Загадка шотландского браслета

– Значит, так оно и должно быть.

Девушка кивнула, а сама взялась за стакан с недопитым виски и, превозмогая не понравившийся ей вкус напитка, покончила со своей порцией, чтобы хоть как-то расслабиться и успокоиться. Через время Эван действительно замолчал и, откинув голову на спинку кресла, задремал. Заметив это, Брюс, приложив палец к губам, прося тем самым тишины, встал из-за стола и поманил за собой Викторию.

Не хотя, девушка последовала за мужчиной в коридор.

– Я помогу тебе с пальто, – шепотом обратился Брюс к девушке.

– Мы что, идем на улицу? – удивилась Виктория.

– Пройдемся недолго. Ты не против? Я сам объелся и хотел бы растрясти индюшку со всеми подливами и овощами, что я съел.

– Хорошо, – согласилась девушка и вышла вслед за Брюсом из дома.

На улице сильно похолодало, и изо рта девушки вырывались огромные клубы белого пара, а отсутствие поблизости других домов и цивилизации как таковой, делали это место необычайно тихим и темным. Это придавало всей атмосфере несколько волшебный характер, поэтому Виктория решила не обращать особого внимания на холод, начавший щипать ее разгорячённые теплом, едой и виски щеки.

– Куда мы идем? – спросила девушка, стараясь ступать за Брюсом след в след, чтобы не потерять мужчину из вида и не наступить в лужу или грязь, – и как ты так хорошо ориентируешься в темноте?

– В темноте? Ты взгляни на небо! – ответил Брюс, остановившись.

Девушка подняла глаза и только тут заметила, что тучи рассеялись и весь небосвод сверкал звездами, словно бриллиантами, разбросанными на бархате, а в центре всей этой красоты сияла золотистая луна.

– Ух ты! Звезды кажутся такими низкими и… сверкающими! – восхитилась Виктория, давно не видевшая ничего подобного. На природу за последние годы она почти не выезжала и воспоминания о звездном небе относились только к ее детству, часть которого она провела у бабушки под Смоленском.

– Да, небо очень красивое, – согласился Брюс, – но ты красивее.

Мужчина обнял девушку и нежно поцеловал в лоб.

Они отошли совсем недалеко от дома и сейчас стояли под большим раскидистым дубом, росшим возле некогда стоявших на въезде ворот.

Некоторое время молодые люди стояли молча, обнявшись. Никто не хотел говорить: обоим было так хорошо, что ни один из них не хотел прерывать этого момента, наполненного счастьем и спокойствием. Страхи Виктории вдруг показались ей самой глупыми и беспочвенными. И как она могла допустить такие грязные и низкие мысли о Брюсе? А эта история с браслетом – просто родовое предание, к которому не следует относиться так серьезно. Пока Вика думала обо всем этом, Брюс достал из кармана что-то совсем крохотное и сжал предмет в ладони.

– Виктория, – серьезным и немного сиплым голосом начал он, – я вот, что хотел сказать.

Но после этих слов мужчина вновь смолк.

Девушка насторожилась и добавила:

– Я слушаю, продолжай.

– В общем, я думаю, что мне с тобой так хорошо, как ни с кем никогда не было и не будет. Глупо с моей стороны надеяться, что ты так быстро почувствуешь ко мне тоже самое, да и, возможно, никогда не почувствуешь, но все же. Я знаю и вижу, как тебе иногда одиноко и как ты скучаешь по близким и по своей стране. Но я-то ведь эгоист и невероятно рад, что ты сейчас со мной, а не в далекой России. Мне бы хотелось, чтобы так было всегда. То есть, я хочу сказать, что, конечно, не имею ничего против твоих поездок домой, таких частых, каких ты сочтешь нужными, но все же мне бы хотелось, чтобы большую часть времени ты проводила со мной. Конечно, мы мало знаем друг друга и все такое, и я даже не представляю, насколько глубоки твои чувства, но в своих я точно уверен и не отступлюсь.

