Франтишка

В дар принесу! Войну начну я![11 - Перевод Ан. Нехая.]

Франтишка поставила восклицательный знак и только тогда прочитала написанное. Превосходно! Кто-то продиктовал ей стихотворение от начала и до конца и к тому же с рифмами! Это был её первый рифмованный стих. Она вновь ощутила себя поэтессой чуть сильнее – как всегда, когда писала новое стихотворение.

Франтишка почувствовала, что за эти мгновения мир изменился, а произведение показалось ей по-настоящему красивым! Её перестало интересовать, что думают о ней Мартин и Фиона, а кроме этого, пришла уверенность, что теперь история с Сорайей закончится хорошо. Девочка не знала, откуда такая убеждённость, ведь стихотворение было не очень понятным. «Как Дельфийский оракул», – подумала Франтишка и прочитала стихотворение ещё раз. Сейчас она уже сомневалась, о ком оно написано. О Сорайе или, всё-таки, о ней самой? Так или иначе, оно принесло ей облегчение. Франтишка решила, что если она сумеет написать об одиночестве, скитаниях, страхе, тоске по близким и о желании со всем этим бороться, значит, она многое может. И если только она пожелает что-нибудь изо всех сил, то всё наверняка исполнится.

Сцена VII,

в которой бабиня уходит, а Хильдегарда Бингенская[12 - Хильдегарда Бингенская (1098–1179) – автор мистическх книг, духовных стихов и песнопений, основательница католического монастыря в Берменсхайме.] приходит

Когда Франтишка вошла домой, она тяжело дышала, а ее щеки были розовыми.

– Что случилось? – спросила бабиня, как раз собирающаяся куда-то уходить. Она стояла перед зеркалом в прихожей и примеряла серьги. – Ты бежала?

Франтишка не ответила. Опираясь о дверь, она смотрела на женщину перед зеркалом. Та выглядела фантастически, ничего не скажешь. Впервые Франтишка не смогла подумать о ней – «бабиня». На ней было длинное платье цвета морской волны, а серьги поблескивали золотом и чернью. Очевидно, она куда-то уходила, и, судя по всему, на целый вечер. Франтишке стало немного грустно, однако ей пришло в голову, что можно будет спокойно поболтать по телефону. Кроме того, ее беспокоило еще кое-что. Она никак не могла забыть иронического бабининого вопроса: «А сколько ты знаешь поэтесс, Франтишка?». Поэтому решила вечером покопаться в библиотеке, или, если удастся, воспользоваться интернетом. Но своего компьютера у нее не было, а те единственные, с которыми ей приходилось иметь дело, стояли в школьном кабинете информатики. И к ним всегда была ужасная очередь. Правду сказать, Франтишку совсем не интересовали компьютерные игры, и, к сожалению, на информатике она подремывала. Впрочем, в интернете она тоже никогда не могла ничего найти. Ее раздражала эта торговая электронная лавка. Она предпочитала тихие уединенные залы библиотек. Но на этот раз ситуация была безвыходной. Франтишка была честолюбива, может быть, даже слишком. «Она очень гордая, и эта гордость когда-нибудь ее погубит». Так говорила мама Веронике, когда Франтишка обижалась на то, что Вероника со смехом затыкала уши, демонстративно не желая слушать, как Франтишка напевает что-то из «Лебединого озера». Поэтому, когда бабиня, наконец, ушла, не сказав ей даже привычного «до свидания» (у нее как раз зазвонил мобильник), Франтишка сразу же вошла в бабинину спальню. Она оглядела комнату. Плоский черный компьютер лежал на полу. Франтишка аккуратно подняла крышку этой «коробки», как она мысленно ее назвала. Коробка. Коробка. Это звучало слегка фамильярно и немного таинственно, но от этой коробки можно было ожидать большего, чем от маленького ноутбука.

К счастью, Франтишка знала, как войти в Гугл. В нем ведь можно отыскать почти все. Поразмыслив немного, она ввела в поиск: «средневековые поэтессы». Подумала, что если Сапфо была поэтессой древности, то теперь самое время для средних веков. К ее удивлению, на экране появилась фраза: «По вашему запросу ничего не найдено. Возможно, вы имели в виду средневековые поэтики[13 - Поэтика – филологический термин, обозначающий сумму изобразительных средств, используемых в поэзии: рифмы, размер, метафоры, сравнения и т. д.]?»

