Двум смертям не бывать

– Ну что за ерунду вы придумали! – всплеснула руками тетушка.

– Скажите, вот давеча вы снова мне свои намерения по поводу наследства огласили, а ей, вашей Елене Павловне, вы тоже что-то оставите?

– Непременно оставлю, – подтвердила Елизавета Андреевна. – Денежную сумму, а кроме того ее любимые поэтические сборники, и кое-что из платья. Ты уж прости, твоя Лида такие старомодные носить не станет. А Елена, знаю, возьмет с благодарностью.

– И она знает, что упомянута в завещании?

– Знает, я ей говорила.

Елизавета Андреевна покачала головой и упрямо добавила:

– Да только зря вы со Львом Аркадьевичем на нее напраслину возводите. Если задумали в сыщиков играть, то рассмотрите уже всех. Может, это Трофим на меня какую обиду затаил? Или сам доктор? А что? Он тут тоже человек новый. Подозрительно, как он в этой истории виноватого ищет. Уж не отводит ли подозрения от себя самого?

– А вы и ему что-то отписать хотели?

– А как же! Доктору непременно нужно что-то по завещанию оставить. Достаточную сумму, чтобы он жалел ее потерять и хорошо лечил. Но не слишком щедрую, чтобы не уморил прежде времени. В этом деле самое главное – это, не называя точной суммы, доктора об этом последнем гонораре уведомить.

– Ах вот как… – озадачился Иван Никитич. – А ведь и правда, он меня сегодня зачем-то расспрашивал, когда я домой собираюсь. А потом сразу нарочно разговор на свою кошку перевел. Мне это еще тогда подозрительным показалось. Причем тут кошка?

– Какая кошка?

– Да его кошка котят принесла. Он мне одного отдать хотел. Для Сонечки.

Еще какое-то время Иван Никитич сидел на скамейке рядом с тетушкой, откусывал от сорванного с ветки яблока и задумчиво шаркал ногой по траве. Доев яблоко, он кинул огрызок через забор, хмыкнул и предложил:

– А не разыграть ли нам, любезная тетя, небольшой спектакль? Помните, как раньше мы бывало разыгрывали?

– Что за спектакль? – не поняла Елизавета Андреевна, но по веселому огоньку в ее глазах, Иван Никитич уже понял, что может рассчитывать на ее согласие.

В дом Елизавета Андреевна вернулась, тяжело опираясь на руку племянника. Усевшись в гостиной, она кликнула сначала Трофима и отослала его с запиской к доктору. В записке говорилось, что племянник ее отбывает с вечерним поездом в Петербург в надежде завтра утром привезти столичного доктора. В связи с этим Лев Аркадьевич зван к завтраку для знакомства и проведения консилиума. В то же время Елена была откомандирована в аптеку за новым флаконом чудесных успокоительных капель, потому как тетушка случайно уронила и разбила вдребезги купленную накануне склянку. Как только Трофим и Елена были отосланы из дома, Иван Никитич собрал все свои вещи и спрятал их под кроватью тетушки. Сам он планировал до ночи отсидеться в ее комнате с тем расчетом, чтобы все, включая доктора, поверили в его отъезд.

– А вы, дорогая Елизавета Андревна, вздыхайте и говорите, как вам нехорошо на душе и что вы прямо чувствуете, что призрак явится сегодня опять. Если ваша компаньонка или доктор замышляют что-то против вас, то не преминут воспользоваться случаем напугать вас совсем, особенно в виду приезда столичного врача. И можно бы еще им сказать, что я вас к себе в Петербург пригласил переехать, подальше от привидения.

Елизавета Андреевна затею племянника не одобрила, но решила все же подыграть.

– Как знать, – сказала она, грустно глядя в окно. – Чужая душа – потемки. Как бы я хотела, чтобы ты, голубчик, ошибся в своих подозрениях. Но я знаю за собой, что всегда думаю о людях хорошее, а дурного не замечаю. С горечью признаю, что мое доверие не раз бывало обмануто. Что ж, сделаем по-твоему.

Пока Елены и Трофима не было в доме, Иван Никитич тщательно осмотрел комнату, где Елизавете Андреевне явился призрак. Она могла с точностью указать это место. Оба раза бестелесная фигура являлась в проеме двери и оставалась в небольшом закуте, предварявшем спальню хозяйки. Здесь помещался высокий двухстворчатый шкаф с бельем и одеждой, стул и столик с кувшином для умывания. Из закута вели две двери: одна в гостиную, а другая в комнату Елены Павловны.

До темна Иван Никитич просидел в засаде в комнате своей тетушки. Сама она до отхода ко сну провела время в гостиной со своей компаньонкой. Иван Никитич старался развлечь себя чтением, но мысли о возможном коварстве бывшей гувернантки и доктора не давали ему покоя. Сидя в дальнем углу, чтобы Трофим случайно не приметил его через окно, Иван Никитич доел привезенные накануне бисквиты, потом опустошил приготовленные для него на случай, если проголодается, вазочку варенья и кувшин квасу, сжевал несколько ломтей хлеба с домашним молодым сыром и три яблока. Иван Никитич перешел уже к коробочке монпансье, найденной на этажерке у тетушки, когда в доме, наконец, послышались пожелания доброй ночи и потом установилась тишина.