Как всегда, говоря что-то важное Вике, Брюс, обычно такой уверенный в себе, начинал путаться и запинаться и до Виктории так полностью и не дошел смысл всего того, что хотел сообщить ей мужчина.

– Брюс, что ты хочешь этим сказать? Я немного не понимаю. Прости, это все мой дурной английский и выпитое виски…

– Твой английский прекрасен, и ты совсем не пьяна. Просто я, как дурак, не могу сказать того, что хочу. Может быть, так станет понятнее.

Выпустив Викторию из своих объятий, мужчина немного отошел от нее и, опустившись на одно колено, протянул ей тот предмет, что до этого скрывал в кармане.

Поняв, что все это значит, Виктория ахнула. Она никак не ожидала, что все может зайти так далеко за такое короткое время. Если бы луна светила еще ярче, то Брюс бы увидел, как и без того розовые щеки девушки сделались красными, как свекла. Сердце Вики стучало, как бешеное, а во рту вдруг резко пересохло.

– Я… я…я не знаю, что и сказать, – наконец выдавила из себя девушка, так и не притронувшись к сверкавшему кольцу, находившемуся в открытой коробочке, которую держал Брюс.

– А ты ничего пока и не говори, – ответил за нее Брюс, встав и взяв ее за руку, – ты просто подумай, – закончил он, надев кольцо на безымянный палец ее левой руки.

Из-за темноты девушка не могла хорошенько разглядеть кольцо, но все же блеск камней не скрылся от ее глаз.

– Но, Брюс, я не могу это принять. Ты ведь меня толком не знаешь, и вообще мы оба еще не знаем, что произойдет с нами дальше. Честно, лучше не стоит.

– Я не хочу думать о далеком будущем. Я хочу жить настоящим. И сейчас ты моя и только моя. А кольцо на твоем пальце пусть станет символом того, что мое сердце в твоих руках и ты в воле распоряжаться им как хочешь: можешь выбросить и растоптать или оставить себе.

– Ох, первый вариант просто ужасен.

– Знаю, знаю, – рассмеявшись, ответил Брюс, – я немного переборщил. Ну так что, ты готова услышать мое рождественское желание?

– А разве то, чему я сейчас стала свидетельницей и даже участницей, не являлось им? – удивилась еще не пришедшая в себя Виктория.

– Только отчасти.

– Хорошо. Говори.

– Я прошу тебя подумать. Только и всего. Подумать о том, что я тебе только что сказал. Не нужно скоропалительных решений. Возможно, тебе даже следует съездить домой, чтобы собраться с мыслями. Я не против. Я готов ждать столько, сколько понадобится. Просто подумай.

– Ладно. Обещаю, – уже серьезно ответила девушка, – я действительно подумаю. Не стану говорить сейчас «нет» и приму кольцо.

– Замечательно! А теперь, второе желание.

– Но, Брюс! Это уже слишком! Речь ведь шла только об одном, – запротестовала девушка.

– Знаю-знаю, но в рождественскую ночь ведь возможны чудеса? Прошу, не отказывай бедняге, сердце которого ты и так покорила.

– Ну, что там еще? – смеясь, спросила Виктория.

– Можно я тебя поцелую?

– Это и есть твое желание? – удивилась девушка.

Брюс кивнул, пристально глядя Вике в глаза.

– Хорошо, – уже серьезно ответила она, чувствуя, как от взгляда мужчины все внутри нее сжимается, а земля уходит из-под ног.

Брюс обнял девушку и, прикоснувшись губами к ее губам, целовал сначала робко и нежно, но со все нарастающей страстью, то легонько касаясь ее губ, то впиваясь в них, как в спелый сочный фрукт, дразня и сводя с ума Викторию, еле стоявшую на ногах от приятного головокружения.