Франтишка фыркнула: какие еще «тики»? Наверняка средневековые поэтессы никакими «тиками» не были. Она представила себе высоких и худых женщин в средневековых платьях, с высокими лбами и очень бледными лицами. Нет, за это, пожалуй, не уцепишься. Но как же тогда искать? Видимо, в интернете этому тоже нужно научиться. По крайней мере, – знать, что или кого ищешь. Однако глупо было бы идти в библиотеку и спрашивать, были ли в средневековье какие-нибудь поэтессы? Франтишка не хотела позориться перед той милой библиотекаршей, которая, как она думала, уважала ее за интеллигентность и эрудицию. Вообще говоря, Франтишка была высокомерной, что, похоже, сильно усложняло ей жизнь. Она продолжала думать дальше. Где могли жить средневековые поэтессы? Очевидно, в Италии, как Данте. Франтишка знала, кем был этот Данте, ведь когда они с бабиней ссорились, то Эва говаривала, что ей проще пройти через все круги ада, как у Данте. И заодно поясняла, что Данте был великим итальянским поэтом. Франтишка вспомнила, что та даже употребила слово «гений». Так что она быстренько вбила в Гугл «итальянские поэтессы». Компьютер немедленно выдал ответ: «По вашему запросу ничего не найдено».

Ну что за идиот? Неужели компьютер ничего не знает о поэтессах? Чтобы проверить знания черной коробки, Франтишка решила спросить ее о польских поэтессах. Должен же он знать что-нибудь хотя бы о Виславе! Тем временем на экране появилось несколько фраз такого содержания:

– Агнешка Осецкая[14 - Агнешка Осецкая (Agnieszka Osiecka, 1936–1997) – польская писательница, поэтесса и журналистка, написавщая тексты более 2 тыс. песен и стихотворений.] «Прощание с поэтессой». Политика.

– Польские поэтессы приветствуют на своей странице.

– Сезон поэтесс. Халина Посвятовская[15 - Халина Посвятовская (Halina Poswiatowska, 1935–1967) – польская поэтесса. О ней подробно говорится в сцене XIII.], Анна Свирщиньская[16 - Анна Свирщиньская (Anna Swirszczynska, 1909–1984) – польская поэтесса, автор сборников стихов «Я строю баррикаду» (о Варшавском восстании), «Я – баба» и др.].

– «Портрет поэтессы с казаками на заднем плане». Выставка.

Франтишка была расстроена, ибо ничего из этого не поняла. Она ведь искала настоящую великую средневековую поэтессу. Порядком измученная, она решила на минутку прилечь на большую кровать, полную подушек. Кровать была роскошная и удобная. И Франтишка тут же заснула.

Проснулась она в середине ночи. В комнате было темно, и только экран черной коробки излучал свет. Франтишка всмотрелась. На экране крупными буквами красовалась надпись «Хильдегарда Бингенская». Испуганная и взволнованная, девочка приблизилась к экрану. Она чувствовала, что вот-вот найдет то, что так долго искала. Свою великую средневековую поэтессу. И действительно, читая последующие строки, Франтишка почувствовала, что эта встреча – вовсе не виртуальная. Конечно, эта Хильдегарда пришла к ней из виртуальной реальности, но какая, собственно, разница, из виртуальной реальности или из загробного мира? В любом случае она существовала. Взаправду существовала. И время снова перестало ощущаться.

Чем дольше Франтишка читала о Хильдегарде, тем меньше понимала. Нельзя сказать, что Хильдегарда была только поэтессой. Конечно, она была и поэтессой тоже, так как писала стихи. Однако, кроме этого, она писала пьесы и музыку к ним, что-то вроде опер. И, в довершение, – что угнетало Франтишку больше всего, – та была мистиком. Это значит, что у нее были видения, и она считала, что вступает в непосредственный контакт с Господом Богом. К тому же эта женщина из средневекековья, которое, – Франтишка знала это из уроков истории, – не было к женщинам благосклонно, сумела убедить в своих идеях епископов и добралась до самого Папы Римского. Этого для Франтишки было более чем достаточно. Кто она такая, Франтишка, со своими несколькими стихотворениями?… Как она вообще могла хоть на минуту вообразить себя поэтессой? А у Хильдегарды видения бывали в возрасте еще трех лет от роду.

