Сборник сказок для взрослых

Сказ о том, как богатый помещик Фрол своего работника порол.

Жил-поживал да добра наживал зажиточный помещик Фрол.

Несметными богатствами владел Фрол, хоть и любил пожалиться он, приговаривая:

– Фрол – гол – как сокОл!

Всё ему чего-то для счастья не хватало.

И, вот, однажды его взгляд уколол шикарный «портсигар», изготовленный из редкого и такого прекрасного, блестящего и необыкновенного металла. Фрол случайно увидал, как тот блеснул в кармане его бестолкового работника Харитошки.

– Да кто он таков! Как посмел иметь "эку невидаль", что у самого Фрола таковой никогдась не бывало?!! – возмутился помещик.

Металл явно был редкий, редкоземельный и такого даже у самого Фрола не водилось, хотя все рудники по добыче были его собственностью.

Призадумался помещик, как бы этакий «портсигар» у глупого Харитошки хитростью выманить. Стал разузнавать потихоньку – откуда у того, появилось такое богатство. Что да как.

Но работники все в отказ шли – дескать, не знаем, ничего не видели, нету как бы портсигара дивного вообще, а только привиделся он ушлому Фролу. А никто другой его и не видал.

– Ну нет, – вскипел тогда Фрол, – я это дело так не оставлю! Не пристало работникам простым иметь дорогущие вещицы, да ещё получше моих! Вытрясу с него любым способом! А иначе не Фрол я!

Поручил тогда злющий помещик Харитошке работы трудные, невыносимые. И условие поставил: Коли невмоготу тебе станет – отдай самое дорогое, что есть у тебя – и переведу тогда тебя на райский остров, что в местах Гоакских, да Баливских обитается – кокосы колоть, да на солнышке лежать апельсины заморские чавкать и в ус не дуть.

ПОтом, кровью Харитон обливается, а из рудников опасных не уходит, пощады не просит.

Рассвирепел Фрол:

– Экий упрямец! А вдруг он у меня в рудниках и наворовал МОЙ редкий металл для своего знатного «портсигара»?! Да, торгует там налево и живёт припеваючи, а меня за нос водит. И все работники эти полоумные надо мною втихаря посмеиваются, потешаются?!

Пуще прежнего разозлился Фрол, ногами затопал, бородой затряс, пальцами защёлкал.

И поручил тогда богатей-помещик своим самым доверенным слугам следить постоянно за Харитоном, чтобы уличить его и с поличным схватить.

Что ни новый день, а они докладывают – ничего особенного за наглым работником не замечено. К жене, детям по вечерам ходит, на руднике пашет как проклятый, изнемогает, металлов больше не имеет, один этот «портсигар» дорогущий, и тот мало кому показывает… Да совсем никому. Но они видали раз, что когда он его открывает, то внутри бабочка, из невероятных драгоценных камней выполненная, крылышками машет.

Вот так: бяк-бяк-бяк… И музыка необыкновенно приятная слуху играет. Ти-ти-там-дам… Бам-бам…

Пуще прежнего рассвирепел барин. Пуще прежнего возжелал завладеть секретным «портсигаром» из редких металлов и драгоценных камней с бабочкой волшебной, да музыкой диковинной.

И повелел слугам наказать работника за то, что раньше уходил с рудника по пятницам (к детишкам и жене торопился) – так что – чтобы, немедля, отдавал самое ценной, что есть у него!

Вернулись через некоторое время слуги, головы повесив, а с ними жёнушка Харитошки, да выводок детишек.

– Барин, что прикажешь с ними делать-то? Отдал Харитон самое дорогое, рыдал, но отдал. Барин, чай, говорит, ты с ними плохого не учудишь, уж очень справные малыши и пуще всего на свете он их любит и дорожит ими.

Разгневался не на шутку Фрол. Да так, что загремел гром и покои его ходуном заходили!

Велел Фрол тащить негодяя Харитошку к нему тотчас же и судить за воровство.

Пригнали верные служаки работника. Обыскали, а чудного портсигара при нём всё равно не обнаружили.

– По карманам одни камни распиханы! – Плюнули сгоряча, служаки-сыщики.

– Где, – говорит Фрол, – краденный портсигар? Из металла чудного, да с бабочкой из камней ярких и драгоценных, что крылышками машет этак – "бяк-бяк-бяк", когда оный открываешь? И музычка дивная слуху играет?

А Харитошка только глазами блымает, да молчит.

