День космонавтики
– Спасибо, что заглянул, – проговорил Герман, входя.
Назар не ответил. Он не хотел приходить, но бывший босс намекнул, что появилась возможность заработать. Назар заерзал в кресле, он злился на себя за то, что согласился.
Он уволился два года назад и не жалел об этом. Ему многое не нравилось в работе: долгие месяцы на корабле, черное высасывающее душу небо за бортом. Единственное, по чему он тосковал, – это планеты. Ему до сих пор снились оранжевое небо Титана, ледяные равнины Европы с редкими холмами и трещинами. Словно огромное озеро замёрзло в космосе и над ним рассыпались тысячи звёзд.
– У нас проблемы с Марсом, – Герман подошел к столу и сел в кресло. Он включил сетевизор, и в кабинет ворвался сухой голос: «Не отправляйте больше на Марс корабли. Не пытайтесь высадиться на планете. Человечество должно забыть о Марсе. Навсегда».
– Это прислали роботы с Марса.
– Роботы? – Назар удивленно взглянул на бывшего начальника. Колонисты покинули планету сорок лет назад, там остались только роботы. Иногда их посещали техники.
– Да, представляешь, – Герман снял очки и устало потер пальцами веки. – После того как пришло сообщение, все камеры на Марсе погасли. Тысячи спутников вышли из строя. Ничего подобного раньше не случалось. Ни на одной планете.
Назар взглянул на сломанный макет Солнечной системы. Он заметил поврежденное место, – надлом был в районе Марса: лопнула проволока, которая служила орбитой. Как он раньше этого не замечал?
– Три недели с Марсом не было связи. Не работал ни один канал. А сегодня ночью мы получили еще одно странное сообщение.
В кабинет постучали. Дверь приоткрылась, показалась голова юноши. Назар раньше не видел его в Ассоциации. Наверное, новенький. Парень посмотрел на Назара, и на его лице появилось странное выражение: то ли удивления, то ли… Назар так и не понял.
– Герман, можно вас на минуту? – спросил юноша.
– Нет. Я же просил не беспокоить.
– Но все же уделите мне минутку, – теперь парень пролез в дверь всем корпусом.
Ворча, Герман встал и вышел. Когда дверь за ним захлопнулась, Назар взглянул на часы. Регата уже в разгаре: собрание шкиперов закончилось, началась первая гонка по внешнему рейду. Хотя какая, к черту, разница?! Что ему там делать? Свой парус он профукал.
Назар встал и прошелся по комнате. На стенах висели фотографии, сделанные сорок лет назад и напечатанные еще на бумаге. Они хранили историю Ассоциации. Назар остановился напротив снимка Марса: последний корабль с поселенцами покидал планету. Среди улетающих были дети. Они родились на красной планете и через пару месяцев впервые увидят Землю. Интересно, что чувствовали колонисты? У них так и не вышло покорить чужой мир. С каким чувством они улетали с Марса?
Вернулся Герман. Бывший начальник сжимал и разжимал пальцы, обычно он так делал, когда нервничал.
– А почему люди покинули Марс? – спросил Назар.
Герман был одним из марсианских детей. Он родился на Марсе. Оставил его с колонистами, когда ему исполнилось пять.
– Это был первый опыт колонизации, – сказал он, садясь за стол. – До полета на Марс люди романтизировали жизнь на чужой планете. Оказалось, ничего романтичного в освоении агрессивной планеты нет, – он достал из кармана зеленую баночку, высыпал на ладонь две таблетки, и одну за другой проглотил. Как у всех, кто родился при слабой гравитации, у Германа постоянно болели суставы и он регулярно принимал обезболивающие.
– Целыми днями сидишь в резервации, – продолжил он. – Снаружи – смерть: песчаные бури, солнечные вспышки, которые убили не одну сотню колонистов. Тогда мы поняли, что, прежде чем заселять чужую планету, нужно изменить климат, приблизить к земному. Так и родилась Ассоциация. Мы покинули Марс, а роботы начали превращать его во вторую Землю.
Назар бросил взгляд на снимок красной планеты – на северном полюсе висело грибовидное облако. Чтобы быстрее разогреть Марс, Ассоциация взорвала на ее полюсах ядерные бомбы. Он поморщился. Из-за этого он ненавидел свою работу.
