Деяние Луны
Не нужно быть профессиональным психологом, чтобы научиться читать людей, особенно таких, как я, у которых, как говорит моя бабушка, все мысли и чувства отображаются на лице.
Вместе с прямолинейностью, которая часто сочилась из Данилы опасным ядом, его наблюдательность превращалась в мощную гранату, которыми тот раскидывался, совсем не заботясь о последствиях.
Не знаю, на кого ему плевать было больше, на себя или окружающих, но мнение тушки, которую он собирался разделывать, никогда не учитывалось. К моей же Данила явно подходил с педантичностью мясника, стараясь отделить всё то, что ему не нравилось. Так что пока ни одна часть меня не избежала участи быть публично осмеянной.
Единственный, кто хоть как-то мог повлиять на его отношение – был Костя, с ним-то он никогда не вступал в ярое противостояние, предпочитая перебрасываться безобидными подколами.
– Двадцать один, – неохотно ответила я.
Да, совсем скоро меня ожидает радостное событие, и к этой цифре добавится ещё один год, но счастье это не приносило. День рождение не тот праздник, который хочется отмечать. Мне до сих пор кажется, что всё ещё стою у стартовой черты, пока друзья бегут к финишу. А я… я просто не знаю, с чего начать. Нужна ли мне эта дорога, по которой все так спешно несутся вперёд?
– Так ты у нас старушка?! – расхохотался парень, – И как ощущаешь себя на третьем десятке?
– Замечательно, – фыркнув, я стала ковырять носком снег, смешивая его с опилками.
Настроение, при общении с Данилой, имело тенденцию только падать, и мои усилия поднять его пока не увенчались успехом. Я нахмурилась, пытаясь придумать, что сказать в ответ.
– Не переживай, для своих лет ты неплохо сохранилась! – улыбнулся он.
– Что это? – удивилась я. – Неужели ты пытаешься меня утешить?
– Скажем так, я отношусь с уважением к женщинам в возрасте, – юноша спокойно смотрел, как хлопья грязного снега летят в его сторону, временами цепляясь за джинсы, как тают снежинки, впитываясь в плотную ткань, оставляя на поверхности мелкие опилки. Моя выходка его скорее смешила, чем раздражала.
– Ну, хоть женщину ты во мне признал, – усмехнулась я, понимая, что ему нечем парировать.
Ветер снова поднялся, закрутив снежинки в белоснежном смерче, и рванул к нам, пряча воздух за ледяным холодом. Я закашлялась, когда попыталась втянуть в себя воздух, ощущая, как острые иглы царапают ноздри, с трудом продвигаясь вниз.
«Словно ёжика проглотила», – вспыхнула в сознании шальная мысль, пока слюни пытались смягчить странный комок, что шипами корябал гортань.
– Ты заболела? – Данила отряхнул штаны руками и, схватив снег, протёр им ладони, отчищая от грязи.
– Нет, – произнесла я, пряча глаза.
– Тогда откуда кашель? – ему пришлось сделать всего пару шагов, чтобы нависнуть надо мной грозной скалой.
«И почему вы такие высокие?! – взгляд снизу вверх на хмурое создание уверенности мне не прибавлял. – Со своими ста шестьюдесятью везде кажусь почти карликом».
– Подавилась, – я сжалась, понимая, что нужно встать, иначе повисшее напряжение просто сомнёт тело, но колени дрожали, отказываясь подчиняться. Что за напасть меня преследует?
Парень опустился рядом на корточки, не отрывая задумчивого взгляда, пугая бездной, которая рождалась внутри светлой лазури.
– Врушка, – его пальцы вдруг схватили подбородок, не давая возможности отвернуться, и потянули вверх, позволяя сбежать лишь взгляду, который испуганной мышью метнулся в сторону.
– Я…
«Чёрт возьми, слишком близко!»
Кровь бросилась в лицо, разливаясь горячим пламенем по щекам, лбу, вискам:
– Ты… Что себе позволяешь?
«Боже, как же пискляво звучит мой голос! Где холодная бравада, где уверенность? Откуда это смятение? Почему щёки смущённо пылают, а сердце бешено стучит?»