Приказал тогда барин Фрол выпороть нерадивого работника, дать ему 55 плетей, пока не скажет, куда штуковину дивную спрятал, да и откуда она у него имеется. Покамест не признается.

Бьют служаки Харитошку, он слезами, пОтом, кровью обливается, на чём свет стоит барина бранит разными словами неприятственными, а не сознаётся.

Завопил Фрол:

– Ты, дурак, верно, Харитон!!! Отдай диковину! Верну твоих детишек малых и жену, отправлю вас всех на дальний рудник с глаз моих! Только отдай портсигар дивный, золотом и редкоземельными металлами исполненный с волшебной бабочкой драгоценными металлами инкрустированной.

Харитон сел на лавке, пот, кровь с лица обтёр об ошмётки своей нищенской, худой одёжи:

– Барин, да нет у меня ничего дорогого, дороже семьи моей. Как сказал, так и есть, – и достал в разорванного карману каменную, обтёсанную шкатулку.

Служки барские зашептались:

– Да эту каменюку мы видали при обыске, ничего особенного то в ней нет…

– Явно ж, умалишённый раз с собой таскает…

– Надо было выкинуть, ещё в барина не дай Господь пульнёт!

И только ринулись работнику непутёвому руки снова заламывать, как щёлкнул тот пальцем, да раскрылся камень, а внутри фото милой жёнушки Харитошки и детишек его малых красуется.

Да, как засветится камень от улыбок евонных и превратится тут же в руках Харитона в «портсигар» дивный из редкого метала исполненный, и бабочка вольная и красивейшая с драгоценнейших камней выполненная, крылышками замотала так – «бяк-бяк-бяк», да мелодия удивительная заиграла: «Ти-ти-там-дам… Бам-бам…»

– А вот же он! – заверещал барин, – Ах, ты сукин сын! А вы куда глядели? – Фрол в ярости зыркнул на слуг верных.

Кинулись они вперемешку, один опережая другого, хватать у Харитона «портсигар» дивный, лишь бы быстрее барину услужить и задобрить его.

А «портсигар» сияет, на солнце переливается, глаз радует, бабочка машет крылышками. Ну диво дивное. Неслыханное-неслыханное.

Фрол руки потирает:

– Вот оно, моё, моё, моё!

Слуги кутерьмой своей навалились на Харитона, и так как каждый хотел первым ухватить «портсигар» редкий и услужить хозяину, выбили с рук работника его. Выпал он из рук Харитона, любящего мужа и отца семейства, и тут же обратно в каменюку обыкновенную обратился.

Лишь фото семьи Харитошки ещё долго кружилось в воздухе, подхватываемое порывами ветра, пока не упокоилось на дальней от произошедшего невиданного случая поляне…

А без фото любимой семьи волшебный «портсигар-шкатулка» больше так не работал. Каменюка – в дивный, золочёный, из редкоземельных металлов выполненный портсигар с бабочкой из драгоценных камней – более не превращался. Даже в тёплых и любящих руках Харитона.

Не всё то золото, что в чужом кармане блестит. Так-то.

Март. 2025

Сказ о том, как Иван чёрту душу продавал

На колокольню осторожно взбирался чёрт. Сегодня было полнолуние, и ровно в полночь он условился с Иваном, что придёт за его душой.

Иван основательно подготовился к акту приёма-передачи – намылся, натёрся, отпарился и щедро надушился благовониями.

Итак, в условленный час они оба стояли под колоколом, под который же и искоса светила полная довольная луна.

– Пришёл час, – сказал патетически чёрт, – Давай!

– Эт, а как мне тебе её отдать-то? – почесал затылок Иван.

Тут и чёрт зачесался:

– А давай так: ты прицепишься к языку колокола, а я так хорошенько с тебя ту душу то и вытрясу?!

– Хорошо, – согласился Иван. – Договор, так договор.

Вцепился Иван в язычок, а чёрт давай его раскачивать. Бьётся Иван об колокол, а душа всё с него не выскакивает. Чёрт и так старался, и эдак.

– Видать крепко засела, али зацепилась за что, – говорит чёрт.

А Иван побитый, да основательно прибитый молчит. Только с языка сполз, да повалился на пол.

– А давай, – говорит Чёрт, – я тебя по ступеням колокольни стану возить – глядишь, душа где и выскочит, отцепится?

– Ну, давай, – промямлил Иван.

Спустил чёрт Ивана со всей винтовой лестницы, до самого низа допинал, ничего не выходит. Умаялся чёрт. Давай его наверх тащить. Еле затащил. Иваново тело бьётся о ступеньки, а душа всё никак не выскакивает.

