Шуба вдовы полковника. 98 градусов по Фаренгейту. Пьесы-комедии

Черти кричат «Ура!», вскакивают с мест, бегают по палате, целуются друг с другом, говоря: «Понял? Мы теперь реальные члены коллектива», «Мы теперь будем младший медицинский персонал».

Галина Ивановна (после некоторой паузы, строго). Я сказала – хватит.

Черти разбегаются по кроватям, скромно садятся там.

Иностранцы. Fantastic! Great!

Галина Ивановна. Так вот. Работают они с огоньком, одним как бы своим присутствием создавая неадекватную обстановку, весьма близкую к виртуальной реальности. Мы, сотрудники клиники, также автоматически становимся участниками всего происходящего внутри нее. (Пауза.) Идея профессора Тернова-Просушенного заключается в том, что вот эти самые продукты воображения (указывает на чертей), реализовав себя в полной мере на медицинском поприще, уже ни при каких обстоятельствах не захотят вернуться назад, в подсознание вот этих наших подопечных. (Указывает на больных.) Таким образом, следствие (указывает на чертей) совершенно теряет связь с причиной (указывает на больных), а причина (указывает на больных), соответственно, теряет связь со следствием. (Указывает на чертей.) Возникшая таким образом полная дезорганизация между причиной и следствием, как считает профессор Тернов-Просушенный, и приведет ни к чему иному, как к полному и окончательному завязыванию, без зашивания.

Черти хватают полотенца с кроватей больных и завязывают их себе на шею, комментируя сказанное.

Иностранцы (восхищенно). Great! Fantastic!

Один из иностранцев. Я есть также врач. Я лечить больной. Я не хотеть верил. Теперь мы видел, что они (указывает на чертей) есть живой! Я их льюблю. Они помогать врачам. Пусть больной ходит, не зашит, они помогать, чтобы вместе с врачами крепко завьязать.

Один из чертей подбегает к нему и завязывает ему на шее полотенце.

Черт. Завязать марлей и поставить на солнце на шесть недель.

Другие черти также подбегают к иностранцам, завязываю им полотенца на шею, приговаривая: «Завязать марлей и поставить на солнце на шесть недель».

Галина Ивановна (в сторону). Надоели эти иностранцы. Черт бы их побрал. Ходят и ходят. Как да что.

Черти со словами «Плииз» выпроваживают иностранцев. Галина Ивановна тоже уходит. В палату входит тетя Дуся с ведром и шваброй, собирается протирать пол. Черти подбегают к ней, вырывают у нее из рук швабру, ведро, тряпку, бегают с ними по палате, кричат: «Тетя Дуся, давай подсобим».

Тетя Дуся. Ах вы мои милые! Ах вы мои касатики! Ах вы мои помощники золотые! Дай Бог здоровья нашему профессору дорогому.

Черти бегают вокруг тети Дуси, поют: «Тетя Дуся – Мицубися, тетя Дуся – Мицубися».

Тетя Дуся. Вот озорники! Вот безобразники!

Тетя Дуся берет стул, садится посредине палаты. Черти рассаживаются вокруг нее на полу.

Тетя Дуся. Да, милые мои, так-то. В почете мы сейчас большом. Все внимание нам. Нашим удивительным достижениям. А почему?

Черти. Да, тетя Дусь, почему это?

Тетя Дуся. А потому что мы на их (указывает на больных) только самые что ни на есть новейшие методы проверяем, какие только есть на свете. Чтобы они с нашей, как говорится, помощью, завязали, не зашиваясь. (Показывает знаками.) Главный наш, конечно, козырь – это вы. (Указывает на чертей. Черти, красуясь, поглядывают друг на друга, бьют себя в грудь.) Такого козыря ни у кого нет, хоть весь свет обойди. Только наш Тернов-Просушенный и додумался! (Гордо.) Это мы первые из всех и наладили эту, как ее, материализацию галлюцинаций. (Путает буквы в слове, повторяет три раза.) Тьфу ты, Господи! Не выговоришь никак!