Данила наклонил голову, оставляя между нами лишь несколько миллиметров, и прошептал:
– Можешь обманывать, если тебе так нравится, но…
– Но что? – я сердилась на него за это внимание, привыкнув к презрению и ненависти, что обычно отражались в его глазах, когда мы встречались взглядами. Так почему сейчас иначе? С чего вдруг эта доброта?
– Я чую ложь, – холодное дуновение просочилось между нами, скинув белые пряди мне на лицо, – особенно твою.
– Да ты что? – дёрнув головой в сторону, я удивилась тому, как легко разжались тонкие пальцы, отпуская на волю, но остановиться уже не могла, что-то внутри подначивало дерзить ему, разгоняя пустоту тёмными чувствами:
– Мистер – рентген?! И давно у вас эта суперсила, сударь? – я насмешливо подняла брови. – Хотя, куда уж мне до вас, великий мастер.
Прямолинейность не мешала Даниле притворяться. Он легко лавировал во лжи, не слишком задумываясь о моральности своих действий. Вот у кого совесть не просто спала крепким сном, а явно отсутствовала вовсе. Хотя и Костя был не лучше. Их обоих мотало от презрения к благодушию, причём оба этих чувства казались чересчур эфемерными, как тянущийся шлейф более сложной композиции.
Но мой выпад младший брат оставил без ответа, вернувшись к прерванному занятию. Как всегда, говорит, когда хочет, обрывая разговор в тот момент, как появляется желание его прекратить. От такого поведения рождаются глупые мысли. Кажется, что мои подначки его развлекают, что лишь, когда они достигают невидимой грани, тогда отстраняется, боясь, что кто-нибудь попытается её переступить. Интересно, что будет в тот момент, если одна из колкостей коснётся этой стены?
«И не сносить ей головы», – заметил внутренний голос.
«Возможно, – согласилась я с ним, – но любопытство даже страх не пересилит».
Головная боль всё усиливалась, и тошнота опять подступила к горлу. Мне так долго удавалось с ней бороться, не замечая, что состояние постепенно ухудшалось.
Лежание в снегу явно не прошло бесследно, и самовнушение оказалось бессильно против болезненных ощущений. А ведь я так надеялась, что, быть может, в этот раз, всё обойдётся, но, видимо, не судьба. Здоровье отказывалось улучшаться, реагируя даже на простое закаливание сильной ангиной. Что будет после многочасового лежания в лесу, страшно было представить.
Данила продолжал рубить дрова, не обращая внимания на то, что поленья скапливаются на снегу разрозненными кучками, и что я не бегаю больше рядом, забавно приплясывая.
Топор так быстро взлетал вверх, что грохот от удара сливался с предыдущим, превращаясь в монотонное гудение.
«Надо встать, – подумала я, приложив снег ко лбу, чтобы хоть как-то потушить огонь, разгорающийся внутри. – Если этого не сделаю, то опять будет насмехаться. А я не хочу… слушать его остроты», – слюна с трудом протиснулась в глотку, пытаясь побороть мучительное ощущение. Но оно всё росло, склизкой змеёй спускаясь по пищеводу в желудок, и там, сворачиваясь упругой спиралью, превращалось в огненного дракона, который сжигал внутренности своим пламенем, ворочая их могучими лапами.
«Будто чужого рожаю», – попыталась сострить я, стараясь подавить подступающую рвоту, но чудовище жаждало свободы и потому усиливало натиск, прогрызая себе путь к ней.
– Почему тут сидишь? – Даниила кинул на меня суровый взгляд. – Кто будет подбирать поленья?
– Я всё сделаю, – ладони бойко взмыли в воздух, энергично махая, – ты закончишь, тогда уберу. Просто не хочу путаться под ногами.
– Копуша.
Глубоко вдохнув, я попыталась подняться, но перед глазами всё сразу поплыло, и мир закрутился бешеной каруселью, намереваясь спихнуть с адского аттракциона куда-нибудь в далёкий космос.
«Как же плохо-то», – пришлось закрыть глаза, чтобы унять мельтешение, слушая, как сердце грохочет в ушах, напоминая проносящийся мимо скорый поезд. Тудум-тудум-тудум! Этот звук разрывал мозг, многочисленным эхом отзываясь в голове, становясь то барабанной дробью, что сотрясала тело дрожью, то превращаясь в низкий гул взлетающего самолёта.