– Сил моих нет, – причитает чёрт, – эк, как закрепилась.

А Иван так вообще молчит. Избитое тело только ноет его всё.

Присел чёрт. Задумался.

– Эй, Иван, – ткнул его пальцем в глаз чёрт, а давай, я песню заунывную затяну, так душа, глядишь, и проявится, потянется ко мне?

– Давай, – согласился Иван.

– Ох, на полюшке-полянушке, горевали мы по бабушке, мы снесли к погосту пепел, разметал по полю его ветер… А цветочки головы склонили и меня дурного не простили…

– Ой, не простили, – протянул, поддержав черта Иван.

– Эх, сплюнул чёрт. – Не видать и краешка, чтобы ухватить, да потянуть. Крепко засела, небось. А давай, я тебя сейчас с колокольни сброшу, пока лететь будешь, точно в пятки уйдёт, потеряет форму, я её тут же и схвачу?

– Э, чёрт, а тело? Я же его разобью в лепёшку, – засомневался Иван, нахмурившись.

– Ну, договор же, – стал настаивать чёрт, – играть так хоть по последней пятке, а надо.

– Давай, перекурим, слышь?! Запарился я.

– А то, что, давай, – ответил чёрт.

Закурили.

Иван мечтательно смотрел на небо, по которому вальяжно проплывали облака. Ему мерещились мелкие искорки между облаками, которые как будто бы звали Ивана к себе. Он невольно залюбовался ими.

Чёрт тоже засмотрелся на небо, выпуская аккуратненько кольца дыма. Но он видел там синюю табуретку, как раз между трёх облачков сложилась, такая ладная.

– Удобно, удобненько, – подумал чёрт и заулыбался.

– Давай так, – прервал раздумья Иван, – вместе одновременно спрыгнем, тебе то ничего не станется, а там в полёте – ты своё дело и выполнишь, пойдёт?

– Пойдёт, так и быть, по рукам, – согласился быстро чёрт, отбросил окурок и затушил его острым чёрным копытцем, тщательно растирая искорки по деревянному полу.

Прыгнули.

Летят. Летят. Крутится чёрт и так, и сяк, а ничего у него не выходит. Никак никакой души и краешка обнаружить не может, хоть Иван летит и от ужаса воет как буйный оглашенный помешанный.

Итак, шмякнулся чёрт оземь первый, а Иван сверху него.

Очнулся Иван через некоторое время, да поплёлся домой залечивать раны, приговаривая:

– Нет мне смерти, нет мне смертушки…

По пути домой он откупорил заранее заготовленную под кустом в ямке бутылку с самогоном и с усилием влил её себе в горло.

– Фуф… – потряс он головой, зажмурившись, – Полегчало бы… Болит всё, зараза. Была б душа, так совсем бы подох, небось, – и он сделал ещё один большой глоток спасительного напитка.

А чёрт так пришибленный ещё до вечера под колокольней и провалялся.

Ваня же пил горькую, да весь свет материл. Уж больно ссадины и ушибы его досаждали. Анестезия всё-таки, как-никак…

Да, так выходит то, что нет у Ивана никакой души. Так родился. Таким уродился. Только чертей вот всё ходит доставать. Постоянно энтих товарищей на колокольню водит. А что ему станется – души нет, так и тела ему не жалко. Обижен, знаете ли, на весь свет. И на этот, и на тёмный, стало быть.

Бусики я, Бусики…

Шёл по легенде рыцарь аж в незапамятном 1699 году с Кемеровской области и тащил с собой мешок с золотом, за кражу которого ему грозила смертная казнь.

Пробирался ночами тёмными, скрываясь под покровом чёрной ночи от глаз любопытствующих.

И была с ним о левом плече жаба. Жаба та не простая, по ночам она превращалась в прекрасную даму.

Обустроился рыцарь на новом месте.

Взмолилась дама, что не хочет такой скрытной жизни, а хочет – как все – в сверкающих шелках ходить, бусики, брильянты, золото носить.

Не устоял рыцарь и облагородил свою невесту.

А жили-были поживали они в секретном месте.

С виду пустырь, а знаешь секретное слово, глядишь и монастырь.

Да не монастырь, а целые хоромы.

Вот как-то наведались в те места недобрые люди, которые прознали про богатства и одинокого рыцаря, маявшегося в соседних им местах.

Да никак сыскать дворец не могли.

Стали рубить молодые деревца на пустыре.

Одни щепки летят.