Незаметно для них обоих пошел снег, обещанный синоптиками только через несколько дней. Мягкие белые хлопья ложились на плечи, волосы и пальто Брюса и Виктории, но они этого не замечали, как не обращали внимания и на то, как все вокруг покрывалось белой тонкой вуалью из снега. Снежинки все падали и падали, и только когда порыв сильного северного ветра вдруг резко ударил по влюбленным, они наконец оторвались друг от друга.

– Пойдём в дом? – спросил Брюс, придя в себя первым, – ты, наверное, замерзла?

– Нисколько, – ответила Виктория, что являлось сущей правдой, – мне ужасно жарко!

Брюс только улыбнулся и обнял девушку за талию.

– Смотри, как красиво вокруг! И снег пошел, – только заметила девушка, все еще ошеломленная словами Брюса.

– Действительно.

– Снег на Рождество – это ведь здорово? – спросила Виктория.

– Это замечательно! – подтвердил Брюс, – это хороший знак, да и завтра, если он не растает, можно будет поиграть в снежки.

– Честное слово, ты как ребенок! – смеясь, сказала Виктория.

Когда они уже дошли до входной двери, девушка взяла Брюса за руку и остановилась.

– Все в порядке? – спросил он, повернувшись к ней.

В тот момент Виктория выглядела, как снежная королева. Ее волосы покрывали блестящие снежинки, создававшие необычайной красоты ореол вокруг ее головы. Раскрасневшиеся щеки и слегка припухшие от поцелуя губы делали ее похожей на ребенка, а глаза – большие, яркие и широко раскрытые проникали, казалось, в самую душу Брюса.

– Ты самая красивая женщина на свете! – только и смог выговорить он.

– Спасибо, – ответила Виктория.

Брюс нагнулся, чтобы вновь поцеловать ее, но девушка остановила его, прижав на несколько секунд ладонь к губам мужчины.

– Я бы хотела сказать тебе кое-что.

– Я весь внимание, – ответил Брюс.

– Когда ты делал мне предложение, то сказал, что не знаешь, насколько сильны мои чувства к тебе. Так вот, со всей серьезностью, на какую я только способна, заявляю, что люблю тебя всем сердцем.

Брюс застыл, словно пораженный молнией, но уже через пару секунд пришел в себя и, обхватив Викторию за талию, притянул девушку к себе.

– Вики, и я тебя очень сильно люблю! Ты не представляешь, каким счастливым ты меня сейчас сделала.

Виктория рассмеялась и посмотрела в глаза мужчине.

– Ты тоже делаешь меня очень счастливой. Такой счастливой, что я иногда боюсь, что все это – сон и очень скоро я проснусь и от тебя не останется ничего, кроме воспоминаний, – ответила Вика.

– Ну, уж моего исчезновения, вы мисс, точно не дождетесь. Это я должен быть все время на чеку, чтобы ни в коем случае не потерять тебя.

– Не думаю, что тебе стоит беспокоиться об этом.

– И все же ты стала мне так дорога, что я уже не представляю жизни без тебя, – сказал Брюс и Виктория, глядя в его глаза, полные любви и нежности, поняла, что это правда. Мужчина действительно любил ее и Виктория, решив, что слова окажутся лишними, просто поцеловала Брюса со всей нежностью, на какую была способна.

Глава 11.

В ту ночь все казалось Вике волшебным: и невероятно нежные ласки Брюса, и мягкий сверкающий снег за окном, и тихое поскрипывание старого дома. Девушка какое-то время лежала без сна на спокойно вздымавшейся груди Брюса, который уже давно уснул. Счастье и внутреннее спокойствие переполняли ее душу и были готовы вырваться наружу.

«Если бы сейчас за мной пришла Смерть, – думала Виктория, глядя в незанавешенное окно, за которым снег, медленно кружась, падал на землю, – то я бы умерла счастливой. И не важно, что меня бы не стало, ведь мне так хорошо сейчас. А что еще нужно для счастья?».

