Полевая почта – Южный Урал. Фронтовые письма о любви. Часть 1

От составителей

Издание представляет собой серию книг, подготовленных Челябинской областной универсальной научной библиотекой по материалам народного волонтерского проекта «Полевая почта – Южный Урал» (письма с фронта 1941–1945 гг.), посвященного 75-летию Победы в Великой Отечественной войне.

В целом книги содержат более 500 писем, открыток с фронта (в том числе письма на старотатарском, чувашском, латинском языках, письма, написанные арабской вязью), переданных жителями г. Челябинска и Челябинской области организаторам проекта. Каждое письмо представлено в виде отсканированного оригинала документа и перепечатанной версии письма в текстовом редакторе. Организаторами проекта принято решение сохранить стилистику и орфографию авторов, подчеркнув тем самым историческую значимость данных артефактов более чем 70-летней давности.

Первые книги серии содержат письма, систематизированные в хронологическом порядке по дате отправления письма адресату: 1941, 1942, 1943, 1944, 1945 гг. Внутри каждого периода письма также сгруппированы хронологически (январь–декабрь).

Книга «Документы военной эпохи» знакомит с письмами, дату написания которых установить не удалось, материалами невоенных лет, открытыми письмами из газет и дневниками участников войны.

Последние книги серии – «Фронтовые письма о любви». Это история настоящей любви и искренних чувств. Документы – более 50 писем, в т. ч. несколько открыток, – переданы О. Ю. Кушниренко для публикации в серии.

Электронные издания не претендуют на исчерпывающую полноту охвата исторического материала: они включает все, что удалось собрать организаторам проекта.

Составители выражают признательность за оказанную поддержку и помощь партнерам проекта – Министерству культуры Челябинской области, Общественной палате Челябинской области, Региональному отделению ООД «Бессмертный полк России» в Челябинской области, Компании ЛитРес и издательской платформе ЛитРес:Самиздат, Центральным городским и районным библиотекам Челябинской области, Челябинскому областному Совету ветеранов, Конгрессу татар Челябинской области, Общественному движению «Наш Челябинск», вузам и образовательным учреждениям г. Челябинска и Челябинской области, Ассоциации волонтеров Южного Урала.

Благодарим челябинцев и жителей области за неравнодушие и отклик, за каждый сохраненный фронтовой треугольник. Письма написаны в окопе между боями, по пути на фронт, в воронке от бомбы, в госпитале. Они адресованы родным и близким не только из городов области – Челябинска, Магнитогорска, Миасса, Карабаша, Троицка, Коркино, Копейска, Верхнего Уфалея, Озерска, – но и из южноуральской глубинки.

О чем эти письма? В них – дыхание войны и тревога о близких и детях, уважительное и доброе отношение к матери, женщине, подруге; солдатские будни и бесконечная вера в Победу. Письма с фронта помогают понять, как выстояли и победили наши деды и прадеды, как жили их матери, жены и дети. Написанные простым бесхитростным языком они по сути – о большой любви к самому дорогому для сердца солдата: семье и Родине.

У каждого солдатского треугольника своя судьба. Для многих обладателей писем – это последняя весточка с фронта от близкого человека. Письма с фронта сегодня –не просто переписка, не только уникальный исторический документ и живая история фронтовой повседневности, но и важное свидетельство огромной нравственной силы народа и нашей памяти о великом подвиге и Великой Победе.

Фронтовые письма о любви

Предисловие

В этом сборнике собраны письма, написанные во время самой бесчеловечной Второй мировой войны. В книге письма о любви, самом прекрасном человеческом чувстве. Прочитав эти письма, вспоминаются слова Ромена Роллана: «Любовь стоит ровно столько же, сколько человек, её испытывающий». Фронтовые письма о любви моей маме Мясниковой Л. Ф. (Кушниренко Л. Ф.) писал старший лейтенант Лесюков С. Д.

