День космонавтики

Я взял себя в руки – надо нормально поговорить с АБП-шкой и все выяснить.

– Лисса, а ты видишь меня?

– Да.

– А когда я пароль менял, тоже видела?

– Да.

– А рожа моя была?

– Да.

– Что ж за хрень? Как я мог сменить пароль?

– Вы были с другом. Согласно ИШКЧ, его зовут Михаил Трофимов. безработный, одинокий, страдающий хроническим алко…

– Так, хватит!

– Как скажите, господин Гнидин.

– Тьфу ты! – я пнул стул. – Где столовка? Веди меня.

АБШ-ка рассказала, куда идти и предупредила, что обед андроиды накроют согласно моей анкете.

Обед – это хорошо. Лекарства у Энди оказались отменные – все симптомы похмелья прошли, а чистый желудок требовал еды.

Я шел по коридору или, как Лисса сказала, «палубе» и смотрел во все глаза: стальные серые стены с картинами известных земных художников. Интересно, настоящие или репродукции? Они висели между иллюминаторами, за которыми простирался таинственный космос. Я остановился возле одного и ткнул пальцем, поверхность пошла разводами. Блин, да это же экраны! Видать, транслируют то, что снаружи происходит.

– Эй, Трофимов, ты что там застрял?

Я оглянулся, увидел капитана в другом конце коридора.

– Иду.

Вскоре я оказался в круглой комнате с идеально белыми стенами, двумя столиками, диванчиком и огромным во всю стену автоматом для приготовления еды. У меня дома такой настольный был, но кроме пиццы и бургеров ничего делать не умел.

Я подошел к АДПЕ-шке и замер: что делать? Сзади раздался голос капитана.

– Эта панель для заказа еды, – она отодвинула меня в сторону и указала на мелкие белые, желтые и красные кнопки. – Выбираешь, что хочешь. Большие кнопки – комплексный заказ, чтоб голову не морочить. Система сама составит сбалансированный набор. – Капитан нажала зеленую кнопку. – А это – перекус. Напитки в другом конце АДПЕ.

– Спасибо, – я кивнул и подошел к панельке с обедами. Решил, что потом разберусь подробнее, что к чему, и нажал «комплексный обед»: желудок сводило от голода. С правой стороны АДПЕ-шки открылась дверца, и нежный женский голос оповестил:

– Приятного аппетита, господин Гнидин.

Я ругнулся про себя – срочно надо перепрошить андроидов, а то этот «гнида-Гнидин» – бесит!

Забрал герметичный поднос и сел за стол, а капитан примостилась напротив.

– Ну, рассказывай. Сколько он тебе заплатил, чтобы ты вместо него отправился?

– Никто мне не платил, – я открыл поднос и чуть не блеванул – в нос ударил приторно-сладкий запах, с примесью гнилой травы. – Что это за хрень?

Капитан скосила взгляд на еду и пожала плечами.

– Видать суп-пюре из брокколи и тыквы, а на второе стейки из тофу и морковный салат.

Я едва сдержал рвотный позыв – ненавижу брокколи и тофу!

Люська как-то раз завела меня в мега-модное кафе и заказала эту гадость. Я поел, ради приличия, но, как только вышел на улицу, тут же облевал порог.

Я отодвинул поднос.

– Я не буду это есть. Может что-то другое?

Капитан со злорадством покачала головой.

– Лисса, – вызвал я помощника, – есть на борту мясо?

– Нет. Согласно вашей и капитана Андерсон анкетам, вы употребляете в пищу только овощи.

– А другие?

Я заерзал на стуле – смутное подозрение, что на этом чертовом космолете больше нет людей, перерастало в уверенность.

– Экипаж шаттла «Мойра-3» состоит из двух человек, трех андроидов и младшего роботизированного состава.

Я вскочил и со всей силы врезал кулаком в стену. Твою мать!

– Ну что, большую свинью дружок тебе подложил? – капитан не просто злорадствовала, она, кажется, наслаждалась моей паникой и злостью.

– Да иди ты!

Я выскочил из столовой и направился в каюту. Только бы выбраться отсюда. Найду Родика и рожу начищу!