Вскоре после неудачной колонизации Марса, люди выяснили, что все планеты Солнечной системы так же необитаемы, как и безжизненные пески Марса, что нигде, кроме Земли, в Солнечной системе жизни нет. И люди начали превращать подходящие для этого планеты и их спутники в подобие Земли. Марс, Титан, Миранда, Европа – один за другим подвергались химической обработке, бомбардировались астероидами, полярные шапки взрывались и топились. В Солнечной системе шла большая стройка, и за эту стройку отвечала Ассоциация, в которой Назар проработал двадцать лет.
Всю работу на планетах выполняли роботы, Ассоциация же следила за изменениями с Земли. Единственными людьми, которые иногда посещали планеты, были техники. Если что-то шло не так – ломалось оборудование, и не удавалось устранить поломку с Земли, – вызывали их. Техники оказались теми немногими, кто видел планеты в первозданном виде, до того, как Большая стройка навсегда изменила их облик. Назар был в числе везунчиков. Он наблюдал бескрайние белые просторы Европы, над которыми россыпью мерцали звезды; фонтаны воды, выстреливающие из зияющих расселин Энцелада; бродил среди дюн Титана.
Из всех миров, на которых он бывал, Назар полюбил Титан больше всего. Он гулял там без тяжелого скафандра, в одной кислородной маске, не боясь радиации. Воздух Титана не убивал мгновенно, как это происходило на других планетах. Если выйдет из строя кислородная маска, всегда можно заменить на запасную. Там даже построили домик для техников, где те жили по несколько дней. Он был устроен подобно жилищам в полярных областях Земли – с использованием свай. Простые двойные двери удерживали кислород внутри.
Домик стоял возле углеводородного озера. Назар часто сидел на берегу и смотрел, как волны из жидкого метана бегут по поверхности, вымывая ледяные берега. Но задерживаться долго там не рекомендовалось: тяготение Титана было в семь раз меньше земного и после его посещения жутко болели мышцы.
На Марсе, к сожалению, он был лишь раз, много лет назад. На планете сломался марсоход, Назар починил его за полдня, а затем поехал на нем в долину Маринера. Каньон был самым красивым местом на Марсе, в пять раз глубже Гранд-Каньона. Назар до сих пор помнил высокие скалы, убегающие в голубое закатное небо, ледяной туман, застилающий долину Маринера и каменистый пейзаж, окутанный красной пылью. Назар провёл на красной планете всего два дня, но она навсегда запала ему в душу.
Назар вернулся к столу и сел в кресло.
– И что вы хотите от меня? – спросил он у Германа.
– Мы хотим, чтобы ты полетел на Марс.
– К свихнувшимся роботам?! Почему я? Я уже не работаю в Ассоциации, – Назар уставился на бывшего начальника.
Герман положил руки на стол.
– Роботам нужен не любой техник. Они хотят, чтобы к ним полетел ты.
– Я? Но почему?
– Хотел бы я знать, – Герман испытующе смотрел на Назара, явно намереваясь разгадать эту загадку.
– Я пас. Пока. – Назар встал и направился к двери.
– Мы оплатим твои долги, – раздалось вслед.
Он остановился. В эту минуту он ненавидел всех: себя, Германа, Ассоциацию, киберспорт, свою зависимость, игру «Луна-Фобс», в которой проиграл все, даже свой парусник.
– И что от меня требуется?
– Ничего особенного. Узнать, зачем им техник. И попытаться выяснить, почему все спутники выключились.
Назар резко повернулся и подошел к столу.
– Вы оплатите долг и купите мне яхту, – он наклонился к Герману.
– Ладно, – Герман улыбнулся, отпил холодный кофе из чашки и скривился. – И выясни, что с защитным полем.
– А что с ним? – не понял Назар.
Защитное поле создали на случай падения на Марс астероидов и комет. Активировалось оно только с Земли, если планете угрожала опасность.
– Если роботы воспользуются защитным полем, пиши пропало. Мы не попадем на Марс, – ответил Герман.
– Но они ведь не могут включить его сами.
– Не могут, – согласился Герман. – Но там не управляемые роботы. И пока мы даже не знаем, что случилось.
Он сделал еще глоток кофе.
– Если я не ошибаюсь, ты был на Марсе всего один раз. Когда только пришел в Ассоциацию.
– Да.
