Требуется жених. Людей просьба не беспокоить!

Я сдернула с кровати простыню. Не так уж много у меня постельного белья, чтобы пускать его на повязки, но других вариантов нет. Я зажмурилась и разодрала простыню на несколько длинных полос. Бран покосился на импровизированные бинты из-под опущенных век.

– Васильки? – хмыкнул он. – Очень брутально.

– Руку! – приказала я. – Вытяни и держи! Будет больно, но надо промыть. На зубах всякая зараза, может начаться воспаление…

Меня передернуло от мысли, что эти зубы могли впиться в тонкую шею моей Рози, в ее нежную ручку. Выходит, Бран действительно спас ее, заслонил собой.

Я вытянула зубами пробку из пузырька с настойкой стосила, смочила тряпку. Осторожно коснулась раны на руке. Бран сжал губы в тонкую полоску.

– Потерпи… Жжет, знаю.

Я стиснула его ладонь. Неожиданно для меня самой горячие пальцы журналиста переплелись с моими. Как давно я находилась рядом с мужчиной вот так близко? Я могла чувствовать запах его пота и запах горючего для самоходки, и едва различимый аромат мыла от его волос. И, конечно, пахло кровью.

Ему больно, а я думаю черт знает о чем!

– Спасибо, – услышала я свой тихий голос. – Спасибо, что спас мою дочь…

Глава 13

От лекаря Бран отказался.

– Ни к чему, на мне все заживает как на собаке. Через пару дней буду как огурчик.

– Зелененький и в пупырышках? – уточнила я.

Ведь не хотела улыбаться, но, видно, от облегчения размякла и опомнилась, только когда увидела ответную улыбку на лице журналиста.

– Все-таки советую показаться лекарю, – посерьезнела я. – Это не шутки.

– Опасаешься, что я покроюсь шерстью и в полнолуние стану кидаться на людей? – спросил Бран.

Да с таким мрачным выражением лица, что я призадумалась.

– Но ведь… Это миф! В оборотня нельзя превратиться, им можно только родиться. Или я чего-то не знаю о них?

Бран усмехнулся, и я поняла, что попалась: журналюга меня разыграл. А раз хватает сил на шутки, значит, дела обстоят не так плохо.

– Пойду, уже поздно. – Он медленно поднялся, прижав ладонь к перебинтованному боку. – Только попрощаюсь с маленькой леди.

– Останься, дядя Бран! – раздался жалобный голосок.

Оказывается, Рози не ушла в спальню, а все это время подслушивала под дверью. Я вздохнула. Вот неслушница, Бран плохо на нее влияет. Но как бы я ни относилась к журналисту, сейчас Розали была права: куда он пойдет на ночь глядя, он на ногах-то едва стоит.

– Оставайся, – решилась я. – Постелю тебе в своей комнате, а сама лягу у Рози. Свалишься еще где-нибудь, а меня потом совесть загрызет.

Бран приподнял бровь в своей обычной ироничной манере. Удивлялся, что у меня есть совесть.

– К тому же мужские рубашки я дома не держу. А эта, – я пнула носком туфельки окровавленные лоскуты, – теперь годится разве что на растопку. Васильки хоть и очень брутальны, но…

Я красноречиво посмотрела на его голый торс, обмотанный полосами моей многострадальной простыни. И тут же отвела глаза. Слишком уж целомудренно я себя вела для вдовы с ребенком… Но что поделать. Я была матерью, однако по-прежнему очень мало знала о той стороне жизни, которая приводит к появлению детей. Такая вот нелепица…

И, кстати, откуда это у журналиста, который не держал в руках ничего тяжелее карандаша и блокнота, такие рельефные мышцы и такие упругие мускулы? Это законно вообще?

Бран не заметил моего смущения.

– Если я не стесню вас с Розали…

– Не стеснишь! – отозвалась Рози.

И, судя по топоту и хлопкам, воробушек подпрыгивал от радости и хлопал в ладоши.

Я расположила Брана в своей спальне, застелила свежее белье. На этот раз с незабудками. Взбила подушки, даже принесла запасную из кладовки, чтобы Брану было удобнее: вряд ли он сможет лечь, будет дремать сидя.

– Располагайся.

Бран, нимало не сомневаясь, принялся расстегивать ремень. Все правильно, не в брюках ведь ему укладываться в чистую постель. Но я снова ощутила предательское замешательство и поскорее покинула комнату, выловив в коридоре любопытную Рози.

– Пойдем приготовим целебный отвар для нашего гостя!

– Ура, приготовим отвар!

Я улыбнулась. Вот умеет человечек радоваться жизни, видит удовольствие в каждом мгновении.

Я вскипятила воду на маленькой железной печке в нашей крошечной кухоньке, разрешила Рози растолочь сушеную крапиву – она затворит кровь – и ромашку, чтобы снять воспаление. Брану нужно пить побольше жидкости. Заварила напиток и добавила два кубика сахара, хотя мы нечасто позволяли себе сладкое и обычно оставляли сахар на выходные. Один кубик я протянула дочери. Пусть полакомится. После бурных событий сегодняшнего дня она заслужила награду.

– Можно мне к дяде Брану?

– Нет, малышка. Он устал и должен отдыхать. Я отнесу ему напиток и приду, чтобы уложить тебя. И он тебе не дядя! – опомнилась я.

Но Розали пропустила последние слова мимо ушей.

– Передай ему, чтобы выздоравливал побыстрее!

Бран расположился с комфортом. Подложил под спину три подушки и восседал на них, точно король. Хорошо хоть догадался накрыться пледом, правда, только по пояс. Так что его неприлично рельефный торс продолжил меня смущать.

«Вэл, угомонись. Куда ты все время пялишься? Лучше смотри на повязки, на которых уже проступила кровь!»

– Пей. – Я сунула в руки журналиста кружку с отваром. – И отдыхай!

Я спешно ретировалась. Мужчина! В моей спальне! Подумать только! Хорошо, что это ненадолго. Бран завтра утром покинет мой дом, и жизнь вернется в привычную колею.

Хотя где она – привычная колея? Я только начала новое незнакомое дело, и пока ничего не клеилось. Так что до спокойной жизни ой как далеко.

Я решила уложить Рози, спуститься вниз и еще немного подумать над делом Рисы. Все безнадежно, но нужно хотя бы найти слова утешения для бедной девушки.

Розали, к счастью, уснула быстро. Я оставила ей ночник – светящуюся бабочку, заряженную магией. Дверь не стала закрывать, чтобы сразу прибежать, если услышу плач. Я переживала, что волнения дня вернутся к моей девочке, когда наступит ночь. Но Рози вела себя на удивление спокойно, будто какая-то неведомая добрая сила вытянула все страхи из ее души.

На цыпочках я прокралась мимо собственной спальни, направляясь к лестнице.