Да вой стоит.

Каждый раз, когда рыцарь свирепел, поднимался ветер несусветный, свист ушам простым неприемлемый, пыль да бранные слова летели воздухом.

Срубили ещё одно деревце, вой поднялся пуще прежнего.

Увели тогда они коней. Спрятались за пригорком и стали наблюдать.

Вдруг на одном из деревьев они заметили ярко-алые бусы, которые переливались на свету аки ягоды дивные, да заморские.

Кинулись они к деревцу этому, схватили его за ветви, и эти ветви мгновенно превратились в девичьи руки невиданной красы.

Растерялись разбойники от такого дива.

Но один из них, самый смелый, не опешил.

Яшка-потеряшка подошёл вплотную к деревцу, взял ладони в свои руки, поцеловал их, потом обвил руками ствол деревца, и проявился из небытия нежнейший и грациозный девичий стан.

Тогда он впился губами в ствол деревца там, где на коре было небольшое углубление в виде полумесяца.

И тут же на удивление всем окружающим он слился в жарком поцелуе с самой прекрасной девой на свете.

Она проявилась полностью, предстала во всей своей необыкновенной красе перед шайкой разбойничьей, но тут же засмущавшись снова отступила в тень молодых дерев.

Яшка быстро нагнал её. Остальные так и остались стоять как вкопанные на тех же местах, недоуменно выпучив свои разбойничьи глаза, которые многое повидали на своём веку, но такого не видали никогда.

Яшка протянул к деве свои мускулистые, грубые руки и спросил:

– Кто ты прекрасная дева?

– Зачем ты пришёл в наши тайные, укромные места? Не с добром пришёл, окаянный?

– Да брось ты, – даже засмущался Яшка, – Кто ты?

– Я может жениться на тебе хочу! – выпалил он вдруг.

– Не за этим ты сюда пришёл! Да и не свободна я.

– Почему не свободна? Кто тебя тут удерживает? Я освобожу тебя, о, прекрасная дева. Только назови своё имя!

– Рыцарь тайного золотого ордена держит меня тут в неволе.

– Тут есть золото? – неподдельно удивился Яшка, – Тут же пустырь, да редкие деревца.

– Много золота. Тут много золота. Вам всем хватит. Хитрый рыцарь прячет его в пещере.

– А где эта пещера? – глаза Яшки загорелись пуще прежнего, дама предстала для него совсем в ином свете, и её красота перестала так привлекать внимание молодого, разгорячённого разбойника.

Он забыл обо всём на свете.

– Так сведу к пещере. Только деревца не трогай, и своим передай, чтоб не губили молодую поросль, а то рыцарь тайного ордена услышит и погубит вас вместе со мной.

Повела прекрасная дева в алых бусах разбойников к пещере. Шли они долго, притомились. Уже пошёл ропот и ворчание в их недоброй компании, когда вдалеке вдруг показался малоприметный вход в пещеру, скрытый за листвой и ветвями растущих так и сяк деревьев.

В пещере оказалось несколько ходов-тоннелей. Молодая дева вела их уверенно, путь им освещали ярко светящиеся крупные бусины на её шее.

Разбойники смело шли друг за другом и дорогу назад в лабиринте ходов – не запоминали. Вот-вот и они нападут на несметные богатства. Золото, много золота уже мерещилось им за каждым новым поворотом пути.

Кто-то из их компании то и дело вскрикивал:

– Вот оно! Тут!

– Я вижу мешки!

– Золото!

Но прекрасная дева мягким, ласковым голосом повторяла раз от раза:

– Рано ещё. Не тут. Подождите ещё чуть-чуть.

И они снова шли, шли.

Прошло не менее часа, а может и по боле. Никто ж в предвкушении такого счастья и несметных богатств не засекает время, не чувствует его мерное течение, не наблюдает…

Ни дева, ни Яшка совсем не запыхались. Ступали уверенно и бодро. Ведь его ждало вот-вот золото, а её долгожданная свобода.

На их лицах блуждали еле-уловимые в таинственном сумраке ходов пещеры улыбки. Сладкие улыбки чаяния скорейшего счастья.

Это невероятное, горячее чувство накатывающего бурной, упорной, гремящей волной счастья обдавало их всё с новой и новой силой.

Их тела трепетали в предвкушении. Горячая волна ожидаемого взрыва эмоций обдавала их сердца вновь и вновь. Души трепетали от невидимого дуновения ветра грядущих перемен.