– Марс очень изменился за эти годы. Мы сильно продвинулись в изменении климата. Мы думали, нам понадобяться столетия, а потратили лишь годы…
Герман говорил с гордостью. Назар же не разделял его чувств по отношению к Ассоциации.
– И как сейчас выглядит Марс? – прервал он бывшего начальника.
– Так же, как и Земля миллиарды лет назад. По сути, Марс – это уже не Красная планета, это Земля, какой она была в начале своего существования.
***
Герман оказался прав: Марс уже не был красным. Поверхность планеты стала коричневой, а местами виднелись голубые пятна. Назар потер уставшие после перелета глаза, уже завтра корабль выйдет на орбиту. В кабине раздался незнакомый голос: «Назар, спасибо, что прилетел».
На следующий день он приземлился на базе. Робот проводил его в бывшую резервацию. По дороге ничего особенного Назар не заметил. Разве что смутила пустынность – кроме робота, который его встретил, он не увидел больше ни одной машины.
– Вы должны активировать защитное поле, – сказал робот, когда они оказались под куполом.
– Это можно сделать только с Земли. Зачем вам это?
– Мы должны помешать людям высадиться на планете. Мы должны защищать их.
– Кого «их»? – удивился Назар.
– Марс сейчас на стадии, на которой Земля находилась миллиарды лет назад. Как и на Земле, на Марсе появились первые водоемы. Месяц назад мы собирались приступить к заселению Марса простейшими земными организмами, но в одном из водоемов обнаружили бактерии. Видимо, они появились из-за высоких температур. Рядом с озером стояла термальная машина. Таких машин на Марсе сотни, они разогревают планету.
– Вы сообщили об этом на Землю?
– Нет.
– Почему?
– Эта жизнь отличается от вашей. Земные организмы убивают ее. Поэтому мы не можем позволить людям вернуться на Марс. Вы уничтожите эту жизнь.
– Но ведь это всего лишь бактерии! – удивился Назар.
– Да, но мы должны защищать марсианскую жизнь, мы так запрограммированы.
Назар вспомнил, что первые марсороботы, исследующие планету, были запрограммированы на защиту марсианской жизни: тогда людям было интересно найдут ли они, а если найдут, они хотели ее изучить. Но исследования Марса показали, что планета необитаема. Кто знал, что жизнь возникнет в процессе нагревания планеты.
– Пройдут миллиарды лет, – продолжал робот, – пока жизнь на Марсе разовьется. Все это время мы будем защищать ее. Возможно, когда-нибудь в водоемах появятся первые простейшие организмы, затем они выйдут на сушу. А потом, все возможно…
– Но почему вы решили, что я соглашусь вам помогать? – спросил Назар. После выполнения работы техники обычно сразу покидали планету.
– Ты единственный, кто остался на базе. Взял марсоход, три дня ездил по Марсу, гулял среди песчаных дюн, любовался закатом.
***
Перекинувшись за борт, Назар зачерпнул двумя руками прохладную соленую воду. Умылся и растянулся вдоль лодки.
Светало. Парусник медленно покачивался на волнах, лёгкий ветерок покусывал лицо, а в предрассветном небе мерцала звезда. Интересно, какой будет жизнь на Марсе? Будет ли она похожа на земную? Может, люди никогда не узнают этого. И никогда больше не увидят песчаные дюны красной планеты. Но однажды маленькая звездочка, едва заметная в предрассветном небе, станет еще одним неповторимым лучиком жизни в бесконечной Вселенной.
Он направил парусник к берегу. Океан просыпался, из-за горизонта показалось солнце.
Каждому по потребности (Анна Орехова)
Часть первая, раздражительная
Капитан Ник Шугарин ненавидел мыться. Одно дело на Земле или на станции – прохладная вода струится по коже, смывает пот и усталость. Постепенно прибавляешь температуру, тело расслабляется и в этот миг закрываешь горячую и включаешь до упора холодную. Бррр! Вот это душ! Бодрит так, что хоть снова в зал! А в космосе? Небольшое полотенце, вода из пакета и жидкое мыло. Конечно, после беговой дорожки и такой примитив – спасение, но об ощущении свежести Ник только мечтал.
