру уже почитали как второе лицо в сложной иерархии божественной бюрократии Ахура Мазды. Именно Митра стал кем-то вроде бога-сына, правой рукой демиурга, защитником верующих и по-прежнему остался хранителем договора. Но теперь скреплял уже конкретный договор между силами добра и зла. Митра считался единственным, кто способен сдерживать Ахримана в вечной божественной борьбе.

Именно в этом статусе Митра завоевал мир. Его почитали в Риме и во всех провинциях тогдашней огромной империи ромеев. Европа и Азия склонили перед ним головы. Все: от императоров и царей до солдат и рабов.

Начало новой эры стало переломным моментом истории Митры. На Западе зародился совсем иной культ этого бога. Его основные качества и главенствующее положение не только сохранили, но и наделили бога множеством нового. Дольше всего влияние Митры продержалось на Туманном Альбионе. Рожденный в жарких широтах, он был похоронен в туманах маленького и никому не нужного островка на западе Европы. Умер, но остался не побежден.

И вот в начале третьего тысячелетия весь мир вздрогнул, прочтя давно известное Женьке и Елене откровение, изложенное Дэном Брауном. Мир узнал, что до сих пор поклоняется Митре. Только в молитвах ему, в обрядах и таинствах нынче звучит совсем другое имя. И именно поклонники Митры принимали ритуальную трапезу, когда за столом был главный жрец и двенадцать его учеников. Они делили на всех хлеб, как тело, и напиток, как кровь БОГА. Именно в митраизме появилось понятие очищения в водах и исповеди.

Елена, страдающая некоторой чисто человеческой слабостью к Митре и Христу, всегда говорила, что трудно определить, кому из этих двух божеств стоило бы сочувствовать больше. Имя одного практически забыто, но весь мир курит ему фимиам в своих храмах, имя другого знают все, но его история полностью вычеркнута, заменена историей Митры.

Женька отложил тетрадь. Да, он знает о Митре практически все. Но чем сейчас способны помочь эти знания? На митраистских мистериях никто не перерезал глотки Женькиным девушкам. Никто не издевался над трупами. Никто вообще не имел к Женьке никакого отношения.

Он устало потер виски. Никто… Нигде не сохранилось даже намека на человеческие жертвоприношения в митраизме. А женщин даже не допускали до мистерий. Митраизм чисто мужской культ. Об этом Женька успел сообщить полиции. Сообщил он им и самую логичную версию убийства Нади. Она что-то видела. Скорее всего, подсмотрела за мистерией. Женька глянул на календарь. Ну, точно! «Берегитесь мартовских ид». Римляне отмечали иды как дни, посвященные Митре. Все сходится. Наверняка этот ее дружок показал Наде мистерию, а потом прирезал, посвящая ее смерть своему богу. Вот бы еще определить, кто счел необходимым поклоняться Митре.