В самой компании то и дело раздавался смех. Смеялся и Яшка. Был слышен и нежный смех прекрасной девы. Хохот эхом прокатывался по пещере и от этого становилось ещё веселее на душе. Каждому становилось веселей.

Путь преодолевали все с лёгкостью, совершая чёткие, равномерные движения. Казалось, что вся гибкость и грация диких зверей этих мест вдруг передалась им.

Никаких препятствий на своём пути они не встречали, что придавало ещё больше спокойствия всем идущим.

Кто-то даже стал насвистывать фривольную, расслабляющую мелодию и его никто не остановил. Никто не зашикал, как бы полагалось в напряжённые, томительные моменты жизни…

Внезапно ярко светящиеся бусы погасли.

Все оказались в полной темноте.

И только свирепый гул, и жуткий вой стали слышны внутри пещеры. Такой вой и свист, что все мгновенно стали затыкать уши, чтобы хоть как-то его заглушить.

Жуткая тьма спустилась на каждого, оглушила, сковала так, что никто не мог больше пошевелиться. В сердцах каждого вдруг поселился леденящий душу ужас.

Яшка только и успел отчаянно крикнуть в эту внезапно сгустившуюся пугающую тьму:

– Постой, ты так и не назвала своего имени!

– Бусики я, Бусики…

Больше разбойников в этих краях никто не видел. А живёт ли там до сих пор рыцарь со своей прекрасной невестой нам и неведомо.

Самый сознательный чёрт.

Самый сознательный чёрт – Саймон Чё жил, поживал, служил, прислуживал.

И вот как-то призвал его главный чёрт – Хриппса-чёрт к себе. А поручил он ему дело важное-преважное.

Речами дивными да заунывными соблазнить принцессу прекрасную, да увести её с собою из дворца.

Крепко призадумался чёрт, как приказание выполнить. Так как он был самый сознательный чёрт, то перечить главнейшему ему в голову и не приходило. А вот план по увлечению прекрасной принцессы в голову Саймону Чё как назло не лез.

Пригорюнился чёрт, аж зачесался весь от недоразумения. Засел пасьянс раскладывать.

Чем чёрт не шутит.

– Вот чем увлечь распрекрасную эту принцессу?!

Пасьянс разложил и загрустил Саймон. По любому выходило, что надо привлекать к выполнению задания дракона. А это малоприятное мероприятие.

Но выпала карта. Трёхглавого.

Тут уже ничего не попишешь.

Помчал Саймон к Трёшке. Так звали достопочтенного дракона тех суровых мест.

– Сай, ты чё припёрся? – спросил невежливо Трёшка.

– Да тут такое дело, – замялся Сай, – дело на полтораста душ. Понимаешь. Сурьёзное.

– Душ. Оно как же. Где ты их нынче сыщешь?

– Места надо знать, – огрызнулся чёрт.

– А то ты знаешь… Ну сказывай, что делать надо? – заинтересовался дракон.

– Так, только смотри дело сугубо конфиденциальное, – заговорщицки зашептал чёрт.

Угу, – смурно кивнул Трёшка. Давай сказывай по-бырому, а то я становлюсь голодный и злой.

– Сейчас, сейчас, – заволновался Саймон, но инстинктивно выставил руки с копытцами вперёд, а зад его пошёл назад, так что он как бы затанцевал на одном месте.

– Дело важное. Крайне важное. Мне его поручили обставить. Да так, чтоб комар носа подточить не смог.

– К делу, брехун паршивый! – взвыл дракон и из его нутра вырвался столб пламени.

Саймон задрожал. Пламя, правда, погасло сразу же.

– Принцессу завлечь мне надобно, – выпалил чёрт. И тут же поправился:

– Нам надобно.

– А мне оно на что???

– Так участок с будущими адовыми сидельцами на 300 душ обещались, тебе 150 и мне 150, – улыбнулся, оскалившись чёрт.

– Мне 250. И на кой чёрт (тут Трёшка взглянул исподлобья сразу 3-мя головами на Саймона) я тебе понадобился? План какой?

– Эммм…

Чёрт опять замялся.

– 50,– лихо соображал чёрт, а риску… Один чёрт, не выполню заданку, порешат.

– Мне 75, – слабым голоском пропищал чёрт, там чтобы участки ровными были, один район с участка ровен – 75, уже несколько осмелев, произнёс Саймон. Для ровнуго счёту, – слукавил Саймон.

– А делать-то ничего почти-то и не надо. – добавил чёрт. – Есть 2 варианта:

– Первый: я явлюсь к ней, представлюсь властителем дум и драконов, предложу прокатить на прирученном драконе, голову вскружишь, и она вся моя!

