Моран дивий. Стезя

Тим криво усмехнулся:

– Дмитрий Алексеевич, вы мешаете мне каяться. Может, теперь, когда я на это таки решился, то получаю от самобичевания мазохистское удовольствие.

– Мне плевать на твои крокодильи слёзы. Ты хоть представляешь, как мне дались эти четыре года?

– Может, выпьем чего покрепче?

Мы вышли из пивной и направились в ближайший супермаркет.

– Ну и почему же совесть тебя терзала только первые пару лет? Потом устала и заснула?

– Я устал. Дед надо мной сжалился и рассказал, что ты в курсе.

Тим скривился, воспоминания были ему неприятны.

– Представляешь, такой рассекреченный Штирлиц. Я тут пыжусь, храню тайны, мучаюсь ими, а объект наблюдения, оказывается, с самого начала всё знает и мои потуги его только забавляют. В общем, я тогда в один день собрался и съехал к Дашке. Девочка проходная, не думал с ней долго встречаться, не то что жить. Теперь увяз, как муха в меду. Ждут от меня предложения. Это всё ты виноват.

– Считай это моей местью.

– О, поверь мне, ты уже достаточно отомщён! Жизнь с ней – не сахар, – он невесело засмеялся.

Мы расплатились на кассе за виски и примостились в сквере на скамейке. Поочерёдно прикладываясь к бутылке и зажёвывая благородный напиток какими-то неблагородными сырными булками, наобум прихваченными в качестве закуски, мы какое-то время молча наблюдали за прохожими, собаками и детьми. Взглянув на видимые издалека вокзальные часы, я понял, что уехать мне сегодня не суждено.

– Знаешь, Тим, я много раз хотел поговорить с тобой. Но так и не решился. Слишком всё это невероятно. Не мог даже представить – как обсуждать подобные вещи. Начинаю прокручивать в голове разговор и чувствую себя при этом обкуренным торчком. Какая-то сказочная реальность, какой-то параноидальный бред с манией преследования… Я так и не сумел ужиться со всем эти добром, вписать его в свою реальность.

– Насчёт этого не беспокойся. Он сам тебя впишет в свою реальность. И никаких усилий с твоей стороны не понадобится.

– Что ты имеешь в виду?

Тим повернул ко мне лицо и посмотрел в глаза:

– Он ведь держит тебя, не так ли? Я имею в виду Моран.

Я тихо присвистнул.

– Вот оно в чём дело… Донесение в ставку готовите, товарищ Штирлиц? А я-то думаю, к чему сегодня это прекрасное виски, эти чудесные звёзды, этот вечер воспоминаний?..

Тим хмыкнул. Потом неожиданно резко схватил меня за ворот рубашки и притянул к себе. Глаза у него были злые.

– Если бы я хотел, то рассказал Совету ещё четыре года назад. Думаешь, я ничего не знал? Думаешь, если ты припух и затаился, я не узнаю, что Моран тебя во сне терзает?

– Отпусти, – сказал я по возможности спокойно. Тим разжал пальцы, и я сделал большой глоток из бутылки. – Как ты узнал?

– Может, ты не заметил, но я жил с тобой в одной комнате.

– И что? Я тоже жил с тобой в одной комнате, но всё равно не научился считывать твои сны.

– В те ночи, когда они тебе снились, ты спал очень беспокойно – ворочался, вскрикивал. И разговаривал. Тут и непосвящённый бы догадался.

– О чём? Что человеку снятся кошмары? Эка невидаль!

– Что-то раньше они тебе не снились. К тому же я ждал именно этого. Я знал, что Моран придет к тебе через сны.

– Откуда ты это знал?

– Ксеня предупредила.

– Кто такая Ксеня?

Тим вздохнул и откинулся на спинку скамейки.

– Ты мне допрос устраиваешь? Не многовато ли тебе информации для первого раза?

– А не долговато ли ты морил меня информационным голодом? И, потом, кто знает, когда будет второй раз и будет ли вообще. А мне с этим Мораном в голове жить. И без тебя. Без твоего всеведущего Совета. Я с этим бесом наедине четыре года – без поддержки и объяснений. Чуть не свихнулся. И пока предпосылок к тому, что он от меня отвалит, не видно. Так что колись, друг, не жмоться. Это пока единственное, чем ты мне можешь помочь.

И Тим, прикупив для храбрости ещё одну бутылку, начал колоться.

По его словам, в окрестностях Юрзовки находятся так называемые ворота в Моран. Представляют они собой некий коридор между Мораном и нашей реальностью, существующих параллельно и сообщающихся путём этого моста. Он, кстати, не единственный. Только на территории нашей степи таких мостов целых три штуки, два из которых в Юрзовке. А сколько всего и где расположены другие – Тим не в курсе. Старшины Совета Стражей обладают бОльшими знаниями в отличие от рядовых. Они должны знать.