Вот уже десятый день он выматывал себя до предела. Если бы в невесомости можно было ползать, выползал бы из спортивного отсека. Если бы можно было лежать – без сил плюхался на кровать. Но в невесомости оставалось тяжело вздыхать, протирая кожу полотенцем, смоченным водой и жидким мылом. Протирать и надеяться, что четыре часа тренировок в день не только поддержат мышечный тонус, но и сожгут те ненавистные килограммы, из-за которых сучка Хелен вот уже четвёртый месяц противным голосом вещает: «Индекс массы тела выше рекомендованного».
Ещё год назад Ник не считал голос Хелен противным, да и сучкой она стала гораздо позже. Раньше он называл её Хеленкой, боевой партнёркой, а в минуты особого расположения – интеллектуалочкой. ИИ к ласковым прозвищам относилась со всем присущим программному коду кокетством: шептала «Ник, мы же на работе», добавляла в интонации смешинку, а к синтезированному обеду прикрепляла голографические записки с милой чушью вроде «моему любимому капитану».
Всё пошло под откос четыре месяца назад, хотя Ник заметил подвох не сразу. Сначала уменьшились обеденные порции, потом на смену еженедельным шоколадным батончикам пришло лимонное желе. Капитан Шугарин терпел, ведь Системе виднее. Она знает показатели его здоровья, знает, как изменить рацион, как сбалансировать нагрузку. Понимает, когда ему нужен отдых, а когда стоит взять очередной заказ.
Ник всегда подчинялся Системе: в школе, в академии, на космодроме. Он и на ремонтный челнок перевёлся, потому что психологические тесты показали, что ему лучше работается в одиночку.
«Необщительный, замкнутый, сторонится больших компаний, – гласило заключение Системы. – Рекомендована разъездная работа».
Ник в шутку называл себя «курсирующим шабашником», ему нравилось мотаться между станциями, ремонтировать транспортники и пассажирские суда, общаться с Хелен (женский образ ИИ тоже рекомендовала Система), иногда чатиться с бывшими коллегами. Всё было прекрасно, пока Хелен не превратилась в сучку.
Вслед за шоколадными батончиками исчезло лимонное желе. Утренняя каша на молоке трансформировалась в сопливую водянистую овсянку, физические нагрузки увеличивались, как и живот Ника, на который ему уже противно было смотреть.
«Индекс массы тела выше рекомендованного», – без конца повторяла Хелен, а на робкие просьбы Ника синтезировать десерт заявляла: «Не рекомендовано». Он стыдился собственной слабости, стыдился, что за сладкое готов пресмыкаться перед бесчувственной машиной. Но больше всего Ник стыдился того момента, когда сорвался.
Это случилось восемьдесят три дня назад, через месяц после того, как Хелен исключила из рациона шоколад. Ник пристыковался к Светлой для дозаправки и рекомендованного Системой отдыха. Гулял по станции, наслаждаясь гравитацией, спал, лёжа на кровати, а не покачиваясь в мешке, мылся в настоящем душе. И изо всех сил старался не засматриваться на витрины кафе и магазинов, предпочитая еду, рекомендованную системой. А потом увидел её – новую кофейню, которой ещё месяц назад на Светлой не было.
Ник застыл, пришпиленный к месту умопомрачительным запахом свежей выпечки, приправленной корицей и сливочным кремом. «Синнабон» – синяя с белым надпись будто выплыла из беззаботного детства, тех счастливых дней на Земле, когда они с мамой гуляли по парку и заглядывали в любимое кафе. Мама вечно отщипывала от его булочки кусочки, а Ник театрально возмущался: «Тебе не рекомендовано!» Тогда он не задумывался, что невольно подыгрывает маминому диабету. А позже осознал, что болезни потому и одерживают верх – пациенты относятся к ним несерьёзно, не следуют рекомендациям. Мама всячески старалась эти рекомендации обойти.
Она умерла совсем ещё молодой, все вокруг вздыхали и качали головами, а юный курсант Шугарин узнал о своём нарушенном обмене веществ. Плохая наследственность – не приговор, а диагноз, к тому же Ник уже понял, как сохранить здоровье. Нужно всего лишь следовать рекомендациям. Так просто! Этому учили ещё в младших классах, но только после смерти мамы Ник осознал, насколько важен основной общественный постулат.
Он закончил академию, отработал два года на космодроме и за всё это время даже не помышлял обойти Систему. Однако восемьдесят три дня назад капитан Ник Шугарин сорвался.