«Я так не могу», – жар окутывал тело. Казалось, ещё немного, и полыхну огнём, сжигая дерево вместе с собой.
«Холод», – застонал разум, погружая пальцы в снег, желая почувствовать, как мороз сковывает кожу, поднимаясь от запястья к локтям, но пламя слишком быстро гасило нарастающий холод, лишь на миг сбавляя натиск.
Звука топора всё не было. Посмотрев в сторону пня, на котором парень рубил дрова, я увидела, что тот собирает поленья, бросая их небрежно возле сарая, имитируя порядок.
– Не надо! – крикнула я Даниле, чувствуя себя ужасно от того, что ему приходится выполнять мою работу.
«Помощник из меня и, правда, никудышный».
Я встала, полная решимости отобрать у него чурочки и тут же почувствовала, как силы покидают тело, превращая его в грузный мешок. Мир покачнулся, наливаясь тьмой перед очами, и пальцы сразу потянулись в бок, пытаясь нащупать ствол дерева, но ладони лишь скользнули в бездну, которая мягко обняла сознание, выключив разом все мысли.
Константин Ясенский
Колокола трезвонили с раннего утра, созывая жителей деревни на собрание. Их пронзительные трели проносились над домами, вытаскивая людей из комнат, заставляя бросать дела, чтобы узнать, что страшного случилось на этот раз, по ком льётся грустная песнь.
Люди постепенно стягивались к зданию, нескончаемым потоком поднимаясь по узкой тропинке вверх, и разливаясь у закрытых дверей бурлящим морем. Кто-то даже вёл с собой детей, боясь оставить их без присмотра, памятуя о том, как страшны атаки древних, что лавиной накрывали деревню несколько раз, оставляя после себя лишь кровавые ошмётки.
Константин наблюдал за жителями, сидя на высокой сосне, которая росла у входа в деревню.
Огромный ствол и густая растительность полностью скрывали его от глаз тех, чей взгляд был прикован к лесу. Кто даже в минуты спокойствия всегда оставался на чеку, ожидая прихода существ, что вечно петляли вдоль границы, ища в ней брешь.
Эти люди были единственными, на кого могла рассчитывать деревня при нападении. Они стояли в первых рядах, жертвуя собой ради других, подчас погибая страшной смертью.
Как часто, после битвы, их собирали буквально по кускам, стараясь придать земле в должном виде… и как часто это не происходило, и жёны хоронили разорванных мужей, порой не узнавая их.
Сильные, неуловимые, но такие малочисленные. Мало кто из жителей хотел оказаться в отряде смертников, понимая, что своим выбором заставит рыдать родных, и наряд семьи раньше времени окрасится в чёрный цвет.
«Папа», – Костя встрепенулся. Могучая фигура Николая возвышалась среди людей, словно непоколебимая скала в бушующих водах. Потоки огибали его, то ли боясь потревожить могучего богатыря, то ли понимая, сколь бесполезны попытки сдвинуть его с тропы.
Он шёл, о чём-то болтая с белобородым стариком, активно жестикулируя, временами указывая на «дом собраний».
«Жалуется», – догадался юноша и улыбнулся.
Николай был опасен своей простотой и мягкостью. Он послушно выполнял всё, что приказывали старейшины, пытаясь лавировать между волей главы и попытками защитить семью.
Простой кузнец… даже не приближённый к королевской крови, близкий Ясенским настолько, насколько может быть близка дворовая псина волку.
Но именно он стал выбором Валентины, которая наперекор древним традициям сочеталась браком не с родовитым прихлебалой своего отца, а местным замухрышкой.
Девушка уехала вместе с любимым, отстояв в схватке с братом возможность жить так, как она хочет, принимая отлучение от стаи и гнев родителей.
И это решение, такое вызывающее и неправильное для всех, спасло жизнь её племянникам, которые росли в родовом гнезде, обласканные родителями и слугами.
Оно подарило им дядю, который, невзирая на запрет старейшин, отправился в неизвестность, чтобы разыскать пропавших детей среди разрушенного города.
Все были уверены, что те мертвы, что среди трупов и сожжённых домов не могут уцелеть два малыша, которые толком оборачиваться ещё не научились.