Закрыв глаза, девушка какое-то время пыталась заснуть, но не смотря на приятную истому, усталость и сытость ей не удавалось этого сделать. Перевернувшись на другой бок, она открыла глаза и вновь оглядела комнату, наполненную тенями. Но темнота не испугала Вику. Даже воспоминания о темной фигуре не тревожили ее. Наоборот, девушка чувствовала себя уверенно и комфортно.

Решив попить, Виктория встала с постели и подошла к туалетном столику, где стояла недопитая бутылка минеральной воды Эвиан. Сделав пару глотков, девушка перевела взгляд на старый фотоальбом и браслет, лежавший рядом. Отставив бутылку, Вика взяла браслет в руки и подошла к окну. Лунный свет и снег давали достаточно освещения, чтобы разглядеть замысловатое переплетение серебра и кроваво красные блики камней. Хорошенько присмотревшись к орнаменту украшения, девушка перевела взгляд на свою левую руку, на безымянном пальце которой сверкало подаренное Брюсом кольцо. Переплетения белого золота, державшего камни, сильно напоминали дизайн браслета, что немало удивило девушку. «Не уж то Брюс специально заказал кольцо в дополнение к браслету?», – подумала она, вглядываясь еще пристальнее. В середине кольца красовался небольшой бриллиант, грани которого переливалась и сверкали, точно снежинки за окном, а по обе стороны от бриллианта были вставлены красные камни. «Рубины и гранаты, как и в браслете? – задумалась Виктория, – наверное, Брюсу действительно дорог этот браслет, если он и кольцо решил выбрать под стать ему. Только, вот, не слишком ли быстро все происходит?».

Поняв, что тревожить себя навязчивыми мыслями не имеет смысла, Виктория вернула браслет на прикроватный столик, но кольца не сняла, и еще какое-то время смотрела на него в полумраке, думая, что ей теперь делать. Брюс по мнению девушки сильно поторопился с предложением руки и сердца, ведь толком они так и не узнали друг друга. Да и к тому же сам процесс женитьбы британца на иностранке казался Виктории весьма сложным и длительным из-за бумажной волокиты, связанной с российским гражданством Вики. Однако мучало девушку вовсе не это: Вика боялась своих чувств и того, что она готова хоть сейчас сказать Брюсу «да», совсем не думая о последствиях, как для самой себя и Брюса, так и для остальных.

«Как же родители, например, – рассуждала про себя девушка, – как я им объясню такой поспешный шаг? И как часто мы сможем видеться? Они ведь вряд ли станут летать ко мне в Англию, а часто ездить в Россию довольно накладно. Да и что я стану делать здесь? Я и у себя на родине не знаю, чем заняться и в каком направлении двигаться, а что уж говорить про чужую страну, которую я совсем не знаю? Нет, так не пойдет. Сначала я сама должна встать на ноги, найти себя, и только потом выходить замуж, иначе, я просто попаду в золотую клетку и стану материально и психологически зависеть от Брюса».

Виктории очень нравился Брюс во всех отношениях: как человек, как друг, как любовник. С ним ей было легко и хорошо, словно они знакомы уже много лет. Но действительно ли это настоящая любовь? Или всего лишь страсть и эйфория новых отношений? Какова вероятность того, что и через десять лет чувства Виктории не изменятся?

Уставшая от подобных мыслей, Вика наконец легла и решила отрешиться от всего, начав считать про себя от ста до одного. Примерно на шестидесяти пяти девушка зевнула и почувствовала, как ее веки тяжелеют, а спутанные мысли отступают назад, давая дорогу безмятежной легкости сна. На пятидесяти семи Виктория уснула.

Ни тени, ни свет, ни какие-либо другие явления природы или сверхъестественного не потревожили сон обитателей дома, и только холодный ветер с гор со все усиливавшейся силой кружил снег, начавший постепенно покрывать все вокруг.

