Вампир, мон амур!

– Да кто узнает, говорили вы мне что-то или нет? К тому же мне сейчас предстоит встретиться с Диной, и я хочу знать, к чему готовиться.

– Не, теперь все нормально, говорил ведь – овощ она. Перестарался Леонидыч с перепугу, слишком много препарата влил.

– Тогда я не совсем понимаю, почему Петра Леонидовича так волнует это состояние Дины, ведь он добивался именно такого результата?

– А это вам лучше знать, – нахмурился санитар, вытаскивая из кармана магнитную карточку-ключ.

– Мне?

– Ну, или кому-то из других ваших родственников-шишек. Разволновались вдруг – как это так, вместо того чтобы вылечить человека, его залечили! А нам теперь геморроя прибавилось! Эта девка и в состоянии овоща дышать не дает, вы же чувствуете, зачем ее возвращать?

– Но…

– Все, хватит бесед. Вы хотели видеть свою сестру – пожалуйста!

Геннадий потянул на себя массивную дверь, открывая девушке путь к ее судьбе.

И ничего пафосного тут нет, именно судьбе, ведь от результата сегодняшнего свидания зависит вся дальнейшая жизнь Юлии Носовой. Со щитом или на щите?

Скоро узнаем.

– Эй, ты! – заорал санитар, не переступая, впрочем, порога. – К тебе пришли! Сестра твоя!

Но стоявшая у зарешеченного окна спиной к двери тощенькая девушка с криво подстриженными короткими светлыми волосами словно ничего и не слышала. Не обернулась, даже не пошевелилась.

– Ну, че я говорил? – пожал плечами Гентусь. – Вот вам ваша сестра, делайте с ней че хотите, а я пошел. Через час вернусь.

– А если… – Юля беспомощно осмотрела практически пустую комнату, в центре которой стояла кровать, у стены – стол со стулом, вот, собственно, и все. – Что мне делать, если Дина… если она…

– Буянить начнет? – догадливо ухмыльнулся санитар.

– Д-да. Я слышала, что душевнобольные очень сильные.

– Это да, сильные.

– А тут вон стол металлический, стул тоже.

– Насчет мебели не переживайте, она вся к полу привинчена – слон не оторвет. И к тому же сестра ваша теперь тихая, опасности не представляет. Разве ж наш главврач рискнул бы шишку к буйной пустить!

– Да что вы все заладили – шишка, шишка! Никакая я не шишка!

– Ага, рассказывай! – хмыкнул Гентусь. – Короче, если вдруг помощь понадобится или решишь раньше уйти, давани вот эту кнопку, – толстый палец указал на красный кругляш у самой двери. – И через пару секунд сюда прибегут охранники.

– Точно через пару секунд?

– Точно. Тем более сюда. А еще, – палец переместился вверх, – глянь туда.

Юля послушно глянула – под потолком успокаивающе подмигивал глазок видеокамеры.

– У нас во всех помещениях есть такие, – пояснил Геннадий. – Чтобы психи чего с собой не сотворили.

– Ну ладно, идите.

– Пощебечите, девчата, – хрюкнул толстяк, захлопывая за собой дверь.

И Юля едва удержалась, чтобы тут же не забарабанить в нее, просясь на волю. А потом еще минут пять не решалась отойти от этой двери. Вернее, от спасительной красной кнопки.

Ну, и чего встала столбом? Время, между прочим, уходит. Утекает, уплывает, как ни назови – но его становится все меньше. А у нее в наличии – всего лишь маловразумительный рассказ санитара, из которого вряд ли удастся сотворить сенсацию.

И вообще – тут не трястись, словно заячий хвост, надо, а попытаться разговорить Дину. Она ведь действительно, судя по всему, превратилась в кабачок, вон, за все это время даже не шевельнулась. Как стояла у окна, так и стоит.

Но раз Жрец устроил это свидание, приложив столько усилий, значит, смысл в этом был.

– Разумеется, был.

Она что, сама с собой разговаривает? Но почему тогда звук доносится со стороны?

Со стороны окна.

ГЛАВА 10

Нет, это вряд ли. Просто послышалось. Вон, Квятковская как стояла, так и стоит, даже не шелохнулась.

Но отходить от спасительной кнопки окончательно расхотелось. В конце концов, можно и отсюда побеседовать, диктофон у нее хороший, дорогой, запишет все до словечка.

Юля вытащила маленький аппаратик из кармана, нажала кнопку записи и, откашлявшись, вполголоса произнесла:

– Я нахожусь в палате закрытой психиатрической клиники, где содержится Дина Квятковская, признанная виновной в смерти трех человек и причинении тяжкого вреда здоровью еще двух. Кирилл Витке и Елена Осенева выжили только благодаря своевременно оказанной помощи…

– Это ненадолго, – снова прошелестело со стороны окна.

– Что ненадолго? – автоматически уточнила Юля.

– Выжили ненадолго. Я скоро закончу начатое.

И только теперь до девушки дошло. И вместо радости от того, что «овощ» вполне коммуникабелен, внезапно стало страшно. Страшно до жути, до истерики, до холодного пота. Страх мгновенно вышиб всякие дурацкие мысли насчет карьеры и сенсации, на первое место вырвался, сжавшись в тугую пружину, инстинкт самосохранения.

И велел нажать красную кнопку.

Раз велел, другой… Потом зарычал от нетерпения и бестолковости хозяйки. А потом взвыл от бессилия и безнадежности.

Потому что хозяйка превратилась в манекен. В статую. В ледяной столб. Называть можно как угодно, смысл останется прежним – Юля не могла даже пальцем пошевелить.

Попыталась заорать, привлекая внимание ведущих видеонаблюдение, но горло сковал такой же спазм, как и все тело.

Но ведь… так не бывает!

Так просто не может быть!