Первое письмо было датировано 20 ноября 1943 года. Всего писем было 56. Последнее письмо с фронта послано 18 ноября 1944 года старшиной взвода В. Ярчуком (он был единственный, кто выжил в бою), где был командиром старший лейтенант Лесюков С. Д. В письме сообщалось, что он погиб вместе с 22 его сослуживцами 31 октября 1944 года в Западной Польше на Висле.

Мама хранила всю жизнь эти письма и просила их опубликовать только после своей смерти. Мамуля умерла 6 июня 2017 года в возрасте 92 года. Выполняю её волю, я решил опубликовать эти письма отдельной книгой. Вечная память моей маме и её друга ст. лейтенанта Лесюкова С.Ф. Мой отец Кушниренко Ю.Д. канд. сх/наук. Был 18 лет директором южно-уральского научного института земледения в поселке Тимирязевский Чебаркульского района Челябинской области). Он знал и читал письма. Хранил их в специальной папке с пометкой «Хранить вечно».

Опубликовать письма решил её сын Кушниренко Олег Юрьевич (доктор медицинских наук.). Оригиналы писем находятся в «Государственном историческом музее Южного Урала» г. Челябинска.

Единственная фотография ст. лейтенанта С. Д. Лесюкова

Фото Кушниренко Л. Ф. (Мясниковой Л. Ф.)

Письмо от 20 ноября 1943 года

20 ноября 1943

Здравствуй, Людмила!

Вчера я приехал домой от вас, а сегодня пишу тебе (будем на «ты» – так проще) то, о чем думается и что чувствую. При нашей столь короткой встрече мы могли только поверхностно познакомиться, немножко присмотреться друг к другу и понять то, что было возможно. И вот теперь дело остается за объяснением на откровенность.

Дело в том, что однажды Владимир мне сказал: «А хочешь, Стёпа, я познакомлю тебя с хорошей девушкой?». Я, конечно, изъявил согласие, так как живу одиноким и сильно наказанным этой страшной войной. Моё личное горе очень велико: вот уже 2,5 года как я не знаю судьбы моих родных – отца, мамы и сестёр. И пока потеря родных, оккупированных немцами, была свежа, а сам я 2 года с начала войны непрерывно жил в боях, мне некогда было, да и не хотелось думать о выборе друга, с кем бы я мог, возможно, соединить свою жизнь. До войны же я всё время учился, жил в трудных условиях и до конца учебы не хотел решать этого вопроса. А потом меня сразу призвали в Армию, так я и остался одиноким. Теперь, когда время стерло свежесть и остроту горя, причиненного мне войной, когда здесь в тылу я смог немного оглядеться и прийти в себя, мне кажется вполне уместным подружиться с хорошей девушкой. И если такой девушкой на моём пути явилась ты, то такова уж сила закона неизбежности.

Люся, милая, ты вправе недоумевать, читая это письмо и сопоставляя моё поведение при встрече с тобою. Здесь я откровенен, а там был всё время уединен и молчалив с тобой. И так уехал, не объяснившись с тобой, не поговорив ни о чем. Видишь ли, скажу прямо: у меня своеобразный характер и свое собственное отношение к серьезным вопросам. О моём характере, о моих недостатках и достоинствах ты можешь судить немного по тому, насколько ты успела узнать и видеть меня. Дело в том, что я никогда не решусь проявлять и малейшего приставания к девушке без предварительного знакомства с ней. Пусть это обычно выглядит как обвинение в нерешительности, как «несмелость действия», но я считаю, что так лучше. По крайней мере, если уж быть дружбе между нами, так она будет основана на прочном фундаменте трезвого и глубокого знания друг друга, что должно устранить возможные ошибки «любви на ходу». Хотя письма в таких вопросах не совсем солидное средство для решения такого большого вопроса, но пока я не могу сегодня и завтра снова встретиться с тобой, давай поговорим хотя бы в письмах о том, о чем надо было поговорить при встрече и о чем мы ещё не поговорим обязательно в ближайшую встречу, если ты, Люся, только не будешь против этого.