– С Рождеством, соня, – прошептал Брюс в ушко Виктории.

– Ммм… который час? – сонно протянула девушка.

Утренний свет заливал комнату и холодное низкое декабрьское солнце светило ей прямо в лицо.

– Почти одиннадцать, – ответил Брюс, потягиваясь.

– Пора вставать, да? – спросила она, зевая, – я как-то не выспалась.

– Ты что, не хочешь открыть свои подарки? – удивился Брюс, – когда я был маленький, я всегда вставал на Рождество, как только поднималось солнце, и сразу бежал к елке распаковывать подарки.

– Ммм… – только и смогла выдать Вика, продолжая дремать.

– Давай, вставай! – начал легонько трясти ее Брюс, – а то проспишь весь день, а завтра мы, между прочим, уезжаем домой.

– Точно, – вспомнила Вика, – ты прав. Нужно вставать. Твоему отцу будет приятно провести с нами сегодняшний день, не так ли?

– Думаю, что да. Но мы могли бы и немного прогуляться, – предложил Брюс.

– Хорошо, хорошо. Я встаю. Заскочу в душ и через пятнадцать минут спущусь. Можешь поставить мне кофе? – попросила Вика, вставая с кровати.

– Идет. И да, вчера все было просто чудесно!

– Ты это о Рождественском ужине, твоем предложении или же о том, что случилось в этой постели? – усмехнувшись, спросила девушка.

– Обо всем. Ты невероятная! Правда, Виктория. Я хочу, чтобы ты это знала.

Брюс не сказал девушке «люблю тебя», но за его словами и взглядом явно угадывалось именно это чувство.

– С Рождеством и добрым утром! – поприветствовал Эван Вику, как только она спустилась вниз, – Спасибо за подарки! Они изумительные.

– Рада, что вам они понравились, – ответила девушка.

До ее носа доносился аромат крепкого кофе из кухни, но ей казалось невежливым сначала не открыть подарки, заботливо приготовленные для нее Эваном и Брюсом.

– Сейчас посмотрим, что же досталось мне, – сказала Вика, подойдя к рождественской ели и взяв в руки два свертка с ее именем на них.

Завернутый в ярко-красную бумагу подарок, подписанный уверенным и наклонным почерком Брюса, девушка открыла первым. Чудесный деловой портфель пришелся ей по вкусу и весьма кстати подходил для ее деловых планов, касающихся поиска работы, о коих она поведала присевшему неподалеку от нее на диван Эвану. Вторым подарком оказался широкий и теплый плед с рисунком тартан. Эван выбрал этот подарок для Виктории, решив, что она непременно замерзнет в Шотландии, ведь старик не знал, что девушка весьма привычна к холоду.

– Плед просто восхитителен, – закутавшись в него, девушка подошла к Эвану и поцеловала старика щеку, отчего тот слегка покраснел.

– Хорошо, если нравится. Это наша местная шерсть и рисунок клана матери Брюса, а значит и рисунок Брюса.

– Он не рассказывал мне об этом: о кланах и тартане.

– На него это не похоже. Я думал, что он в первый же вечер завалил тебя подробностями своей генеалогии.

– Нет, ничего такого.

– Странно-странно. А как же альбом? Он ведь достал его с чердака специально для тебя.

– Мы его еще не смотрели. Я видела только одну фотография, – после этих слов девушка запнулась, вспомнив историю женщины со снимка.

– И?

– Я, пожалуй, пойду на кухню. Очень хочется кофе, – сказала Виктория, не желая продолжать.

«Пусть мертвые покоятся с миром», – думала девушка, направляясь на кухню.

Брюс стоял к ней спиной и намазывал арахисовое масло на тосты. Две кружки с черным кофе стояли рядом с плитой и Виктория, подойдя, взяла одну из них.

– Вот и ты! Посмотрела подарки? – спросил Брюс.

– Да. Спасибо за портфель! Он классный! – поблагодарила Виктория.

