Много ли вам надо, чтобы быть счастливыми?

«Много ли вам надо, чтобы быть счастливыми?»

Начало 22 века, 2118 год все люди перестали быть теми, кем являются на самом деле, вообще, на первый взгляд ничего необычного и страшного, но если копнуть глубже, то это просто ужасно!

Я сидел в парке и смотрел на людей, которые носили свои глупые маски, глупые пластмассовые маски! Они нагло улыбались друг другу в лицо, за глаза говоря про то, какие они все плохие. Они ужасные люди… Люди, которых нельзя так назвать!

Я сидел в парке на лавочке, она была недавно покрашена в желтый цвет – цвет солнца, но краска уже слезла. Не успел я проводить взглядом очередного человека, как рядом со мной сел довольно пожилой мужчина, на вид ему было лет 70 – 75, седые волосы спускались с его головы довольно густой шевелюрой, борода поблескивала сединой, также как и волосы на голове. Я бросил на него взгляд и мне в память въелись его черты лица: эти глаза выражавшие печаль, они были окружены морщинами и дряхлой кожей. Седые брови как две арки нависли над его печальными, блеклыми от старости и времени зелеными глазами, вероятно, раньше он был довольно позитивным человеком, но со временем, которое прошло, его сознание также помутнело и поблекло, как и у других. Он сидел, молчал и смотрел в одну точку, лишь изредка моргая и подрагивая крыльями мощного носа с горбинкой. Его губы были искривлены в непонятной улыбке, толи от печали, толи от радости за свой прожитый век, он так улыбался. Я до сих пор до конца не понял…

– Тебе ведь тоже не нравится новый город? – сипло заговорил старик, а после, достав, когда-то белый, а сейчас замученный – серо-желтого цвета – платок, закашлялся.

– Да, вы помните старый город? – слабо кивнул я. Атмосфера отбивала всякое желание говорить. Люди все меньше и меньше сновали туда-сюда, как муравьи. Опускался вечер. Вскоре, должны были открыть клапаны с заводских труб и включить фонари. Клапаны на трубах завода ставили для того, чтобы днями не слишком отравлять и так отравленный всякими выбросами воздух, а ночью их открывали, надеясь на то, что за всю ночь все газы и ядовитые пары смогут испариться в воздухе, но этого не происходило и становилось дышать все труднее с каждым днем.

– Ох, – старик глухо выдохнул, – конечно, помню…. Я все хорошо помню. Тогда я был еще молод и полон сил, а потом понастроили заводов, и воздухом стало совсем невыносимо дышать… – он еле договорил все тем же сиплым голосом и опять закашлял.

– Да, люди раньше были другими, пусть я не так долго прожил и не так много знаю о прошлом, но все равно, по рассказам других людей могу догадаться о том, какие люди были раньше. – мое и так плохое настроение куда-то окончательно улетучилось после того, как я вспомнил о том, что из-за всех этих чертовых выбросов моя мать отравилась и умерла в муках. Мне повезло – меня успели вовремя вылечить, а мама до последнего отказывалась принимать лекарства… Старик, видимо заметил, что я изменился в лице и поспешил сменить тему:

– Давай познакомимся, мне кажется, что мы с тобой единственные люди, которые не уподобились всем остальным и не стали роботами. Я Валерий, Валерий Сергеевич. – он протянул мне свою большую дряхлую, но в тоже время тяжелую и мощную на вид руку. Его ногти были окрашены в желтоватый оттенок, видимо из-за старости, а кожа рук была сухая.

– Миша Романов. – я протянул ему свою руку, она была меньше по размеру в полтора раза, а кожа не такая сухая.

– Вот и познакомились. – на выдохе тяжело произнес он и оглянулся. Постепенно темнело, людей на улице уже не было, что радовало, никто не маячил перед глазами, но это же и расстраивало, некого было провожать взглядом. За людьми наблюдать весьма интересно, весьма интересно предполагать то, как построена его жизнь, но, большинство людей, сейчас играло под одну дудку, под дудку правительства, которое призывало всех к тому, чтобы ничем не отличаться друг от друга. Это всех в полнее устраивало, и никто не заботился о том, что он личность, что он другой человек, не такой как все!

– А почему вы заговорили со мной? – внезапно, даже для себя, спросил я у Валерия Сергеевича, который прикрыл глаза и почти что задремал.