Итак, я нахожу, что мы можем даже близко сойтись и быть в дружбе с тобой. Теперь остается все дело за твоим согласием. Обдумай хорошо все, оцени и напиши о своём решении. Тогда я приеду снова и мы поговорим подробно обо всем. А если я не тот, кто отвечает твоим интересам, то скажи прямо и мне незачем будет появляться снова перед твоими глазами. Я верю в добропорядочность твою, узнал немного вашу семью и хотел бы, чтобы сам был понят тобою так, каким я есть на самом деле.

Стоит замечательная тихая морозная ночь. Множество звезд искрятся в темной бездне неба. Их тонкий мерцающий свет так молод, так чист и божественен, что хочется смотреть и восторгаться непогрешимой девственностью далекой-далекой вселенной. Кажется, только там, в высоте, на небесной, отродье человечества – немцы не смогут сотворить своего страшного кошмара разрушения. И там все чисто, ясно и незапятнано ничем, как совесть юной девушки. А здесь, на земле, всё измучено войной. Мы все устали от лишений, но полны воли и стремления совершить достойное возмездие нашим врагам. И если ты мне, Людмила, в будущем сможешь подарить свою молодую любовь и искренное сердце, то во мне ты встретишь не пошляка, каких много теперь среди нас, а человека, достойного твоих благородных чувств. Наша любовь возвысит наши горячие желания сделать в этот момент нашей каторги как можно больше хорошего нашей Родине. Люся, я подаю тебе свою руку дружбы не как жалкий[…]и жест, а как человек, которому нужна подруга для совместной борьбы за дело нашей матери родины. Жду ответ. Обнимаю и крепко жму руку – Стёпа

Письмо от 31 декабря 1943 года

31.12.43

Здравствуй, Люся!

Прими самые искренние, дружеские новогодние поздравления и пожелания! В письме, которое ты получишь скоро, я объяснил, почему не могу приехать к тебе, чтобы Новый Год встретить вместе. Извини меня и постарайся сделать всё, чтобы встретить и провести его веселее в кругу вашей семьи или друзей, а 2.1.1944 напиши мне (через Ярчука или по почте) об этом, жду. Я же буду сидеть, как обычно, до поздней ночи в классе за книгами… Пойти некуда, да и не хочется. Лучше помечтаю наедине, призвав к себе твой чистый и светлый образ. Дорогая Люся, не подумай только, что мне так встречать Новый Год хочется.

Мы постараемся компенсировать эту вынужденную разлуку в ближайшем будущем. Надеюсь, это будет в день твоего рождения, 14.1.44. Остальное узнаешь из письма, так как сейчас – урок, а Ярчук спешит на поезд.

Крепко-крепко обнимаю тебя, милая Люся, и желаю веселья и счастья во всём в Новом Году. С сердечным приветом, Стива

Жду ответ непременно через Владимира Ярчука.

Письмо от 31 декабря 1943 года

31 декабря 1943 г.

Милая Люся, здравствуй!

Благословен и счастлив тот, кто вот сейчас в кругу родных и друзей за столом встречает Новый Год. Я же потерял в войне всех и заброшенный в пустынные леса Урала, сижу одиноко в землянке, и так грустно, так тягостно на сердце, что и высказать не могу!..

Как бы я хотел эту Новогоднюю ночь встречать вместе с тобой, Людмила, повеселиться, посмеяться от души, поделиться своими горестями и радостями с другом! Но жестока действительность. И я не мог приехать к тебе с пустыми руками. Не осуди меня за такую невзрачную прозу. Случилось так, что своих денег у меня в эти дни нет. Я раздумывал, что делать. И решил встречать Новый Год одиноким, здесь… Если бы мы с тобой были дальше знакомы, я бы приехал к тебе и таким, как есть. Но я еще не знаю твоих родных и мне, конечно, нельзя было нарушать ваше семейное торжество в новогоднюю ночь своим бестактным вторжением в ваш дом в качестве бедного человека. Если ты понимаешь это, то не будешь в обиде на мое отсутствие сейчас у тебя в гостях.