Пока шел, злость потихоньку испарялась, а ее место занимала логика. Так, что мы имеем? Я познакомился с космонавтом Родионом Гнидиным в баре. Перебрал. Помню татуировщика, а это значит, что мой ИШКЧ поменяли. Лисса сказала, что со мной был друг Миха, но Миха – это я. Значит поправили не только мою татушку, но и Родика. Чёрт! А если я заболею? Там же все данные! Тридцать лет работает закон Мак’Лайна-Шпрошту: всем новорожденным в Межзвездном Союзе ставят тату. По ней легко узнать все об индивиде. Вот поедешь ты в командировку на Ганимед, в обморок свалишься, а доктора отсканируют ИШКЧ и тут же узнают, что у тебя аллергия на циан. Или решишь ты ипотеку на Юпитере взять – не надо на Землю за справками мотаться. Все в базе есть – удобно! Но, видимо, не безопасно. Земное правительство все еще верит, что татушки невозможно подделать.

Я остановился возле иллюминатора-монитора и некоторое время любовался скоплениями газа и света. Ладно, что еще известно? Пароль! Я сменил пароль доступа к Лиссе. Черт! Бортмеханик же не должен знать пароль. Откуда Родик его знал и зачем мне сказал? И самое главное – почему я его сменил?

Я решил выяснить хоть что-то у Лиссы – коридор пустовал, поэтому я вызвал АБП-шку.

– Лисса, расскажи про миссию.

– Шаттл «Мойра-3» летит к планете Е346-261. Задача экипажа запустить разведывательные зонды, записать данные и, если будут обнаружены разумные формы жизни, вступить в контакт. Мы уже знаем, что планета обитаема – недавно пришли снимки с зондов. Но есть ли там разумные формы жизни: все еще неизвестно.

– Фигасе! И далеко летим?

– Нет. Через три дня «Мойра» пройдет сквозь червоточину Ганса, потом еще три недели, и мы достигнем Е346-261.

От волнения я не знал, что и сказать. Вокруг шеи снова обвилась петля отчаяния и страха: какая к чёрту червоточина, какие зонды, какие контакты? Я в обычной жизни с лунариками не особо-то могу общий язык найти, не говоря уже о потенциально-разумных аборигенах какой-то планетки. Я не то, что не знаю, как запускать зонды, я даже не представляю, как они выглядят. Злость на Родика снова всколыхнулась, я сжал кулак и только размахнулся, как сзади раздался голос капитана.

– Что-то ты нервный какой-то.

– Что тебе надо?

Капитан прислонилась к стене спиной. В ее глазах больше не было злорадства, только внимание.

– Я тут с Лиссой поговорила и решила, что ты мог и не соображать, что происходит.

– Спасибо, огромное. Мне в ножки тебе кланяться?

– Не ерничай, а? – она протянула руку. – Вероника.

Я помедлил, но потом подошел и пожал ладонь.

– Миха.

– Поняла уже, – она улыбнулась. – Идем на капитанский мостик. Обсудим.

***

Капитанский мостик – круглая комната, в одном конце которой располагалась приборная панель с множеством кнопочек, лампочек и рычагов, а в другом – стояла пара кресел и столик посередине. За панелью виднелись иллюминаторы и несколько мониторов между ними.

Я решил, что раз Вероника мне верит, то и я могу ей доверять. Поэтому следующие десять минут рассказывал о Крошкине, Люське и том, как встретил Родика. Правда, о смене пароля решил не упоминать: незачем ей знать, что, как только я появился корабле, так сразу накосячил. Потом, может, вспомню его.

Вероника слушала внимательно, расспрашивала, о чем говорил Родик. Но я ничего не помнил: только бармена-байкера, татуировщика и беременную бабу, которая на нас кричала.

– Беременная? – Вероника побледнела.

– Да, а что?

– Высокая такая, блондинка?

– Вроде бы. Понимаешь, там все шаталось.

– Сысоева! Сукин сын!

Вероника встала и зашагала из угла в угол капитанского мостика.

– Ты чего?

– Да понимаешь, мы с Родиком к этой миссии три года готовились. И все три года встречались. Но где-то год назад он резко изменился. Стал пропускать занятия, тренировки. Говорил, что сомневается, надо ли ему лететь. Как-то раз позвонил и сказал, что заболел, а я, – Вероника покрутила пальцем виска, – дура, приперлась к нему с овощным бульоном. Там девица – высокая блондинка – в его рубашке по квартире разгуливает. Я вылила на нее суп и ушла. – Вероника дернула плечом, отгоняя неприятные воспоминания. – Я потом узнала, что это Нинка Сысоева – глава департамента КЧ – кодирования человека. Именно там хранятся все данные о землянах.