Черти. Нет, тетя Дусь, галлюцинации – это мы наладили, это не профессор, это мы первые, а он только уж потом эту, как ее, материализацию галлюцинаций. Значит, мы первей, а он уж после нас.

Тетя Дуся. Ну ладно, ладно, вы первей, а он уж потом. Зато уж метод гуманного запугивания – это его наработка, ну и другие новации тоже, всех не упомнишь. Он, может, каждый день что-нибудь придумывает. Не дает ему покоя умная голова! Ой, что-то я разговорилась, так можно и все секреты разболтать.

Черти. Теть Дусь, ну расскажи еще про наработки. Ну пожалуйста, теть Дусь. Ну расскажи еще про новации нам.

Тетя Дуся. Нет, нет, и не просите. Некогда мне здесь с вами разговаривать. Дела у меня.

Тетя Дуся протирает пол посредине палаты, черти прыгают через швабру. Больные беспокойно ворочаются на кроватях. Затем тетя Дуся берет ведро, швабру, тряпку и уходит из палаты.

1-й черт. Вот так всегда. То нам все внимание, халаты, говорят, настоящие дадим, чтоб все, как один коллектив, то от нас опять какие-то тайны, секреты. Мол, вы – младший медицинский персонал, так и знайте свое место.

2-й черт. Правильно, правильно. Это всегда так. «Пили, ели – кудрявчиком звали; попили, поели – прощай, шелудяк». Конец цитаты.

1-й черт. А что это такое, шелудяк-то?

2-й черт. А я сам не знаю.

1-й черт. А зачем тогда говоришь, если не знаешь? Зачем тогда говорить-то? Не знаешь, так тогда не надо и говорить, понял? (Наступает на него.) Объясняй, что такое шелудяк!

2-й черт. Да не знаю я. Отвяжись. Я же сказал: «Конец цитаты». Значит, вопросы не ко мне. Отстань.

Начинают драться. Больные беспокойно шевелятся на кроватях. Вдруг один больной просыпается.

Диабатов (проснувшийся больной). Ой, где это я? Ничего не помню. (Трет голову руками.)

Черти прячутся, а один из них надевает белый халат и подходит к больному.

3-й черт. К вашим услугам. Сотрудник клиники профессора Тернова-Просушенного. Что вам угодно? Может, судно? (Достает из-под кровати судно, начинает запихивать его под больного.)

Диабатов. Да не надо мне ничего. (Подозрительно оглядывает черта.)

3-й черт. Это как вам угодно будет, а если что, то мы всегда к вашим услугам.

Остальные черти наблюдают за происходящим, но Диабатов их не видит.

Диабатов. Слушай, друг, где это я, серьезно? (Ощупывает себя.) Не помню ничего. Как это я здесь очутился?

3-й черт. Извините, пожалуйста. Только мы справок никаких не даем. (Гордо.) У нас учреждение частное, специфического профиля.

Диабатов (грустно, с чувством). Вот и докатился! (Оглядывает кровать.)

«Встал и вижу: что за черт – вместо бойкой тройки…

Забинтованный лежу на больничной койке.

И заместо лошадей по дороге тряской

Бью я жесткую кровать мокрою повязкой.

На лице часов в усы закрутились стрелки.

Наклонились надо мной сонные сиделки».

3-й черт во время декламации внимательно присматривается к больному.

3-й черт. Да вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Могу вас сразу успокоить: вы не в травматологическом отделении. Руки-ноги у вас целы. А насчет кроватей это вы зря. Мебель у нас вся первоклассная и кровати тоже замечательные. А как же иначе? У нас же ведь и иностранные гости бывают. (Гордо.) Да.

Диабатов. Да это я так, Есенина, Сергея, вспомнил. (Оглядывает себя). А сам-то я вроде действительно не забинтован. Руки-ноги целы.