Стражи? Ах, да. Юрзовка – поселение стражей ворот Морана. Они охраняют границу. И защищают, если необходимо. От чего? От незаконного проникновения. Есть в нашем мире люди с неослабевающим и небескорыстным интересом и к самому лесу, и к землям за ним. Мы называем их охотниками. Они доставляют стражам массу хлопот. Как обычные люди проникают в Моран? Ну, скажу тебе честно, охотники – не обычные люди. Не спрашивай о них больше, не могу тебе всего рассказать…

А стражи поколениями живут у ворот, сколько именно – Тиму не известно. Служение это – дело семейное. Конечно, становиться стражем не обязательно. Можно выбрать другой путь. Но Моран держит крепко, не у всех получается уйти.

Что такое Моран? Это живой лес, населённый стихийными сущностями. Что это за хрень? Ну, так, в двух словах не расскажешь.

Моры, например. Они ближе всего к границе, часто контактируют с людьми. И тоже стерегут проход. Но их трудно назвать организованной силой, союзной стражам. Они – одиночки, сами по себе и сами себе на уме. Может, в их сознании и есть какой-то общий объединяющий вектор, направленный на уничтожение нарушителей границы? Может, Моран им диктует свою волю? Это неизвестно.

Зато известно, насколько они хитры и коварны. Никогда, ни при каких обстоятельствах ничего у них просить нельзя. Эту главную заповедь отношений с обитателями Морана стражи впитывают с молоком матери. Моры обладают способностями исполнять человеческие желания и брать за это отсроченную плату. Попросишь у них, например, карьерного преуспевания и – вуаля! уже взлетел на ту ступеньку, которую пожелал. А мора, заключившая с тобой договор, будет тихонько наблюдать за твоей судьбой – дни, месяцы, годы – столько, сколько посчитает нужным. Пока не узрит в тебе определённую пользу для собственных дел, пока ей что-то не понадобится. Тогда она придёт и предъявит счёт. И заплатить придётся, какова бы не была цена, и как бы несчастный не пытался этого избежать. Моры просто приходят и забирают свою плату. А вообще, извини, мне мало о них известно…

Чем больше Тим рассказывал, тем более невероятными казались мне его слова. Я несколько раз поглядывал на него искоса, пытаясь понять – не издевается ли он надо мной? Было не похоже. Потом алкоголь притупил мою подозрительность и снобскую необходимость всё оценивать с точки зрения конструктивной реальности, и мы с жаром стали рассуждать на тему невероятного-непознанного и вспоминать подробности наших летних каникул в Юрзовке.

Проснулся я утром на той же скамейке от предрассветной прохлады. Нашёл Тима, самозабвенно храпящего на газоне неподалёку, растолкал его, и мы поплелись сначала в круглосуточный супермаркет за минералкой, потом провожать меня на вокзал. Усадив свою проблему, в моём лице, на первый автобус, Тим помахал мне вслед и отправился домой, к своей второй проблеме – к Дашке, жаждущей заполучить его руку и сердце. Ну, и весь остальной комплект органов.

Увиделись мы с Тимофеем Бадариным, стражем Ворот Морана, только через три с лишним года.

II

Низкое серое небо щедро сыпало колючим ледяным дождём на сухую землю степи. Она жадно глотала влагу, которой даже сейчас, в ноябре, ей было мало. Холодные, нудные, выматывающие до печёнок и сводящие с ума своей бесконечностью ветры сушили её потрескавшуюся кожу. И она снова и снова, всегда хотела пить. Как и усталый, измученный конь со всадником на спине, бредущий по ломким сухим колючкам в неведомом ему направлении.

Свенка, княгиня Зборуча, жена молодого князя Малица, вторые сутки пробиралась по пустынной степи, стараясь держаться подальше от столбовых дорог.

Жена ли? – думала Свенка с горечью. Может, уже вдова? За то время, что она провела в седле, удаляясь от стен осаждённого города, гучи вполне уже могли его уничтожить, а голову князя водрузить на копьё.

О, Макона, смилуйся! Пошли ему достойную смерть! И, прошу тебя, занимайся Зборучем. Там у тебя намечается отменная жатва. Отвороти свой взор от меня, забудь о бедной женщине, дрожащей от холода под ледяным дождём, измотанной, жалкой, потерявшейся в серых бесприютных степях.

Никто не узнал бы сейчас прекрасную княгиню славного Зборуча. А ведь ещё совсем недавно она считала себя любимицей Сурожи, осыпАвшей её своими дарами.

Она была дочерью сильного рода и женой князя из сильного рода. Она была красива и молода. Она всегда была первой в воинских упражнениях и лучшей певуньей в девичьих хороводах. Она родила сына. Она готовилась вскоре приобщиться таинств Сурожи, став её посвящённой по праву крови и по зову сердца. Она княжила в одном из самых крупных городов Угрицкой земли. У неё был богатый хлебосольный дом, принимавший множество интересных людей: посланцев из далёких диковинных земель, мудрецов, отягощённых багажом наук, странствующих музыкантов и героев, о которых слагали легенды. Ей подносили в подарок меха и самоцветные камни, драгоценные ткани, диковинные сладости и редкие книги. Она купалась в любви и почёте. Перед ней была вся жизнь. Что осталось от всего этого? Что ждёт её впереди? Госпожа моя Сурожь, помоги своей несостоявшейся жрице! Дай выполнить предназначенное и встретить без страха то, что ожидает впереди…