Люся, твоё теплое, дружеское письмо я получил и горячо-горячо благодарю за все Новогодние пожелания в нем. Собирался ответить сегодня после занятий, но внезапно В. Ярчук собрался уезжать к Лиде в Челябинск и я договорился, что он возьмет передать тебе от меня записку. Он пообещал зайти перед отъездом в класс, где у нас шли занятия. Но Ярчук не зашел почему-то и уехал. Негодуя на него, я опустил это письмецо в почтовый ящик и ты его, наверно, получишь одновременно с этим письмом. Поэтому пусть оно не будет непонятным для тебя.

Друг мой, Людмила! Не могу я в письмах сказать то, что хочется сказать непосредственно тебе, находясь с тобою вместе. Если к 14.1.44 мои финансовые трудности разрешатся, то я непременно приеду к тебе, чтобы вместе отпраздновать наш день рождения – твой, мой и твоего папы. Тогда поговорим обо всем. А сегодня мой удел – одиночество. Хотя твой чистый и светлый образ со мной, хотя тягостную тоску я стараюсь забыть, погрузившись с головой в книги, в учебу, но это все не то. Жизнь, которую я забыл за 2 года ужаснейших испытаний на фронте в условиях блокады Ленинграда, снова начинает воскресать во мне и требовательно вступать в свои права со всей силой. Я говорю о личной жизни. Мне хочется найти верного друга, подругу на все остальное будущее, хочется полюбить её всею силой мужской любви, чтобы в пламени её отогреть зачерствевшую в боях душу и сердце, растопить лед, сковывающий так долго мои чувства. Ведь моя жизнь так сложилась, что я не успел еще ни разу никого как следует полюбить, не говоря уже о семейном супружеском счастье, о законных чувствах стать отцом детей. Так как этот вопрос решается больше случайно, то не будем его касаться подробнее прежде, чем мы не узнаем друг друга как следует. Мне только хочется одно – чтобы в дальнейшем мы с тобою больше никогда не потеряли один одного. Насколько я узнал тебя, Люся, то со своей стороны в этот торжественный новогодний час даю слово, что за мною ты никогда ничего плохого не заметишь в наших взаимоотношениях. От тебя будет зависеть решение, насколько я близок или далеко твоему идеалу. Решай и скажи мне об этом без фальши, открыто и честно.

Теперь у меня много радости стало в жизни. Получил от одной сестры, которая партизанила 2,5 года в тылу у врага и теперь в Красной Армии, первую открытку, из которой понял, что мои родные – отец, мама и сестры, недавно освобожденные, кажется живы. Подробности ожидаю письмом. Тут столько отрадного, что ты не можешь понять и испытать всю глубину моей радости, а только лишь представить!..

Милая Люся! Будь здорова и счастлива в Новом, 1944 году! Сделаем все, чтобы закончить полный разгром немцев в этом году. И тогда…! Тогда мы поймём лучше, как мы жили и что сделали сегодня. Такого праздника не будет знать история. Ну, пока, Людмила! Обнимаю горячо-горячо! Стива

Письмо от 15 января 1944 года

15.01.44

Милая Люся, здравствуй!

Доехал благополучно. Но на душе как-то тяжело и нехорошо. Ничего я не сказал тебе и ничего не сделал из тех намерений, с которыми ехал к тебе. Почему? Трудно сказать, но чувствую, что так получилось потому, что в таком щекотливом вопросе, как отношения с девушкой, объяснения и т. д. – я совершенно неопытный, в чем ты могла убедиться сама, и потому, что с твоей стороны было слишком много какой-то отчужденности и холода. Может быть это и не так на самом деле, может быть ты всегда такая, но я принял это за чистую монету и не «притягивал события за волоса». Говорят в таких случаях, что «парень растерялся» и «несмело действовал». Этот взгляд по своей природе обывательский и грубый, его я не разделяю и потому что-либо нахального предпринимать мне противно. Я себя чувствовал сконфужено даже тогда, когда по твоему приглашению приехал к вам и вынужден был стучать в дверь семьи, которая мне так малознакома…