Аромат булочек тянул к витрине, рекламные слоганы подбадривали: «Сливочный сыр синтезирован по старинному рецепту!», «Натуральная корица макара! Прямые поставки с Земли». А последний так вообще лишил Ника остатков силы воли: «Синнабон борется с депрессией. Рекомендовано Системой*». Что скрывалось под звёздочкой, Ник не прочёл. В следующее мгновение он уже стоял у синтезатора, водя пальцем по меню. Голограмма крошечной булочки призывно вертелась над экраном, как выпускница перед селфи-дроном, стараясь принять самые соблазнительные позы. Ник выбрал классический сливочный сыр, орех пекан и чашку капучино, достал из кармана металлическую пластину – чип здоровья, на который Хелен каждое утро сгружала обновлённые рекомендации. Прижал пластину к считывателю, а палец – к датчику ДНК, сглотнул заполнившую рот слюну.
– Не рекомендовано, – безразличным голосом отрапортовал синтезатор.
Ник застыл, глядя на всё ещё покачивающуюся булочку. Не рекомендовано?! Но он же занимается в зале, гуляет, спит по восемь часов ночью плюс час днём! Сладкого уже месяц не ел! Неужели он не заслужил одну крошечную булку?!
– Не рекомендовано, – повторил синтезатор.
В сердцах Ник стукнул по экрану кулаком. Бездушная машина сменила голограмму булочки на шоколадный маффин. «Молочный шоколад, синтезированный с добавлением натурального кофе», – издевательски пропел синтезатор.
Ник застонал от досады.
– Можно вас на пару слов? – вкрадчиво спросили сзади.
Ник обернулся. Худощавая девушка в коротеньком лиловом платье моргнула зелёными глазами и повела головой, приглашая Ника выйти. Бросив напоследок злобный взгляд на треклятую машину, Ник отправился за незнакомкой.
Девушка остановилась у витрины с рекламой Синнабона, одёрнула платице и робко заглянула Нику в глаза.
– Вы любите авокадо?
По главному коридору станции неспешно прогуливались прохожие, искусственный свет создавал иллюзию солнечного, а от аромата булочек с корицей уже кружилась голова.
– Не люблю, – буркнул Ник.
Наверное грубее, чем следовало, но в ушах всё ещё звучало «не рекомендовано», а рекламный слоган на витрине издевательски сообщал «Синнабон борется с депрессией». Вот только пока Синнабон эту депрессию усугублял.
– А я синнабоны не люблю, – шепнула девушка, опасливо оглядываясь. – Зато обожаю авокадо. Но у меня на него аллергия.
«И что с того?» – хотел было проворчать Ник, а потом до него дошло, что именно предлагает незнакомка.
Товарообмен. Эта уловка и погубила маму. Как часто она меняла здоровую еду на сладости и выпечку! На свое любимое шоколадное мороженное, без которого не могла продержаться и неделю. Обходила рекомендации, а диабет тем временем разрушал сосуды, пока окончательно не добил организм, нанеся последний удар в почки.
– Один раз можно, – шептала девушка. – Я приму антигистаминное, а вы побегаете лишний час в зале.
Аромат булочек, тем временем, казалось, усиливался. «Один раз можно», – крутились в голове слова незнакомки. «Рекомендовано Системой*», – поддакивал рекламный слоган. Ник так и не прочитал, что скрывается под звёздочкой. В тот день он впервые в жизни нарушил рекомендации Системы.
Совесть донимала его ещё неделю, Ник усиленно трудился в зале, поливая беговую дорожку потом. Сбросил три килограмма и ступил на борт челнока в приподнятом духе, пообещав себе, что произошедшее на Светлой не повторится.
Хелен вернула в рацион лимонное желе, и Ник ещё больше приободрился, скоро он восстановит былую форму и тогда, возможно, уговорит Хелен заменить желе на шоколадки.
Прошло почти три месяца. Приподнятое настроение Ника таяло, как проклятое лимонное желе, нарушенный обмен веществ будто удерживал лишние килограммы, отчего индекс массы тела по-прежнему оставался выше рекомендованного. Тренировки в зале угнетали и изматывали, Ник понимал, что ленится, не выкладывается на все сто, но ничего не мог с собой поделать. Он всё чаще видел во сне незнакомку в лиловом платье, хотя и не помнил её лица, не знал имени. Девушка представала то блондинкой, то брюнеткой, то высокой, то низенькой. Неизменным оставалось лишь лиловое платье и блюдечко с синнабоном, которое она протягивала Нику. Просыпаясь, он корил себя, что там, на Светлой, не обменялся с девушкой контактами. А посещая станцию, бродил у кафе, высматривая незнакомку в лиловом и боясь признаться себе, что снова готов к товарообмену.