«Она просто рано начала», – пробормотала Франтишка. И это снова придало ей немного уверенности. Что ж, возможно, не всем поэтам суждено быть мистиками. Хотя, если копнуть поглубже, Франтишка временами ощущала, что она не одинока на этом свете. Ведь кто-то же на нее смотрит, когда она любуется розой в ботаническом саду или выплывает в конце лета на совершенно пустое озеро. Или когда под майским дождем идет через парк, а все вокруг так пряно пахнет землей, травой и свежей сиренью. Иногда серые взъерошенные воробушки на лужайке напоминали ей слова ксендза, который готовил ее к ее первому причастию[17 - В католических странах дети принимают первое Святое Причастие в возрасте 7–10 лет]. Одна из девочек пришла тогда на его урок[18 - В Польше церковь отделена от государства. Однако в любых польских школах допускается проведение уроков Закона Божьего по желанию родителей, хотя их посещение для учеников необязательно.] в слезах из-за того, что лишилась своего пса Мишки. Тот умер от старости. Он всегда существовал, сколько она помнила. Пес был старше ее, и когда она родилась, он уже жил на свете. Он был все время. Всхлипывая, девочка спросила ксендза, где сейчас Мишка. Он, наверное, на небесах?! И тогда тот молодой ксендз сказал, что хотя в Библии и не сказано, что у животных есть душа, но он уверен, что – есть. И что у всего на свете есть душа. Что мир имеет одну большую загадочную душу, даже маленькие воробьи, и травинки, и цветы, и волны морские. Франтишке эта мысль показалось глубокой и убедительной. Это было очень трудно объяснить, например, Мартину на уроке философии, когда тот говорил, что этому нет ни единого научного доказательства, ни единой разумной предпосылки.

Франтишка признавала, конечно, его правоту и говорила, что она попросту так чувствует. Мальчики начинали смеяться, а некоторые девочки кричали, что они полностью согласны с Франтишкой, и что мальчишки – глупые. А те кричали в ответ, что девчонки сами глупые. И тогда уже пани директор прерывала дискуссию, говоря, что есть вопросы, которые разрешить может только разум, а есть и такие, которые являются предметом веры, и ответ на них может подсказать только сердце. И что их нельзя доказать или опровергнуть, однако они все же есть. Просто это такие вопросы, на которые нет ответов. Директор называла их метафизическими.

Именно это произвело сильное впечатление на Франтишку в Хильдегарде, любившей все сверхъестественное. К тому же Хильдегарда была проповедником, вернее, проповедницей. Она ездила по немецким городам и селам и несла слово Божие в народ. А Франтишку должно было что-нибудь очень сильно взволновать, чтобы она взяла слово в присутствии более чем двух человек. Да, она любила разговаривать с Мачеком, с мамой, с Госей, но в классе при всех высказывалась редко. И это из-за чрезмерной скромности. Франтишка решила, что ей все же ближе Сапфо, чем Хильдегарда, но и Хильдегардой она тоже восхищалась. Так что, видимо, поэтессы бывали очень разные. Может быть, и у нее тоже есть небольшой шанс, может, и для нее найдется маленький уголок в огромном мире поэзии? В конце концов, не все поэтессы были святыми, и уж тем более не Сапфо.

Франтишке пришлось признать, что, несмотря на то, что глаза ее слипались, ей следовало отдать должное Хильдегарде, ведь та разожгла в ней жуткий интерес к другим поэтессам. Вот только Франтишка не знала, как искать дальше.

Памятуя о том, какие трудности она испытала с поиском средневековой поэтессы, Франтишка пришла к выводу, что в той эпохе их попросту не было. Может быть, Ренессанс легче пойдет? Какое счастье, что учительница польского рассказывала им о разных эпохах в литературе и искусстве. Однако кто же все-таки вывел на экран компьютера имя Хильдегарды Бингенской? Кто помог ей? Франтишка увидела свет в большой комнате и тихо подошла к двери. Сделала небольшую щелку. Все ясно. Это бабиня. Она вернулась, когда Франтишка спала, и отыскала ей эту Хильдегарду. А теперь спит на кушетке при зажженной лампе, а ее платье цвета морской волны и серьги лежат рядом на ковре. Франтишка не знала, быть ли ей за это благодарной за это или нет. Ведь ей так хотелось доказать, что с поэтессами она в состоянии разобраться сама. Но, с другой стороны, следовало признать, что эта Хильдегарда и впрямь была крепким орешком.

Франтишка твердо решила, что остальных поэтесс найдет самостоятельно. Не позволит бабине подтрунивать над собой. А то бабиня снова спросит ее, усмехаясь как ни в чем не бывало: «А сколько поэтесс ты знаешь, Франтишка?» С этой мыслью девочка быстро заснула. Ей снилась Хильдегарда, которая ходила в коричневой рясе по монастырю среди монашек-бенедиктинок[19 - Монахини-бенедиктинки – члены женской ветви монащеского ордена бенедиктинцев, существующего с VI века. Девиз бенедиктинцев – «Молись и работай». В чястности, сестры-бенедиктинки участвуют в тяжелых ручных работах, занимаются вышиванием, ткачеством и т. п.]