Девушка в чужом платье

Еще немного промешкавшись в метрах трех от «мерседеса», я сделала глубокий вдох, досчитала до десяти и сказала: «Дзен», как меня учила делать Алинка в минуты особого беспокойства.

Я постучала в глухо тонированное окно «мерседеса» (как сказал бы Алик, «тонированный в сопли»). Может мне стоило позвонить Алику? Ну нет! Нет у него этой мужской хватки – решать чьи-то проблемы. Он свои решить не может, пока я не помогу…

Окно иномарки опустилось, и я поежилась от страха, задрожала березовым листом.

Темные глаза пронзили меня насквозь. Одический взгляд, за которым скрывалась великая сила. И как мне показалось, чудесная сила. Мужчина, который взглядом мог покорить и подчинить себе весь мир. Какое значение имеет этот взгляд в минуты опасности и негодования?

Дверь автомобиля открылась, и с мужественной надуманной грацией навстречу мне вышел молодой человек.

– Ох же… – проглотила я и отодвинулась на полшага назад.

Он походил на всадника благородного и темпераментного. Его рост, по меньшей мере, сто девяносто сантиметров, и рядом с ним я чувствовала себя божьей коровкой. Вот это да! Кто из женщин устоит перед двухметровым красавцем?

«Боже, его густая двухдневная щетина говорит о запредельном уровне тестостерона. Вот это хо-хо!» – подумала я.

От обычных мужчин его выгодно отличала форма – форма пилота гражданской авиации. «Красиво», – оценила я про себя. Форма идет мужчинам, делает их мужественней, более взрослыми, солидными, придает некую официальность и недоступность. Военная же выправка и вовсе дает хорошую осанку, подтянутость фигуре. Глядя на него, мне сразу же захотелось выпрямить спину.

– Так нельзя, – проговорил он утомленным, но весьма сильным голосом. – Нельзя убегать, оставив место ДТП.

Наконец-то я смогла оторваться от его магнетизма. Да, форма, несмотря на то, что была изрядно помята после работы, действительно придавала ему нотку загадочности и отлично сидела по фигуре (спортивной, между прочим, фигуре).

– Понимаете, я тут жду вас … – Он явно старался быть толерантным.

Его голос подействовал на меня отрезвляюще. Я заморгала, подбирая нужные слова. Воздуха в легких не хватало, и я принялась хватать его, приоткрывая рот.

– Я же оставила номер своего мобильника, – указала я на лобовое стекло в попытках оправдаться перед ним, хотя сама негодовала на саму себя от досады.

– Где? На лобовом стекле? Что ж, причудливости вам не занимать! Так нельзя. – Он нахмурил брови. – Я вызвал полицию и намерен рассказать о том, что вы скрылись с места ДТП.

– Что? – возмутилась я. – Так ведь я сразу примчалась, как только вы мне позвонили!

– Как же вы меня достали, избалованные дети своих напыщенных родителей! Нет от вас спасу, от мажоров. Накупят вам родители дорогущих иномарок, а вы потом гоняете направо и налево, правила нарушаете, зная, что за вас откупятся. Между прочим, юная леди, вы даже извинений своих не принесли. – Я слушала, потупив взор. – Ну конечно же, сейчас приедет папочка, и все разрешится само собой. Будь моя воля, я бы вас всех отправил в детский дом и посмотрел на то, как вы самостоятельно приспособились бы к существованию!

Злость и раздражение закипали во мне, кровь поднималась и приливала к голове.

– Что?

«Ну, я тебе сейчас задам!» – возмущенно подумала я. Кулак сам собой сжался, стал твердым, как камень. Не знаю, где я взяла столько сил… Я стиснула зубы и врезала этому мужчине прямо в нос, да так сильно, что кровь хлынула ручьем.

– Черт, ты сломала мне нос, тупая девчонка!

ГЛАВА 3

– Господин инспектор, за последние сутки у меня двадцать часов лету за спиной. Сейчас сезон отпусков, вот мы и накручиваем… За половину месяца не меньше трое суток в небе. Перед моими глазами картину нарисовали маслом: какая-то сумасшедшая поцарапала мой автомобиль, покинула место ДТП, пришлось ждать ее… А она не только не извинилась передо мной, так еще и нос мне разбила, – потерпевший жаловался на меня, а я в качестве протеста закатывала глаза.

На улице стемнело, и жара наконец-то спала. Уже добрых четыре часа мы сидели в кабинете инспектора, который проводил дознание, скупо выясняя обстоятельства ДТП.

– Нечего было грубить, – огрызнулась я. – Никто вам не давал права меня унижать!

– Вам грозит уголовная ответственность за то, что вы разбили этому молодому человеку нос, – сказал мне инспектор.

– Я знаю. – Тут я глубоко вдохнула. – А можно как-нибудь это ма-а-аленькое недоразумение переквалифицировать в административное правонарушение? Скажем… м-м-м… штраф? – Как же хорошо, что Алинка научила меня некоторым тонкостям юридической науки!