Но эти люди не учли желание жить у принца. Несмотря на лишения, на то, что хищники скопились вокруг города, обгладывая брошенные костяки, он выжил, спася при этом не только себя, но и младшую сестру.
Только Николай знал, чего это стоило ребёнку, который за несколько недель превратился в обозлённое существо, практически начисто лишившись человеческого облика, балансируя на грани полного отречения от собственного тела.
И лишь маленькая девочка, спрятанная в пещере, была единственным якорем, что удерживал его сознание на поверхности, не давая полностью поддаться животным инстинктам.
Мужчина был не раз исполосован, когда отлавливал быстрого племянника, который не желал покидать место крушения своей жизни, не представляя, как можно жить после этого.
Но тут помогла Катерина. Не желая оставаться в жутком месте, она льнула к Коле, как к родному отцу, безмолвно моля о спасении.
Девочка выступила наживкой для дикого брата, мастерски загнав того в ловушку, расставленную охотниками. Они столько раз охотились на древних, на плоды их зверских экспериментов, что поимка мальчишки не стала проблемой.
Да и о чём можно было волноваться, когда крики сестры начисто лишили Костю разума, заставив позабыть об осторожности.
Он бросился на защиту малышки, опомнившись лишь тогда, когда тяжёлое тело обрушилось сверху, прижав к земле. В тот момент мальчик понял, как ошибся, и что карие глаза, в которых стояли слёзы, могут врать.
Принц после этого долго буянил, пытаясь разорвать крепкие верёвки, что тугими кольцами обвивали тело, не в силах ни полностью обратиться, ни вернуть себе человеческий облик.
И чем быстрее острые клыки рвали тугие канаты, тем сильнее они сжимали его, становясь всё больше, и превращаясь в тугой кокон.
Костя не помнил, когда это кончилось. Лишённый воздуха, в какой-то миг он потерял сознание, испытав облегчение от того, что всё закончилось, что больше не нужно кружить по городу, отгоняя голодных зверей.
Нет нужды теперь и хоронить трупы, ломая в ярости лопаты, переходя на отросшие когти, которые становились лишь прочнее и толще, когда вонзались в землю.
Ничего из этого больше не нужно было делать.
Когда мальчик пришёл в себя, ногти были уже подстрижены, а тело вымыто. Ничто в нём не напоминало о диком существе, которое нагоняло страх на лесных жителей. Даже клыки, к которым принц привык за несколько недель, и те спрятались.
В тот вечер охотники впервые увидели настоящего принца, навсегда запомнив печальные серые глаза, такие яркие, что походили на расплавленное серебро, из которого до сих пор куётся опасное оружие.
И хотя чёрные пряди, падая на глаза, пытались скрыть от людей их выражение, жёсткую решимость приметили все.
Поэтому никто из отряда не удивился, когда спустя несколько лет этот ребёнок утопил в крови другую деревню, самолично вырезав всю верхушку.
Его месть была страшна, но в серебристом взоре она лишь набирала обороты, будто раскручивающаяся спираль.
Ничто не могло сломить её. Любовь Валентины оказалась бессильна, а суровость Николая лишь добавила пороху.
Мужчина, приведя домой двух малышей, только спустя несколько месяцев осознал, что в лице молодого племянника приобрёл не только ещё одного сына, но и расчётливого оппонента, который не гнушался дискуссий, развлекаясь ими даже во время еды.
И хотя в лице Орловых мальчик приобрёл новых родителей, он никогда не забывал, к какому роду принадлежит, швыряя фамилию в лицо каждому, кто посмеет думать, что принца можно держать в узде.
С высоты юноше открывался пугающий вид на людское море, разливающееся у дверей здания. Новость о том, что Константин привёл из леса девушку, быстро облетела жителей, передаваясь из уст в уста, то тихим шёпотом, то возмущёнными выкриками:
«Как же так! Человек? – кричали они. – А что же граница? Как он мог?!»
Деревенские жаждали видеть её и взглядом обыскивали окрестности, пытаясь найти виновницу происходящего, чтобы выплеснуть накопившийся гнев.
Друг за другом они входили в здание, исчезая за могучей дверью, и там замирали в ожидании, в очередной раз надеясь, что именно её рука тронет резную ручку.
Костя бросил взгляд на часы: «Всего пять минут на раздумья».