Но это всё пустяки. Люся, ты, конечно, не поймёшь меня превратно, а, узнав меня ближе, сможешь теперь уже при моем следующем приезде либо будешь совершенно и окончательно холодной и безразличной, либо это безразличие постараешься навсегда упразднить прочь и будешь искренной, задушевной и активной. Если же ты, возможно, передумала или приняла окончательное решение, то сообщи в записке через Володю. Видишь ли, мне показалось очень странным, что ты не пригласила меня снова приехать – Лида пригласила, а ты молчала так, что я чуть не провалился сквозь землю, так неловко мне было тогда…

Черт его знает, может быть все это у меня от излишней мнительности и привычки тонко наблюдать душевные явления у людей, но так или иначе, а я свои чувства и думы сказал и жду ответ от тебя. Только ты не обижайся, ты еще не знаешь меня, насколько я хочу доброго и хорошего тебе. И как часто за свою доброту и искреннюю откровенность меня наказывает жизнь!

Милая Люся, боги посмеются над своим созданием и ошибочность всего сказанного мною здесь будет проверена самим ходом наших взаимоотношений с тобой. Желаю тебе бодрости, здоровья и отличных успехов в учебе, к которой ты относишься с таким похвальным рвением. Напиши, пожалуйста, всю правду о том, как встретили твои родные мой столь неожиданный визит к вам и о твоей позиции к взглядам родных на этот вопрос. Ты понимаешь, что мне это важно знать до крайности для правильной ориентировки.

Обнимаю тебя, голубка моя, горячо и сердечно – Стива

Письмо от 21 января 1944 года

21 января 1944 г.

Здравствуй, милая Люся!

Пишу из дома отдыха. Может быть там, в полку, уже и есть от тебя письмо – не знаю. Но едва ли: ведь ты так ленишься писать мне, что гаснут всякие надежды дождаться хоть несколько строчек от тебя. И это в юности! Утешаю себя только тем, что среди нас нет неисправимых и рано или поздно, а ты всё-таки отзовешься.

Если бы я хоть приблизительно представлял, как отнеслись твои родные к тебе после столь неожиданного для них моего приезда 13 января, то я бы снова прилетел на крыльях к тебе отсюда хоть на 10 дней! Здесь условия неплохие для отдыха, но скучно без тебя, Люся, так скучно! В полку некогда было скучать: занятия, учеба от подъёма до отбоя. А здесь от безделья не знаешь, чем заняться. Да и не лежат руки ни к чему. Тем с большей силой ты, твой загадочный еще во многом образ врывается то и дело в сознание, в сердце, и кровь вскипает хмелем непонятно опьяняющей силы. И я хочу оцененный и чуждый всем и всему. Зачем я увидел, узнал тебя и не могу видеть, ощущать, быть с тобой вместе! Война, война! Где её конец, так дорого уже оплаченный безмерным всенародным страшным бедствием! Я знаю, что ни твои родные, ни ты сама не согласишься на то, чтобы мы породнились, прежде чем не добьём врага. А время уходит, стремительно утекают самые красивые, самые лучшие годы! Когда ты писала мне об этом в новогоднем письме, то выразила то же, о чем и я сожалею больше всего. Но неукротимы законы общественного бытия, и каждый из нас на своём почту отстаивает будущее своё и своей отчизны. Во имя этой высшей благородной цели приходится принять тяжелый крест разлуки, душевных и иных лишений нам, простым смертным.

Люся, когда ехал Ярчук в последний выходной день в Челябинск, к Лиде (?), то я его просил зайти взять письмо к тебе, но он поступил по-хамски и «забыл» зайти. Это уже второй раз после Нового Года он откалывает такой номер. И потому второй раз заготовленное письмо для передачи тебе через Ярчука я вынужден был послать через почту. Конечно, не в моём характере делать истории, иначе я бы устроил ему шурум-бурум. Но да простит всевышний ему – рабу собственной само через пересверх растерянности.