– Гравировку видела?

– Да, конечно. Ты все хорошо придумал. Осталось только, чтобы у меня хватило сил, мозгов и умений на все то, о чем мы с тобой иногда говорили: на претворение моих планов и идей в жизнь.

– Думаю, что у тебя все получится. Я даже не сомневаюсь в этом, – подбодрил ее Брюс, понимая, что ей это необходимо.

– Но я пока сама толком не поняла, чем хочу заниматься: хочу ли работать на кого-то или же на саму себя, – застонала Виктория, понимая, что, наверное, выбирает неверный путь. Она же финансист, в конце концов, и проще и надежнее идти по проторённому пути, найдя стабильную работу в крупной финансовой компании в России или даже в Великобритании.

– Ты еще успеешь разобраться в себе, – ответил Брюс, – живешь только один раз и пока не попробуешь все, что тебе интересно, не узнаешь, стоила ли игра свеч. К тому же ты всегда сможешь вернуться на то же место, с которого начала. Ладно, не стоит загружать сегодняшний день такими серьезными мыслями. Пойдем-ка лучше к отцу в гостиную. Похвастаюсь тебе своим подарком от него.

Обняв девушку за талию одной рукой, а в другой держа тарелку с тостами, Брюс повел ее прочь из кухни, надеясь за приятным и легким разговором развеять мысли девушки о неуверенности в себе.

Весь день пролетел для Виктории, как один миг. Она уже давно подметила, что все приятные события в ее жизни, будь то встреча с друзьями, отпуск или же, как сейчас, праздничный уик-энд, проходят очень быстро, уступая место суровым рутинным будням. А воспоминания о замечательно проведенном времени кажутся не более, чем сном, приснившемся давным-давно и оставившим сладкий осадок в душе.

Вика почти ежечасно ловила себя на мысли о том, как же быстро пролетело время и как ей хорошо сейчас. Она хотела запомнить каждый миг этого дня, чтобы потом, где бы она ни оказалась, в родном Питере или в пока что чужом Стратфорде, могла вспоминать эти моменты уюта и радости. Сама от себя того не ожидая, но за пару дней девушка привязалась к Эвану, забыв о том, что он ей совсем чужой человек, к тому же иностранец. Их шутки, мысли и мнения по различным вопросам, казалось, были настроены на одну волну. Вика знала, что ей станет не доставать Эвана, стоит ей только покинуть его дом, а еще она искренне надеялась, что и старику она понравилась. Ведь пару раз девушка ловила на себе его пристальный взгляд, несколько холодный и отстранённый, что казалось совсем нехарактерным для мягкосердечного и добродушного Эвана. Но буквально через мгновение старик менялся в лице и снова смотрел на девушку с привычной добротой в глазах.

После завтрака, когда Брюс и Виктория вышли на прогулку по заснеженным полям, девушка наконец осмелилась спросить мужчину:

– Как думаешь, я нравлюсь твоему отцу?

– Что за глупости!? Конечно, нравишься, – ответил Брюс

– Сначала я тоже так решила, но иногда он так странно смотрит на меня, словно ждет чего-то недоброго.

– Ерунда. Просто он порой выпьет лишнего, вот и взгляд у него становится таким, – постарался успокоить Викторию Брюс, хотя сам немного напрягся, вспомнив свой разговор с отцом о девушке.

– Не знаю. Хочется верить, что ты прав, потому что мне он жутко нравится.

– Не переживай. Кстати, ты не против, если он какое-то время поживет с нами в Стратфорде? Пока здесь займутся ремонтом.

– Нет, конечно. Нисколечко. Хотя, погоди. Что значит «не против» и «поживет с нами»? Это ведь твой дом, Брюс! К тому же, мы ведь сами еще не знаем, как все сложится. Да и виза у меня не вечная.