Ему не хотелось снова видеть недовольные лица стариков, ощущая, как зловонный запах, летающий в зале, постепенно проникает в тело.
Но он понимал, что если не пойдёт туда, то оставит отца наедине с врагами, с которыми тот не в силах справиться, ведь клятва верности давила неподъёмным грузом.
Старейшины будут травить его, используя для этого толпу, и если Николай не выдержит, сломается, то уничтожат его.
Костя в последний раз бросил взгляд вниз и увидел, что отец задержался у дверей.
«Бояться – это нормально. Глуп тот, кто этого не делает».
Соскользнув по стволу на землю, юноша тенью встал рядом с Колей.
– А я уж думал ты не придёшь, – произнёс тот, улыбнувшись.
– Я думал над этим, – честно признался принц. – Но представил, как ты выкручиваться будешь без меня…
– Проблематично, – хохотнул мужчина и надавил рукой на дверь. – Пошли, хватит ждать.
Когда они вошли в зал, Костя поборол желание закрыть уши руками, дабы не слышать шёпот, что струился из десятка ртов, напоминая змеиное шипение.
«Точно змеи, – пронеслось в голове, – а самые ядовитые вон там».
Кивком поприветствовав старейшин, принц направился к подоконнику, желая быть в недосягаемости от главы.
Закинув ноги на стоящую впереди скамейку, он прислонился спиной к стеклу, с сожалением разглядывая падающий снег. Своим небрежным видом Константин бросал вызов старикам, отвечая на важность сегодняшнего собрания едва скрытой зевотой.
– Потерпи немного, – Николай присел на скамейку, решив составить племяннику компанию, но тот в ответ лишь хмыкнул, прекрасно понимая, насколько могут затянуться такие разговоры.
Принц видел, как Елисей с жаром спорил о чём-то с Алефтиной, которая, кстати говоря, выглядела прекрасно, точнее, как всегда. И не скажешь, что ей ночью сильно досталось.
«Регенерация, как у молодого», – восхитился Константин.
– Тише, тише, – попытался успокоить толпу кто-то из старейшин. – Скоро начнём.
Люди стали рассаживаться. Те, кому не хватило места на скамейках, устроились, как и Костя, на подоконниках. Правда на каждом сидели по пять или шесть человек, а принц восседал на своём в гордом одиночестве.
Хотя нашлись несколько жителей, которые решились потеснить юношу, видно подумав, что тот не будет против компании.
Но бравая поступь быстро сошла на нет, как только они встретились взглядом с тлеющим пеплом.
– Хулиганишь, – тяжко вздохнул Николай, заметив, как люди метнулись к двери, трусливо сбегая с собрания.
– Нет, – Костя заметно повеселел, проводя их иронической усмешкой. – А ты не хочешь присесть рядом?
– Упаси боже, – ответил мужчина, заметив, как в задумчивом взгляде заплясали шаловливые искорки. – Я не идиот, чтобы идти против вожака.
– Зато я такую дуру знаю, – едва слышно пробормотал принц.
– Ты о чём?
– А?! – вздрогнул юноша, удивившись тому, что впервые его мысли обрели голос. – Да так, ни о чём особенном.
«Странно, такое за мной раньше не водилось».
– Итак, начнём, – Елисей слегка привстал на своём троне и обвёл взглядом собравшуюся толпу. – Нам стало известно о неподобающем поведении Константина… – тонкие губы сжались, ожидая, когда голоса стихнут. – Орлова.
Брови парня непроизвольно взметнулись вверх, выражая крайнее недоумение, да и не он один был сильно удивлён сказанным. Среди людей тут же вспыхнул недовольный рокот, который, правда, быстро погас, под неодобрительным взором главы:
– Он привёл из леса девушку, человека, поставив свои интересы выше рода. А мы все знаем, к чему может привести такая дерзость.
«Так вот оно что! Я-то думал, меня ждёт нечто интересное, а он опять старую пластинку завёл», – размышлял Константин, едва сдерживаясь от зевоты.
Конечно, принц мог себе позволить такой жест пренебрежения со своей стороны, если бы хотел позлить Елисея, но сейчас ему действительно сильно хотелось спать.
Целая ночь, проведённая в блуждании по окраинам старого леса, сил не прибавила, лишив тех крох, что остались после обряда. И теперь юноша искренне старался не уснуть прямо на подоконнике, дабы не свалиться с него, громко храпя.