Людмила, здесь такие красивые места, что я начинаю соображать, как бы потом, после войны, не решиться обосноваться жить в здешних местах. Представь себе, кольцо высоких гор и в котловане его большое озеро, а на крутом берегу среди вековых сосен наши дачи. Зимой это еще не так. А летом – здесь должно быть подготовлено всё так изумительно, что лучшего уголка не сыщешь на всем Урале. Хорошо, что здесь с нами отдыхает наше августейшее начальство – мы имеем возможность ходить на охоту за козами, лисами и зайцами. Хоть этим кое-как отвлекаюсь от безысходной тоски по тебе…

Ну и расчувствовался же, довольно!

Люся, пиши мне, пожалуйста, хоть немножечко чаще, не ленись. Иначе приеду – мало не будет. Извини за шероховатости – здесь кругом стоит шум, гам, хохот отдыхающих, отвлекают и сбивают с мыслей.

Передай мой дружеский привет маме твоей, папе, Николаю, Аллочке, Лиде и Марии Дмитриевне. Обнимаю тебя сердечно и искренно. Стива

Письмо от 29 января 1944 года

29 января 1944 г.

Здравствуй, Людмила!

Как бы ни была ужасной жизнь, участниками которой мы являемся теперь, в эти кровавые годы войны, но одна сторона человеческой жизни навсегда для меня останется святым и светлым дворцом. Этот сверкающий и пламенеющий огнем горячих чувств дворец я создал себе по книгам и рассказам живых людей в таких идеальных и целомудренных понятиях, что как только обращаюсь к нему сознанием и сердцем, то сразу испытываю несказанный прилив высшего человеческого счастья. Имя ему – Любовь. До сих пор, признаюсь, я в этом большом и важном вопросе был таким наивным романтиком и идеалистом, что теперь приходится жестоко страдать и расплачиваться. Те 2-3 часа, которые я находился вчера с тобой наедине, когда мы пытались стать ближе и понятнее один другому, мне столько стоят, что ты этого, видимо, никогда не поймёшь. Этот двухчасовой «урок любви» взорвал и развеял в прах всю романтику, всю сказочную пелену трепетной тайны, чем были окутаны до сих пор в моих понятиях человеческие отношения, именуемые любовью. Все идеальное сразу рухнуло. Мои горячие планы и стремления к тому, чтобы найти, в конце концов, девушку, которая бы смогла меня понять таким, каким я есть, которая бы предстала живым оригиналом моего, видимо, ошибочного воображения, – все исчезло. Вместо буйного половодья солнечной весны наша вчерашняя встреча с тобой принесла серую промозглую осень. Светлое стало грязным и мерзким. Чистое и благоухающее осквернено каким-то смрадом. Счастью нанесен удар большой силы. Боль, сверлящая страшная боль в сердце! И быстро наступающее отрезвление. Белая проза жизни снова заставляет обождать. Неужели я опять ошибся. Неужели, Люся, ты не та, которую я ищу столько времени среди девушек? Сколько я ни пытаюсь осознать, что произошло вчера между нами, все напрасно и остается сплошным мраком…

Пока я не получу четкий и ясный ответ на это, я к тебе не приеду больше никогда. Не могу. Хотела ты или нет, но то, что ты мне сказала вчера, меня обидело и причинило столько неприятного! Я имею в виду не то, что относится к вопросу о моем нетактичном поступке, что я остался ночевать у вас. Я огорошен до крайности, ошеломлен и сконфужен тем, что ты мне сказала кроме этого. Тогда, вчера, прощаясь с тобой, я не мог помнить всего, а лишь испытывал большую неловкость от случившегося. Сегодня я припоминаю все отчетливо. Вот что ты мне сказала:

1. «Ты мне скажи, в честь чего ты познакомился со мной?»