– Ах, да. Эта дурацкая виза! Постоянно про нее забываю, – вздохнул Брюс, – но ты же знаешь, что если станешь моей женой, то эта проблема отпадет сама собой.

– Не стоит опережать события, – вздохнув, ответила Вика.

– Ладно, попридержу коней.

Какое-то время молодые люди шли молча, каждый думал о своем, и мысли эти были отнюдь не самыми радостными. Брюсу ужасно не хотелось терять любовь, которую он так долго искал и наконец обрел. Он знал, что рано или поздно девушке придется покинуть его, но пока что старался об этом не думать, утешая себя тем, что пока она рядом, а если и уедет, то ненадолго и вскоре вернется. Его несколько поразила ее реакция на его предложение руки и сердца. Наслышанный о желании девушек из Восточной Европы как можно быстрее выйти замуж за иностранца и уехать заграницу, он полагал, что Вика обрадуется и сразу даст согласие на брак. Конечно, он не относил свою избранницу к классическому типу «русских невест», о которых ему талдычили все его знакомые, но в душе все же склонялся к тому, что дыма без огня не бывает и, следуя стереотипам, девушка все же должна была согласиться. «Наверное, я поспешил с этим, – думал про себя мужчина, – Виктория – совсем особенная и подход к ней нужен особенный, а я, дурак, напугал ее своим напором. А, возможно, она все еще не забыла того русского парня, и вся причина в этом?» Брюс ощутил острый укол ревности в самое сердце, от чего даже несколько скривился, словно представил Викторию в объятиях другого мужчины. По какой-то причине он увлекся этими мыслями и продолжал угрюмо молчать, что не скрылось от Виктории, решившей, что британец обижается на нее из-за ее желания повременить с замужеством.

– Завтра мы выезжаем рано утром, так что я лягу пораньше, – сказал Брюс, когда они уже вернулись к дому.

– Хорошо, – только и ответила Вика, удивившись его несколько отстранённому и холодному тону.

– Я, пожалуй, поговорю с отцом и спрошу, нужна ли ему помощь в доме. Он, кажется, говорил, что на кухне иногда мигает свет. Я обещал посмотреть проводку.

– Конечно, иди. Я найду, чем себя занять.

– Точно? Скучать не станешь? – смягчившись, спросил Брюс и прижал девушку к себе.

– Не беспокойся. Я пока что соберу вещи.

Оставив девушку одну в холле, Брюс быстрым шагом прошел в гостиную, словно желая поскорее остаться наедине с собой. Ничего не понявшая Виктория начала медленно подниматься наверх, все еще недоумевая от странного поведения мужчины.

Зайдя в спальню, девушка с грустью оглядела ее скудную, но весьма уютную обстановку. Виктории совсем не хотелось покидать это место, хотя ее безусловно тянуло домой, правда, не к Брюсу в Стратфорд, а к себе – в Питер.

Подойдя к шкафу и вывалив оттуда часть его содержимого на постель, она начала медленно складывать вещи в дорожную сумку. Когда почти все кроме того, что она планировала надеть завтра, оказалось уложенным, девушка вспомнила про плед, подаренный Эваном. Он лежал на подоконнике рядом с кожаным портфелем Брюса. Взяв оба подарка и присев на край кровати, девушка вздохнула. Она знала, что эти вещи навсегда останутся для нее символом домашнего очага, уюта и, конечно, Шотландии.

Набросив на плечи теплый плед, Виктория хотела уже встать, чтобы положить подаренный портфель в сумку, но тут ее взгляд упал на фотоальбом, все еще лежавший на туалетном столике. Взяв толстый и тяжелый альбом, и забравшись на кровать с ногами, девушка открыла его и погрузилась в чью-то чужую и такую далекую жизнь. Виктории всегда нравилось разглядывать старые фотографии. Ей казалось, что таким образом она как бы сама переносилась на годы назад и становилась невольным свидетелем некоторых моментов жизни людей, иногда совершенно ей незнакомых.