Я хлопнул себя по лбу – теперь понятно, что случилось! Перепрошить ИШКЧ нельзя: вот почему тот татуировщик качал головой. Зато поменять данные в базе, если есть доступ, легко. А эта Сысоева, несомненно, имела такие возможности.

Пока я внутренне кипел и негодовал на гниду-Гнидина и его любовницу, Вероника продолжала:

– А утром ко мне приехал Родик – прощения просил, говорил, что это случайно. Я и дала ему второй шанс. Все хорошо было, но месяц назад, когда нашу команду отобрали из тридцати других, он резко изменился – просил отказаться от миссии, что-то про свое будущее, которого лишается, плел. Я думала, что он злится из-за того, что меня поставили во главе экспедиции, доверилась ему.

Вероника замолчала и уставилась в одну точку.

– Козел! – только и смог выдавить я.

– Ладно, – Верника встрепенулась, – ну его к чёрту. Надо с тобой что-то решать. Твое нахождение на борту – нарушение протокола.

– Ты уже говорила. Что это значит?

– Для тебя – ничего хорошего. – Вероника села в капитанское кресло. – Лисса, вызови адмирала Норковского.

– Может не надо? – промямлил я с надеждой, но Вероника даже не посмотрела на меня.

Несколько минут ничего не происходило, а затем экраны перед ней замерцали, и вскоре появилось толстое одутловатое лицо адмирала. За его спиной виднелся гигантский экран, размером со стол в столовой, и парочка книжных шкафов.

– Говорит капитан шаттла «Мойра-3» – Вероника Андерсон. Сообщаю о дезертирстве Родиона Гнидина и незаконном проникновении на космический корабль гражданского лица Михаила Трофимова.

Адмирал выпучил по-лягушачьи глаза и закашлялся.

– Что, простите?

Вероника четко и быстро изложила тупейшую ситуацию, в которую я попал, и замолчала.

Адмирал указал на меня.

– Это он?

– Так точно.

Несколько секунд Норковский молчал, затем поправил пиджак и галстук на толстой шее.

– Господин Трофимов, вы будете арестованы за незаконное изменение ИШКЧ, проникновение на космический корабль, нарушение воинского и космического уставов. Все статьи обвинения мой секретарь пришлет позже. Как только «Мойра-3» выполнит миссию и вернется домой, вас передадут в руки правосудия. Вам светит по меньшей мере пожизненное. Встаньте.

Уши заложило ватой, а дышать стало сложно. Чёрт возьми, зачем Вероника вызвала этого мужика? Она казалась такой понимающей, такой милой. И тут… Пожизненное… Что же делать? Бежать! Но куда? Я в космосе, на корабле, который летит к неизведанной планете. Я сам виноват во всех своих проблемах. Нечего было пить с незнакомцем. Хорошо еще, что жив остался.

Как во сне, услышал четкий, как военный марш, голос Вероники.

– Адмирал, разрешите обратиться.

– Да, капитан?

– Адмирал, без человека-помощника я могу провалить миссию.

Норковский ослабил узел галстука.

– И что вы предлагаете?

– Отмените арест Трофимова. Если миссия будет успешна, то с него снимут обвинения. Если миссию он провалит, то либо сам сдохнет, либо под суд по прилету попадет.

Адмирал молчал, а я сидел, зажав в карманах комбинезона пальцы – хоть бы согласился!

– Хорошо. Под вашу ответственность.

– Есть!

Толстая рожа Норковского пропала с экрана, а Вероника откинулась на спинку кресла.

– Вот и хорошо.

– Ты зачем это сделала?

Она закатила глаза и распустила тугой пучок. Волосы рассыпались по плечам, а я на миг забыл, где нахожусь и что эта красивая молодая женщина только что сдала меня начальству с потрохами.

– Норковский звонит один раз в дневные сутки. Если бы он потребовал поговорит с Гнидиным, то что бы ты делал? Адмирал учил нас с Родиком еще в академии, поэтому никак не поверил бы, что высокий голубоглазый блондин вдруг уменьшился в росте на двадцать сантиметров, перекрасился в темно-русый и вставил серые линзы.

– Лучшая защита – это нападение? – вспомнил я фразу, которую часто говорил дед.

– Верно мыслишь, сработаемся. – Вероника встала и направилась к выходу. – Я к себе, а ты можешь заняться самообразованием. Лисса тебе поможет.

Я открыл рот, чтобы воспротивиться – еще чего, учиться, но дверь за Вероникой уже закрылась.