«Повеселиться, что ли? – в раздумьях серебристые глаза обратились к старику, пока ладонь в очередной раз прятала рот, – нет, так не пойдёт. Если они будут тянуть резину, то точно усну».
И, приняв решение, Костя поднял руку, заметив, как напрягся глава, ожидая подвоха.
«Дорогой мой друг и соратник, я постараюсь не подвести тебя, – мысленно начал принц, – И вас, – взор скользнул по оторопевшим жителям деревни, которые с интересом смотрели на поднявшегося парня, – ну и себя, конечно, ибо сон мне сейчас совершенно ни к чему».
– Глава, – Константин старался говорить ровно, старательно избегая ноток сарказма в голосе, которые так и норовили проскользнуть, дабы побольнее ужалить Елисея. – Я понимаю, что память с возрастом подводит, но, пожалуйста, уточните у секретаря мою фамилию, да и статус… – здесь парень сделал театральную паузу, давая возможность присутствующим понять, о чём ведётся речь. И когда на лицах появились, где полуулыбки, а где откровенные усмешки, он продолжил. – Я так же, как и вы, радею о нашем племени. И потому переживаю, что информация, которая попала к вам, была подана весьма некорректным образом.
«Ты меня уже дважды пытался подставить, тварь», – мысленно выругался принц, изобразив на лице безмятежную улыбку.
– Я решил участвовать в обряде, так как прекрасно знал, что нашему роду грозит вырождение. Но то, что богиня услышит наши молитвы и пошлёт мне не просто супругу, а человека, стало для меня чудом, – дымчатый взгляд лёгким облаком скользнул по присутствующим, вглядываясь в лица, и пытаясь понять, что спрятано там, в глубине нахмуренных лбов. – Всем прекрасно известно, что может сотворить её кровь. Ведь только этой девушке подвластно наше проклятье, никто из вас на это не способен. Или, быть может, вы забыли наказ богини? Поэтому так стараетесь исказить явленное нам чудо.
– Только чистое сердце способно отсрочить чужую беду,– приглушённо произнёс кто-то.
– Да, – согласился юноша, – именно так. Поэтому обряд привёл её ко мне и раскрыл границу, иначе бы она не смогла попасть на нашу территорию.
Тут принц лукавил, отлично зная, как миновать бдительное око духов, но выдавать свою осведомлённость не хотел.
– Всё законно! – Николай не выдержал и встал, загородив своим телом сына. – Он участвовал в обряде по вашему приказу.
– Кто может поручиться? – гневно выпалил Елисей. – Может он там и не был вовсе, а просто дурит нам голову.
Коля жестом приказал Косте молчать, когда увидел, как скривилось молодое лицо, намереваясь высказать всё, что думает по поводу своего участия в обряде:
– Кто готов подтвердить, что мой сын участвовал в ритуале?
– Я, – Алефтина встала со своего стула и двинулась вперёд к явному неудовольствию главы. – Старейшины были предупреждены о том, что граница может пасть, если принц найдёт свою суженую.
«Вот как, – Костя заинтриговано посмотрел на неё. – А старушка-то не промах. Так аккуратно подставить стариков даже мне не удавалось. Интересно, как они выкрутятся?»
Снова поднялся гул голосов в зале, послышались недовольные выкрики, а несколько человек просто встали и ушли, тем самым демонстрируя своё пренебрежение.
Старейшины вжались в свои кресла, будто боясь, что люди начнут вырывать их оттуда под громкое улюлюканье. Ещё живы были воспоминания о резне в соседнем поселении, когда принц обезглавил верхушку, повесив седые головы между деревьями.
Они знали, что всё это время он копал им яму, аккуратно лавируя между расставленными ловушками, понимая, что никто не посмеет уничтожить последнюю надежду рода.
У них же такого иммунитета не было, и в угоду строптивому наследнику глав можно было менять очень часто.
Костя сначала с интересом вслушивался в то, что говорили поселенцы, наслаждаясь отдельными фразами, в которых сквозила неприкрытая ненависть. Но быстро понял, что дальше брошенных слов жители не пойдут. Они боялись обновлений, страшась оказаться одни у руля в момент бури.