Жена по контракту

Беру его руку и кладу себе на талию.

– Наела себе бока, жир один уже торчит, – безумными глазами смотрю в зеркало, – а волосы? Они же сухие, смотри, смотреть страшно.

Волосы у меня всегда были светлые, но в погоне за модой, в кого я только не перекрашивалась. И в роковую брюнетку, и хитрую рыжуху. И вот он – результат. Волосы, словно солома, разного оттенка, на концах практически чёрные.

– Ну, – даже друг не знает, что сказать, – слушай, давай я отменю встречу, сходим в салон красоты…

Не даю ему договорить.

– Все, плевать, – поднимаю подбородок высоко вверх, поворачиваю голову то влево, то вправо, бью себя по щекам и показываю отражению свой язык, – схожу в салон красоты, наведу марафет, надену утягивающее белье и я – снова красотка.

Втягиваю живот. Благо, сильно этого делать не приходится. Но воздуха катастрофически не хватает. И я судорожно вдыхаю в себя кислород, а вот пресс больше не держит мои телеса.

– Красотка же? – грозно хмурю брови, смотря на друга.

Тот улыбается, хлопает громко в ладоши и кивает, как болванчик.

– Сногсшибательная, – одну ладонь зажимает в кулаке и потрясает в воздухе, – и чтоб не теряла мне завтра этот настрой, кто мне будет тогда помогать Петьку из параллельного атаковать?

Я закатываю глаза, все никак не угомонится.

– Вы каждые выходные в тир ходите вместе.

Мы вместе идем к выходу. Только Славка спускается вниз, а я иду к двери напротив. К себе домой. Точнее, к родителям домой. Пришлось после развода в родные пенаты вернуться.

И как только я захожу в прихожую и оказываюсь снова перед зеркалом, надуваю щеки, как у бурундука, и пучу глаза. Бесит аж. Кривлю рот, напрягая мышцы. И стону, оглядывая предстоящий фронт работ.

– Доча, что там? Собака у кого-то скулит? – голос мамы озабочен.

– Да, мам, соседская, – делаю голос максимально спокойным.

Слышу, как мама весело напевает какую-то веселую мелодию себе под нос и что-то режет, отчетливо по дому разносятся стуки ножа о доску. Тяну руками себя за волосы. С этим срочно надо что-то делать. Ну, и пакли. Затем встаю и беру деньги. Для салона красоты. Слово своё придётся перед Славой держать. Так что встречи выпускников не избежать.

Глава 1

– Тяжелый случай.

Вердикт звучит не обнадеживающе. Я сижу в кресле, а сзади меня толпа. Лариска и две ее помощницы.

– Ну, девочки, – кричит зычным голосом, – подтягивайтесь, будем красоту наводить.

– Здесь только отстригать, – вижу в зеркале, как говорившая надувает пузырь жвачки, тот набухает, а затем смачно лопается.

Я тревожно тянусь руками к волосам, но резво получаю по ним линейкой.

– Ауч, – прижимаю ладони к груди.

Лариска предостерегающе машет указательным пальцем, так что я только демонстративно выпячиваю губу. Знаю, что веду себя, как ребенок, но волосы для меня – тема щекотливая.

– Солому твою отстригаем, и не спорь, – покрикивает на меня подружка, а по совместительству владелица салона красоты «Аврора», зная мою консервативность по поводу длины, – красим в твой родной русый, ламинируем, и чтоб я больше не видела другой краски на тебе, поняла?

Я киваю, сжимая кулаки. Уговариваю себя потерпеть, хотя с возрастом перемены уже не люблю. Но раз надо – значит, будем терпеть.

– Ты брови когда последний раз шлифовала? – хваткие пальцы сжимают мой подбородок, и к моему лицу вплотную наклоняется ее лицо.

Я даже чувствую ее мятное дыхание. Так и тянет отклониться назад, но я стойко терплю.

– Н-не помню, – говорить вот так ей практически в рот неудобно, – неделю назад вроде.

– Да тут такие заросли, явно месяца два не ухаживали, – раздается девичий наглый голос справа.

Затем кресло крутят направо, и ко мне уже наклоняются другие две девчонки. Ощущаю себя экспонатом.

– Так, девки, – говорит главная, активно стреляя глазами, – фронт работ ясен, приступаем пока к волосам. Зинка-а-а!

Кричит так громко, что у меня уши закладывает.

– Чего-о-о? – отвечают с другого конца зала.

– Ты скоро там? Машке с маникюром и педикюром подсобить бы.

Сглатываю и прячу свои пальцы. Становится стыдно за торчащие заусенцы и отросшие безобразные ногти. Краем глаза даже вижу, что под несколькими из них грязь. Пытаюсь незаметно вычистить ее, но ловлю взгляд одной из помощниц. Краснею еще сильнее, но, слава богу, она молчит. Только проворнее расчесывает.

– Ну-ка, закатывай штанину, дивчина, – ее украинский говор меня веселит, до тех пор, пока она не встает на колени и не тянется к моим спортивным брюкам.

– Зачем? – пугаюсь ее интереса.

– А ты что думала? Токмо внешним марафетом обойдемся? – сжимает в хватке мои ноги, пока я брыкаюсь, и с силой закатывает ткань, – да-а-а, Машуня, плачет по тебе вся женская часть планеты, ты вообще бреешься?

Я краснею, ни слова вымолвить не могу.

– Запустила себя, ужас, – цокает подружка, затем кричит кому-то еще.

И тут для меня начинается персональный ад. Меня крутят, вертят, раздевают. Я то кричу, то стону, то практически теряю сознание. И впервые понимаю, что значит «красота требует жертв». И когда экзекуция заканчивается, испытываю такое чувство удовольствия, что готова расплакаться от счастья.

– Закройте ей глаза, – подводят к зеркалу, у меня сердце так пульсирует, что вот-вот выпрыгнет из груди.

Ладони убирают, но глаза мои по-прежнему закрыты. Я медленно открываю их и впервые вижу себя в зеркале после преображения. Стрижка, на удивление, мне идет. Брови вразлет подчеркивают красоту глаз. Я опускаю глаза ниже, но на этом радость моя заканчивается. Подхожу ближе и трогаю живот.

– У-у-у, – стону, не стесняюсь даже посетителей, – ты почему не сказала мне, что я толстая?

Наезжаю на худую, как жердь, Лариску.

– Я тебе абонемент в тренажерку подарила, – закатывает она глаза, – месяц назад, забыла?

Я опрокидываю голову назад, громко выдыхаю и пялюсь в потолок.

– Пончики, пончики, – вдруг неожиданно влетает в салон парнишка, что сидит у них на ресепшен, – еле ухватил в кондитерской на углу, все для вас, девочки.