***

Оказалось, что Лисса – отличный автоматизированный помощник. Она знала все о космосе, шаттле, внеземных цивилизациях и о том, как не провалить миссию. Следующие несколько недель я только и делал, что зубрил, сдавал зачеты Веронике и жевал овощи.

Мне казалось, что я сам стал похож на зеленый листок – такой же тонкий и неуверенный в будущем.

Каждый раз, когда мы встречались с Вероникой в кают-компании, она казалась мне привлекательнее. Мы все чаще задерживались в кают-кампании и обсуждали книги, фильмы. Оказалось, что она, как я, фанат старых, бумажных изданий, смотрела почти те же сериалы, что и я, ну и фанатела по древним, еще двадцатого века, героям комиксов. Наверное, я был слишком зол на Люську, но сам того не понимая, вскоре увлекся красоткой-капитаном и однажды, рискнув, поцеловал ее.

Мы сидели в столовой за бокалом шампанского – праздновали земной Новый год, и когда пробило двенадцать, я наклонился к ней. Едва мои губы коснулись ее, а рука не успела лечь на затылок, как она перекинула меня через голову, и я больно ударился спиной о пол.

– Ника!

– Ничего, слышишь, ничего между нами не будет! – Она сжала губы, и смотрела на меня со злостью и раздражением.

Пока я вставал, она быстро вышла из столовой.

Несколько дней она со мной не разговаривала, но затем все вернулось на круги своя: я – учился, она – проверяла.

Через пару дней Лисса доложила, что наш корабль прибыл на орбиту Е346-261.

Я выскочил из каюты и бросился на капитанский мостик. Вероника сидела в своем кресле – собранная и серьезная. Она нахмурилась и раз за разом отправляла сигнал присутствия, но ответа не получала. Мы прождали три дня, однако жители Е346-261, если они там были, не желали с нами общаться.

Вероника связалась с Норковским – опять пришлось долго ждать, пока ответит. Он приказал немедленно спускаться на планету.

– Адмирал, согласно пункту три протокола LNP6, мы не имеем право нарушать границы планеты до тех пор, пока жители не ответят. Или надо выждать месяц и тогда отправляться. – Вероника встала и заложила руки за спину. Она всегда так делала, когда злилась.

– Капитан Андерсон, не стоит тянуть. Отправляйтесь на эту чёртову планету, это приказ!

– Есть!

Когда рожа адмирала пропала с экранов, я встал и подошел к Веронике.

– Ника, по протоколу мы должны ждать. У нас хватит провизии и топлива…

– Ты видел, что было за спиной адмирала?

Вероника кивнула на мониторы.

– Телевизор. Ракеты какие-то показывали, что-то на всеобщем писали в титрах.

– Миша, какой же ты…

– Эй!

– Там показывали нашу «Мойру» и писали, что мы уже, – она выделила голосом последнее слово, – спустились и подтвердили наличие разумных существ на новой планете, и даже вступили с ними в контакт.

Я присвистнул. Теперь понятно, почему адмирал так торопится. Он слил инфу журналюгам, а те раньше времени обнародовали. Теперь пытается прикрыть свою толстую… физиономию за наш счет. М-да, невеселая ситуация. Если проигнорируем приказ, на Земле нас вряд ли с хлебом-солью встретят. Но, если подчинимся и нарушим межпланетный LNP, то рискуем нажить еще большие неприятности.

Вероника металась по мостику, отправляла все мыслимые запросы на планету, но ответ не приходил. Видимо, первый зонд-разведчик, который обнаружил на Е346-261 жизнь, ошибся. Или же эта самая жизнь еще не эволюционировала и не способна принять наши сигналы. Через несколько часов Вероника отпустила меня и осталась сама разбираться с кодировками запросов. Она меняла языки, формулы, слова, отправляла аудио и видео сообщения – надеялась получить разрешение войти в атмосферу.

Спустя несколько часов Вероника постучала в двери моей каюты.

– Идем.

– Куда?

– На мостик, я передам тебе управление «Мойрой».

– Зачем?

– Пока ты спал, я запустила разведчика. Недавно пришли первые результаты. Планета полностью пригодна для жизни. Флора, фауна есть. Наличие разумных существ под вопросом, но что-то, отдаленно напоминающее город – есть.

Вероника протянула мне планшет и показала фото, которые сделал зонд. На них возвышались огромные конические сооружения, испещренные дырами.

– Может, это естественные провалы?

– Не похоже. Ты посмотри какой формы входные порталы – идеальный эллипс.