– Не подходит, – взревел Трёшка, – давай следующий!

Летательный аппарат, а брыкается, – сквозь зубы прошипел Саймон. А я достопочтимый чёрт тут должен перед ним раскланиваться. Брррр…

– Самый простой план отметает. А другого у меня ж и отродясь не было, – лихо соображал чёрт.

– А давай, а давай…

– Ну, – с нетерпением нукнул Трёшка, и у него опять невольно вырвался столп огня.

– Ну давай ты её украдёшь, а я спасу!

– По старинке что ли?

– Ась?

– По старинке действовать будем что ли?

– Ну положим, – смутился немного Саймон, как будто его уличили в чём-то неблагопристойном.

– Пиши координаты, осёл его величества! – Трёшка икнул и опять срыгнул огонь, скопившийся в его жадном нутре.

– Вот-вот, – Саймон спешно протянул свиток.

– А сюда притащишь? Здесь обождать? – спросил опять нерешительно, уже было осмелевший чёрт слегка попятился, как будто включая задний ход в своём импровизированном кабриолете, который он уже присмотрел для невесты. И на котором планировал укатить невестушку в жерло ада и сдать в самые липкие и злопыхающие лапы величайшего.

– Сюда, – кратко ответил трёхглавый дракон.

– А покои гостевые имеются? – опять обнаглел размечтавшийся чёрт.

– Имеются, – прорычал дракон и заржал, да так что огоньки посыпались из трёх его глоток, образовав импровизированный фейерверк:

– А с чего ты взял, что она с тобой пойдёт? Ты себе в зеркала видал?

Трёшка продолжал ржать, почти как трёхглавый конь.

Саймон припух и насупившись глядел на дракона:

– Я знаю методы обольщения красавиц сладкими речами, да стихами. Опыт, знаете ль, месье дракон. Но ты на всякий случай притворись мёртвым. Я тебя зельем сонным опою.

– Вот ещё. Её пои, – ирод адовый. – рассмеялся Трёшка, с трудом сдерживая огонь, чтобы не пыхнуть им прямо в чёртову морду.

– Да, понарошку ж. Ты подыграй только. Она ж скажет отведай ты сперва с моего кубка. А ты так не говори.

На том и порешили. Трёшка получил координаты и полетел за распрекрасной принцессой, а Саймон стал поджидать в покоях.

Принцесса Ананахуата была славна своей неземной красотой. Немало принцев обломало немало копий у замка в желании добиться её сердца и расположения.

Принцесса была не из робких. Поэтому, когда в её открытое окно ворвался свирепый дракон, она не испугалась.

Трёшка тоже не был напуган.

Как-то по случаю, они уже были знакомы. Случайно встретились в лесу, когда Ананахуата тренировалась в стрельбе из лука. Признаться, её стрела абсолютно неожиданно для обоих поразила дракона, который ничего не ведая отдыхал под сенью дерев.

Ананахуата выходила тогда дракона и залечила его рану.

Так что Трёшка в этот раз явился почти что как старый приятель.

И поведал он свою тревожную историю о внезапно явившемся к нему стрёмном чёрте.

– Н-да, незадача, – вздохнула Ананахуата.

– Он же тварь такая – не отвяжется, и иным способом начнёт подлазить. Уж это как пить дать!

– Тебя заказали, подруга. Это ж кому-то понадобилась так. Засветилась где-то или кому помешала, завистников, вон, эвона куча!

– Ну да. Эх, сладим Трёшка как-нибудь, с нечистыми-то! Надо обдумать всё как следует. И уговор держать.

– Извести бы эту нечисть, так она меня утомила. Вот, ей-Богу, вздохнул Трёшка сразу всеми головами, весьма синхронно и искренне.

Саймон устал от ожидания и прилёг на шикарную кровать викторианской эпохи с деревянными канделябрами и нежно розовым покрывалом. Буквально сразу же его обуял сон – он задремал, а затем уже погрузился в полноценный яркий сон.

Проснулся Саймончелло только заслышав громогласный голос Трёшки в гостиной на первом этаже драконовского замка.

Когда чёрт спустился вниз, в центре зала уже был накрыт стол со всякими яствами и кубками с вином из нежнейших сортов винограда с драконовских плантаций.

– А вот и наш застенчивый жених! Ты только посмотри Ананахуата, какой прелестный, красавчик прям-таки!

Ананахуата поморщилась:

– Это чудовищно.