– А? – спросил он, вновь уставившись перед собой, – А… – уже более размеренно протянул и стал говорить, – Мне не с кем было поговорить дома, у меня никого не осталось, моя семья умерла от отравления на заводе. Ты ведь помнишь ту утечку газа в две тысячи сто десятом? – я слабо кивнул, давая понять, что я все понимаю и слушаю, – Моя жена, сын и дочь, все они погибли на этом заводе, будь он проклят, прости Господи! – воскликнул он в сердцах, но тут же закашлялся.

– Успокойтесь, моя мать тоже умерла от выбросов с заводов и до последнего не хотела принимать лекарства. Она умерла от разрушения клеток головного мозга. – все опять свелось к этому.

– Это очень печально… Почему все изменилось в такую ужасную сторону?.. – Валерий Сергеевич больше не желал об этом говорить, это было слышно по интонации его голоса, – Михаил, пойдемте ко мне, выпьем чаю? – предложил он. Честно, мне самому хотелось это предложить, жуть как хотелось пить! С нынешним положением в стране обезвоживание, так же, как и разрушение клеток головного мозга, стало ужасной проблемой, из-за которой часто умирали люди.

– Пойдемте, Валерий Сергеевич. – кивнул я и увидел, как какой-то мальчик быстро идя по улице вытащив из кармана руку, уронил на землю фантик. Я только открыл рот для того, чтобы сказать этому белобрысому юноше о том, что фантик надо поднять, как этот мальчик, успевший сделать уже несколько шагов вперед, обернулся и, поискав глазами, поднял эту бумажку и положил назад в карман. Это меня удивило, точно такие же дети, дети его возраста и не заметили бы этой выпавшей из кармана обертки! Если посмотреть на ситуацию в нашем городе сейчас, то этот мальчик – герой! Он, хоть и не на немного, но отсрочил полное превращение нашего города в токсичную свалку из отходов разного вида. А ведь, если люди бы кидали мусор в мусорные корзины… Если бы люди так делали – этого бы всего не было! Не было бы огромных заводов, которые перерабатывают весь этот мусор, который собирают с улиц люди, как будто запрограммированные на это, а после привозят к дверям заводов.

– Михаил, вам нехорошо? – мои раздумья прервал обеспокоенный голос моего знакомого старика. Я тут же откликнулся:

– Нет, нет, все в порядке…. Я просто задумался. Пойдемте. – я поспешно встал с лавочки, чтобы Валерию Сергеевичу не пришлось меня ждать, и пошел за седым стариком. Он жил не так далеко, как мне казалось, дошли мы быстро. Его квартира находилась на третьем этаже, с балкона открывался вид на единственный лес, который пока не тронули в нашем городе.

Валерий Сергеевич оказался очень хорошим собеседником и замечательно играл в шахматы. Я каждый день приходил к нему, мы вспоминали, как хорошо было, когда не было всех этих грязных заводов, людей – роботов и прочей гадости, которая сейчас отравляла наш город.

Буквально через год, после нашего знакомства мой знакомый старик умер, но как мне сказали не от старости, а от разрушения клеток головного мозга. «Он не принимал прописанные ему лекарства» – было заключение врача, когда я пришел в морг, чтобы убедиться, что это именно тот старик, которого я знал. Почему он не принимал таблетки? Не хотел видеть всего этого ужаса, что происходит в городе, не хотел дальше мучить себя, смотря на этих чертовых людей – роботов?! Во всяком случае, Валерий Сергеевич был единственным человеком, с которым я мог поговорить, это был единственный человек, имевший свое, отличающееся от других, мнение! В тот день, выйдя из больницы, почти дойдя до своего дома, я пообещал себе, что никогда не стану таким же роботом, как все остальные, никогда не предам себя Настоящего. В подъезде, я столкнулся с тем мальчиком, что год назад подобрал фантик, выпавший из его кармана. Я его сразу же признал по запомнившимся мне чертам. Белобрысые волосы сейчас были до плеч и покачивались от его быстрых шагов, глаза испуганно смотрели по сторонам и под ноги, чтобы не упасть с лестницы, в руках была зажата старая и помятая купюра.

– Парень! – позвал я его, когда тот пробежал возле меня. Он остановился, пробежав еще две ступени вниз.