Я представил, как за этими «идеальными эллипсами» прячутся оголодавшие туземцы, как они бросаются к Веронике и собираются поджарить ее на костре. Нет уж!

– Я тебя одну не пущу!

– Чокнулся?

– Нет! – Я изо всех сил старался говорить спокойно. – Если ты умрешь, кто-то должен продолжить миссию.

Вероника остановилась посреди палубы, нахмурилась, а затем кивнула.

– Ты прав.

Вылет запланировали через пять часов – как раз светло будет. Я не знал, чем себя занять и перекладывал бумаги на столе. Конец двадцать первого века, а я, как и дед, не могу воспринимать информацию на слух или с электронных носителей – только бумага, только хардкор. Даже не знаю где Лисса нашла такой раритет, как тетради, но на мою просьбу один из андроидов принес целых две. Да еще и пару десятков листов А4. Я гнал мысли, что все это похоже на то, как моя бабушка намывала окна и холодильник за два дня до смерти. Пока я возился в каюте, Ника все еще пыталась достучаться до жителей планеты.

Я сложил все конспекты на столе и вызвал Лиссу.

– Что с тобой будет, если мы не вернемся?

– Капитан Андерсон пыталась изменить базовые настройки. Но ее пароль не подошел. Она очень сильно разозлилась.

Я только сейчас понял, что так и не вспомнил пароль к настройкам Лиссы.

– А резервного разве не было?

– Был, но после перемены базового пароля произошел сбой и резервный пропал.

– В смысле пропал? – я разволновался. Если Ника поймет, что изменение пароля – моих рук дело, то мне – крышка. – И что капитан?

– Сказала, что прибьет какого-то гада.

Гада, ага, значит она про Гнидина, а меня пока не подозревает. Черт, какой же пароль я мог установить?

– Так что будет, если мы не вернемся?

– Если не установить для меня новый алгоритм действия, то «Мойра» отправится на Землю.

Я содрогнулся. Мы можем остаться одни, на необитаемой планете – незавидная участь.

– И когда?

– Запаса топлива хватит на тридцать дней ожидания и обратный путь. Если вы на планете задержитесь, то через тридцать дней корабль отчалит.

– Так нельзя! – от страха футболка прилипла к спине, а сердце подскочило к горлу.

– Господин Гнидин, – Лисса замолчала и добавила, чуть тише обычного, – Миша, иначе не получится. Не волнуйся. Просто возвращайтесь как можно скорее. Или пароль вспомните.

– Миша… – до меня только сейчас дошло. – Ты, АБП-шка долбанная, ты самообучающаяся! – слова про пароль я пропустил мимо ушей.

Дверь в каюту открылась, голос Лиссы снова стал беспристрастным.

– Вас ждет капитан.

Я спустился в грузовой отсек. Вероника была уже там. Она как раз натягивала скафандр, а рядом с ней суетился Энди.

– Если ваши системы жизнедеятельности окажутся близки к нулю, мне ввести вас в гибернацию?

– Нет, Энди, спасибо.

– Но…

– Нет. Это приказ!

Я подошел ближе, подмигнул борт-санитару и тоже надел скафандр.

Мы уселись в крошечную двухместную шлюпку, и Вероника закрыла люк.

– Ни пуха, – прозвучал тихий голос Лиссы.

Вероника улыбнулась.

– К чёрту.

Шлюпка опустилась в поле. Вероника выпустила разведчика и сосредоточилась на мониторе, а я разглядывал Е346-261. Надо же, как похожа на Землю! Такое же голубое небо в белых кучевых облаках, зеленая трава, цветы, похожие на земные ромашки и маки.

Вероника проверила данные и выдохнула.

– Можем идти, – она открыла люк и встала.

Я и слова сказать не успел, как Вероника сняла шлем и полной грудью вдохнула воздух Е346-261.

– Рехнулась? С собой покончить решила, – прокричал я, но она меня уже не слушала. Звуковой передатчик остался в шлеме.

Вероника жестами показала, что все хорошо и я тоже могу снять шлем. Дрожащими пальцами я расстегнул защелки и откинул его назад.

Зажмурился и вдохнул. Теплый, немного сладковатый чистейший воздух вихрем ворвался в легкие и сжал их. После месяца в запертом, хоть и вентилируемом помещении, это было невероятно. Казалось, что я не умел дышать и вот только сейчас научился. За первым вдохом последовал второй, третий. Голова закружилась, и я схватился за плечо Вероники, а она тихо рассмеялась.