Ник злился на Хелен, злился на Систему и даже грубил клиентам, чего раньше никогда не случалось.
«Твой рейтинг коммуникабельности ниже рекомендованного, – читала нотации интеллектуальная сучка. – Качество работы, как всегда, на высоте. Постарайся быть вежливее с клиентами, улыбайся, разъясняя причину поломки».
Однажды, паря над столом c баночкой пюре из цветной капусты, Ник не выдержал:
– Я не могу улыбаться, когда приходится жрать эту дрянь!
Он оттолкнул баночку, та легонько стукнулся о мягкую обивку, капля бесцветного пюре закружилась по отсеку.
– Послушай, Хелен, – Ник постарался, чтобы голос звучал дружелюбно, – посоветуй, боевая партнёрка, как мне получить рекомендацию на полноценный десерт?
Оказалось, что всё не так уж сложно. Усиленные тренировки, ещё более строгая диета, чаще пить и высыпаться. И тогда по расчетам Хелен за десять дней Ник сбросит четыре килограмма, индекс массы тела всё ещё будет выше рекомендованного, но в рационе появится квота на одну булочку с корицей.
Ник пахал, как проклятый. Занимался в зале четыре часа вместо трёх рекомендованных, пил воду похлеще верблюда, нашедшего заветный оазис, ужин оставлял врагу, а от лимонного желе напрочь отказался. Не справлялся только с последней рекомендацией – полноценным восьмичасовым сном. Подолгу не мог уснуть, мешал урчащий от голода желудок, а потом во сне гонялся за девушкой в лиловом, пытаясь отобрать блюдечко с синнабоном.
И вот на десятый день Ник протирал тело ненавистным полотенцем, смоченным водой и жидким мылом, и поглядывал в зеркало на свою явно исхудавшую физиономию. Это был его день! Хелен даст рекомендацию на булочку с корицей, но Ник не воспользуется синтезатором челнока. Нет, он пристыкуется к Светлой, благо они дрейфовали неподалёку, и отправится в кафе, где синнабоны синтезируют по старинному рецепту.
Напевая «Покрой свою жизнь глазурью», Ник закончил водные процедуры и поплыл в обеденный отсек. Хелен синтезировала в герметичный стакан рекомендованный после тренировок протеиновый коктейль. Ник упёрся ступнями в стол, с наслаждением прижимая к стене поясницу, и посасывал через трубочку молочную жижу с ванильным вкусом. А Хеленка, его любимая интеллектуалочка, изучала показатели здоровья.
– Отличные новости, капитан! – отрапортовала боевая партнёрка. Ник с предвкушением посмотрел в иллюминатор, за которым вращалась похожая на бублик Светлая. – Ты сбросил три килограмма четыреста пятьдесят грамм. Ещё три дня тренировок…
– Сука!
Стакан с ванильной жижей полетел в стену, молочные капли вырвались через трубочку и закружили по отсеку.
Ник врезал кулаком в иллюминатор, отскочил, стукнувшись поясницей о стол. На кой чёрт он обливался потом в зале! Ради чего ел всякую бурду! Зачем вообще согласился на эту проклятую работу! Сидел бы сейчас на космодроме на Земле, там, где при желании всегда можно получить булочку в обмен на треклятое авокадо.
– Твой пульс выше рекомендованного, – буднично вещала сучка. – И у нас новый заказ, ремонт транспортника по пути на Светлую.
Заказ! Ник оттолкнулся от стола, направляясь в отсек отдыха. Всё, чего ему сейчас хотелось – это оказаться подальше от вездесущего голоса Хелен.
– Пришло новое сообщение, капитан. Отправитель – Незнакомка в лиловом. Похоже на спам. Удалить?
– Нет! – Ник затормозил, уперевшись ладонями в стены.
Незнакомка в лиловом? Это не совпадение!
Он оттолкнулся и заскользил к отсеку отдыха ещё быстрее.
Как девушка из снов узнала его персональный аккаунт? Неужели подсмотрела, когда он покупал авокадо?