– Это вы мне? – сипло спросил он, повернувшись. Его взгляд стал растерянным и еще более напуганным.

– Да, как твое имя? – не знаю для чего, зачем я вообще тогда заговорил с этим парнем, но что-то говорило мне: он хороший человек.

– Кирилл. – пробубнил он, – Семенов Кирилл Александрович. – уже гордо заявил он, – А вы кто? – он подошел ближе ко мне и мы оказались на одной ступеньке. Этот паренек доставал мне до подбородка, из-за чего я мог дать ему лет шестнадцать, ну, может пятнадцать.

– Меня зовут Михаил Романов. Приятно познакомиться. – я улыбнулся, чтобы не навеять на себя маску какого-нибудь маньяка, но Кирилл похоже так не считал.

– Ясно. Вы можете мне помочь? Я вижу, что вы не такой, как все остальные. У вас есть свой разум, который еще не поглотило правительство. Чего не скажешь о моей матери. Она абсолютно сошла с ума! Она поддалась на их провокации и стала такой же бездушной машиной, как все остальные. – он говорил вполне серьезно, а на некоторых моментах с нескрываемой яростью.

– Хорошо, я помогу тебе. Ты ведь хотел из дома сбежать? – спросил я, смерив его взглядом.

– Да, хотел. – положительно кивнул парень и опустил голову, на что я предложил ему пожить у меня, заверив его в том, что я не причиню ему вреда. Кирилл согласился и пошел ко мне.

Мы жили вместе, разговаривали на разные темы, я даже научил его играть в шахматы. Также, мы с Кириллом иногда ходили на то место, где похоронили Валерия Сергеевича, точнее, там был похоронен не только он, но и еще где – то около сотни людей. Мест на кладбище не хватало, и людей хоронили в старых могилах других людей.

Прошло два года, Кириллу исполнилось девятнадцать, а я стал чувствовать себя хуже. Мне стало труднее дышать, взгляд время от времени затуманивался, я не говорил об этом моему другу и соседу, чтобы он не волновался. Я знал, догадывался, что это все из-за отходов, выпускаемых фабриками, мой организм уже не вылечить. Препараты работают только один раз и во второй раз, в каких бы количествах я их не принимал, они все равно не подействуют. Оставалось только одно – ждать своей смерти, а также смириться с тем, что это не минуемо. Кирилла я решил предупредить о своей смерти только тогда, когда признаки стали куда более видимыми: у меня почти пропало зрение, я не мог шевелить большими пальцами на руках и ногах, ногти пожелтели, а кожа стала сухой, дряхлой и начала отслаиваться на ладонях. Мой сосед сказал, что подозревал о том, что я болен и что лекарства мне не помогут, он также рассказал о своих попытках найти какое-нибудь средство, но этого у него не вышло. Впервые за те два года, что Кирилл жил у меня, я увидел его слезы. Искренние и такие живые, что я сам чуть не расплакался, но не смог, было слишком больно напрягать глаза. Он сидел и разговаривал со мной те два дня, что я был в сознании. Мне было приятно от того, что Настоящие люди еще остались на этом свете, пусть я знаком только с одним живым Настоящим человеком, но это не значит, что их нет на планете! На третий день мне стало совсем плохо, я не мог больше прибывать в состоянии под названием «жизнь», было больно осознавать то, что я скоро умру, но одновременно, от этого становилось и смешно.

Я закрыл глаза, не в силах больше удерживать веки в открытом состоянии, было ощущение, что они налились свинцом или их кто-то насильно закрыл. Дышать становилось тяжелее. За эти последние два дня я перестал чувствовать свои все двадцать пальцев, но сейчас создалось ощущение, что их у меня нет, и никогда не было вовсе. Я чувствовал, как дыхание замедляется, а сердцебиение останавливается. Последний вдох, выдох и я упал прямо в объятия Смерти. Оказалось, Смерь довольно привлекательная девушка, а не такая старуха с косой, как ее описывали когда-то в некоторой старомодной литературе. Но это были лишь мои галлюцинации… Я умер и, на этом, закончился мой срок существования.

Начало 22 века, 2121 год все люди перестали быть теми, кем являются на самом деле, вообще, на первый взгляд ничего необычного и страшного, но если копнуть глубже, то это просто ужасно…