– Ну что, добро пожаловать на Е346-261.

Я улыбнулся в ответ. Какой же прекрасной она сейчас была! Щеки покраснели, а глаза сияли, и мои губы сами по себе растягивались в улыбке.

Зонд-разведчик четко указал координаты эллипсоидного города, поэтому мы знали куда идти. Приземлится возле города не получилось – оказалось, что зонд зафиксировал активность растений. Они устилали землю вблизи городских стен и как только мы попытались приземлиться, выстрелили крупными бутонами на тонких стеблях и напали на шлюшку. Пришлось отстреливаться. Единственная дорога, которую мы заметили с воздуха, начиналась в десяти километрах и вела через горные хребты. Мы приземлились в поле и отправились в путь. Спустя несколько часов остановились на ночлег. Ночь пришла внезапно, будто кто-то большой и невидимый выключил свет.

Мы расставили по периметру лагеря кристаллы и включили защитный контур, расстелили спальники и вскоре уснули. Говорить не хотелось.

Сквозь сон я ощутил, как меня гладят по щеке, носу, губам. Я улыбнулся: ну наконец-то! Столько времени она держалась и тут, на чужой планете решилась. Я облизал губы и приоткрыл глаза.

На меня смотрел… голубой муравей. Гигантский, больше меня, голубой муравей! Он смотрел и гладил меня… усиками!

– Мать твою!

Муравей отскочил и эхом повторил.

– Мать твою.

Он знает русский? Что это за создания?! Блин, у нас же защита была! Как они ее сняли? Чего им надо? Надо валить!

– Ника, вставай!

Но вместо ответа услышал мычание и повернул голову в ту сторону, откуда оно доносилось.

Чёрт! Ника стояла перед двумя такими же муравьями. Она была оплетена чем-то фиолетовым и не могла пошевелиться. Только мычала.

Я схватил бластер и направил на того муравья, что стоял ближе ко мне. В голове промелькнула мысль, что странные какие-то эти муравьи – талия четко очерчена, бедра, ноги есть. Сверху муравей, а снизу человек – муравек получается.

– Отпустите ее. Сейчас же!

Муравек наклонил голову на бок, повел усиками и повторил.

– Отпустите ее. Сейчас же.

Я медленно двинулся в сторону Ники, но муравеки даже не шелохнулись. Они шевелили усиками и потирали лапки. Эллипсоидные глаза смотрели то на меня, то на Нику.

Убедившись, что муравеки не двигаются, я подошел к Нике и попытался ее освободить. Но как только коснулся фиолетовой «паутины», тут же прилип к ней, а в следующую секунду мне на голову обрушился удар.

Я отключился, но в последний миг память выдала то, что не могла в течении нескольких недель. Я нажал кнопку на нарукавнике и прошептал.

– Крошкин. Пароль, Крошкин.

***

В себя я приходил с трудом. Последний раз голова так болела, когда… ну да, именно в тот день, когда я очнулся на борту «Мойры».

Ника! Я вскочил с кровати и тут же долбанулся головой о низкий каменный потолок. Где я? Где Ника?

– Проснулся?

Я присмотрелся и увидел живую и невредимую Нику в углу пещеры. Да, это точно была пещера.

Я подошел к ней и заглянул в глаза.

– Ты в порядке?

Она пожала плечами.

– Грязная, липкая, испуганная, но живая. Да, я в порядке.

– Что случилось?

– Тот красавчик, что приставал к тебе, решил, что и так слишком много позволил – встать, подойти ко мне, достать оружие. Долбанул тебя по голове, закинул на спину. Меня тоже на спину одному из муравьишек забросили и притащили сюда. Паутину сняли. Сижу вот, жду.

Я сел на каменный пол.

– Прости, а чего ждешь?

– Продолжения контакта.

– А если они нас съесть хотят?

– Мм-м, я уже думала об этом. Тогда сразу бы сожрали. Разве что они соус готовили, или гарнир. Ну, чтобы мы вкуснее показались. Что думаешь? Ты с чем хочешь быть съеден? С картошкой или с брокколи?

В пещере стало тихо, а я скривился: фу, ненавижу брокколи!

Неожиданно раздался скрип, а вскоре в нашу камеру ворвался луч света. На фоне яркого коридора стоял огромный муравек.

– Простите, что напугали вас и заставили ждать. Я – Нентшолонгван Душху. Следуйте за мной.

Ника встала и решительно направилась за Ненто… тьфу, натощак не выговоришь!