– На усмотрение потерпевшего, – ответил на мой вопрос сотрудник полиции.

– Меня устроит сумма в пятьдесят тысяч. Это немного, – быстро нашелся явно обнаглевший пострадавший.

Как это он так сильно пострадал, что имеет силы и наглость торговаться с девчонкой, которая лет на десять моложе его? Вот когда я страдала от вероломства сверстников, мне был даже дышать больно…

– Пятьдесят тысяч? – воскликнула я. – Да ничего себе, твою ж мать! У него что, вместо переносицы платиновая пластина, инкрустированная бриллиантовой крошкой? – Я выдохнула от отчаяния. – У меня нет таких денег.

– Позвоните своим родным, уверен, они вам не откажут! Родители внесут нужную сумму, и мы закроем это дело! – предложил мне инспектор.

– Родителям? – переспросила я. В голове стали проигрываться всевозможные варианты. – Но у меня только бабушка, которая живет в тысяче километрах… – «Да и ее пособия не хватит на оплату штрафа», – подумала я про себя.

Снова подумала об Алике. Но где ему взять столько денег? Алик – мой лучший друг, а также он набивается ко мне в ухажеры. Дружелюбный, выдержанный и спокойный. Мы часами можем говорить на всевозможные темы: о литературе, театре, искусстве. Ну, просто супер, а не вариант, да? Но вот при взгляде на него его хорошая душа и все положительные качества как-то отступают на задний план. Нет, он не был отталкивающим и неприятным внешне, но от него веяло таким унынием… Особенно, когда нужно было решать проблемы. Все его трудности постоянно приходилось решать мне. Занять денег – это была его излюбленная просьба. Нет, он не был альфонсом или человеком, с трудом сводившим концы с концами. Он мастерски просаживал деньги, которые раз в месяц выдавались ему на карманные расходы. А после занимал их у меня. Отдавал и снова занимал. Этому не было конца. Так что помочь он мне мог мало чем, а точнее сказать, то ничем вовсе.

– В таком случае я вынужден применить к вам административный арест на двадцать четыре часа, – заключил инспектор, вернув к себе мое потерянное внимание.

– Что? Арест? Да быть не может! – Я с негодованием посмотрела на моего пострадавшего, который жаждал со мной расплаты. – Нет, вы ведь не позволите? – растерянно спросила я, но владелец черного «мерседеса» был непреклонен и бескомпромиссен. С его легкой руки я угодила прямиком в камеру.

– Нет, не оставляйте меня здесь! – умоляла я дежурного, который закрывал за мной могучую решетчатую дверь.

– Не капризничайте, юная леди, – равнодушно кинул мужчина в погонах.

Ну да… Он, наверное, принял меня за одну из путан, которые обычно выстраиваются в ряды на подъездных путях к городу. А может, во мне он рассмотрел девушку, которая только что расчленила своего возлюбленного? Я, по крайней мере, себя ощущала именно так.

Одиночная камера, где нет ни одной живой души и куда изредка заглядывают люди по ошибке. Не то чтобы я была смазливой привередой, но хорошего в этом мне виделось мало. Захотелось раскапризничаться, расплакаться, как маленькой девочке, но я взяла себя в руки, стиснула зубы и приготовилась ждать утро.

***

Ужасно затекли руки и ноги, ныла спина. Из маленького зеркальца на меня смотрело худощавое лицо. Выглядела я замарашкой. Я протерла синие туманные глаза, под которыми были темные круги, как результат бессонной ночи. Каштановые, чуть волнистые волосы я заплела в косу длиною до поясницы. Губы были немного бледнее, чем обычно. На белом, почти бесцветном лице выделялись черные густые ресницы и брови. Всю ночь я провела в помещении, где общая температура воздуха не поднималась выше пятнадцати градусов. Прохлада иссушила мою кожу, а в голове бушевала убийственная мигрень.

«Какое чудовищное утро, – подумала я, – несправедливое и принудительно холодное». Мой желудок сводило от голода. Кажется, я здесь умру от истощения прежде чем меня выпустят. Организм мечтал о кружке горячего чая или, на худой конец, о стакане теплой воды без сахара.

Утро властное и сердитое. Попробуй найди с ним общий язык…

В камеру ко мне вошел начальник отделения полиции.

– Постановлением судьи к вам применяется следующая мера административного наказания: исправительные работы сроком четыре часа, – с военной интонацией произнес полицейский.

Я подписала все необходимые документы, даже не читая их. Смысл происходящего был утерян. Какая разница, на какой галере грести веслами?

– А где я буду проходить исправительные работы? – поинтересовалась я обессилившим голосом.

– Где, где? Известно где! – ухмыльнулся начальник полиции. – Ты че, мне, что ль, нос разбила?

– Нет, – замотала я головой.