Дорогая редакция

– Комментарий? Прям живой?

– Анастасия, вы не перестаёте меня удивлять.

– Но зачем нам это?

– Комментарии экспертов сделают текст, во-первых, более уникальным, во-вторых, читатели всегда больше доверяют живым людям, особенно специалистам. Вы что, раньше никогда их не использовали в своей работе?

Какой-то дар у него, что ли, развивать в людях чувство вины и неполноценности.

– Хорошо, я поняла, спасибо, – сказала я со вздохом и встала.

– Подождите, чем это от вас так пахнет? Как будто алкоголь какой-то разлили.

Я покраснела и спиной попятилась к выходу.

– Это я салфетками влажными руки протирала, они антибактериальные, наверное со спиртом, – протараторила я и выскочила за дверь.

«Фух! Как же сложно проникнуться к нему симпатией! Даже рабочей. Вот почему одним он отправляет все правки, а мне какие-то квесты устраивает? Звонить экспертам с просьбой дать комментарии… бррр… кто вообще сейчас кому-то звонит? Где я возьму их номера? А если мне откажут? А если пошлют? Не нравится мне всё это».

Несколько часов прошло в смятении и сопротивлении. Я искала в интернете информацию по компаниям, потом статистику, потом опыт, потом шла пить чай, так и не выполнив ни один пункт правок. Наконец, как это обычно и бывает, главная проблема решилась за две минуты. Я спросила у руководителя нашего департамента по работе с персоналом не знает ли она кого-нибудь из IT сферы, тут же получила номер HR из подразделения по технологиям одного крупного банка, написала ей в мессенджер, и уже через пятнадцать минут у меня был необходимый материал. Маленькая победа принесла мне вдохновение, и я принялась за оставшиеся вопросы. Однако из-за долгой прокрастинации день снова покатился к завершению, пришлось задерживаться.

Я написала Варе, чтобы она меня не ждала. К удивлению, в ответ я получила сообщение, что у неё вечером намечается свидание.

«Так скоро?», – я спросила

«ДА! Свобода! Душа просит новых знакомств! Всё расскажу потом, целую!».

Недолго же она горевала. В то же время от Кати пришло сообщение с просьбой встретиться после работы. Я предупредила, что мне нужно задержаться, и с двойным усердием взялась за текст.

*

Катя ждала меня на улице, но её взгляд, заблудшим огоньком замерший где-то в неизвестности, говорил скорее о том, что ничего она не ждёт. Мне это показалось странным. Словно оцепеневшим. И город к вечеру так странно притих. Огни фонарей уже зажигались жёлтым. Всё раньше и раньше с приближением осени. Ветра не было, шорох машин изредка доносился от дороги, всё как будто замерло в неясном предчувствии. Меня слегка пробрало мурашками от вечерней прохлады и лёгкой беспричинной тревоги. Наконец, подруга заметила меня, грустно улыбнулась, и мы неспешно пошли вдоль реки.

– Что-то случилось? – спросила я, и снова стало тревожно. Катя шла, почти не поднимая глаз от асфальта.

– Да нет, – сказала она и пожала плечом, будто сама не была в этом уверена. – Ну то есть… есть кое-что, но ничего такого, просто хотела обсудить.

– Что ты меня пугаешь. Давай обсудим, конечно.

– Только не говори Варе пока, пожалуйста.

– Конечно, – я изобразила, что закрываю рот на замок.

Катя вздохнула и как-то обречённо сказала:

– Я хочу уволиться.

Первая реакция в моей голове прозвучала как: «И чего? Господи, я так напугалась, а тут такое». Но если для Кати это так важно, значит на то есть причины.

– Так это же прекрасно! – говорю. – Перемены, тем более, тебя никто не гонит, а сама хочешь изменений. Что тебя так расстраивает?

Катя посмотрела своим глубоким задумчивым взглядом, под которым я ловлю в себе ощущение какого-то абсолютного незнания подруги, как будто я не в состоянии её понять, и то, что она говорит вслух, настолько ничтожная верхушка айсберга, и теперь она вынуждена мне объяснять все предпосылки, или напротив, ей не хочется вдаваться в подробности по каким-то причинам, и она прикидывает, может ли доверить мне все свои мысли.

Она вздохнула.

– Несколько пунктов. Во-первых, мне страшно менять хоть и ненавистную, но стабильность. Здесь всё знакомо и в какой-то мере уже комфортно. Во-вторых, боюсь реакции родителей. В-третьих, ты знаешь, боюсь, как Варя на это отреагирует.

– А она тут причем?

– Она как-то раз обронила, что без нас ей трудно было бы здесь работать. Мне страшно её расстроить.

– Кать, ну уж эту причину точно можно вычеркнуть из страхов. Варя тебя любит и поддержит. Тем более, я остаюсь, да мы и живём теперь вместе, не дам ей зачахнуть. Будем чаще встречаться вне работы, это же здорово. Главное, что тебе нужны перемены, уверена, Варя с этим справится.

– Да, думаю, ты права, но остальное…

– Погоди, так у тебя уже есть какое-то предложение?

– Нет, вообще нет. Дело в том, что я хочу сменить сферу деятельности.

– Да ладно? Вот это новости. Я думала, ты на сто процентов органична в своей работе.

– Я умею её хорошо выполнять, – она снова уставилась в асфальт, – только и всего. Но душа моя, видимо, лежит в другом деле.

– В каком?

– Я хочу быть художницей, – внезапно выпалила она, будто боялась, что если не скажет сейчас, то не скажет никогда.

Я немного опешила, это было действительно неожиданно.

– Но… как ты?.. Ты никогда не говорила…

– Не хотела говорить, пока не решусь, чего зря воздух сотрясать. Хотя всё равно это сомнительная затея, может ещё ничего не выйдет.

– А что родители? Ты сказала, что боишься их реакции. У тебя уже есть какой-то план? Как ты вообще это поняла? Рассказывай всё! Вот это ты придумала, конечно. Но я за тебя рада! Ты когда сказала, у тебя даже глаза заблестели, это же так важно, найти свое место в кривых замыслах этой Вселенной.

– Спасибо, – Катя слабо улыбнулась и опять вздохнула. – Боюсь, родители меня совсем не поймут. И хотя я уже несколько лет живу отдельно, они всё равно имеют большое влияние на мою жизнь. Единственный ребёнок. Все их ожидания в одной корзине. Мне оплачивали дорогущее высшее, отправляли меня по обмену в Германию, обеспечивали, пока я проходила стажировку. Но я, видимо, не самая удачная их инвестиция.

– В смысле? Они в тебя вкладывались, чтобы ты потом отплатила им тем же?

– Нет-нет, просто они хотят быть спокойными, что у меня всё стабильно: работа, хорошая зарплата, никаких рисков, только увеличение капитала. Да и к тому же теперь они наседают, что пора замуж и детей. А я вообще не хочу, понимаешь? – она заглянула в мои глаза. Я понимала. – И, если раньше я могла хотя бы отшучиваться про детей, но с карьерой всё было в порядке. То теперь. Маму точно удар хватит. Нет, я, конечно, не сяду на их шею. За несколько лет мне удалось кое-что скопить, я смогу жить на эти деньги. Но сейчас мечта быть художницей выглядит скорее как блажь. Это поворот вообще не туда. Я даже боюсь им говорить о своём решении.

– Послушай. Это же твоя жизнь. В аналитику ты можешь вернуться когда угодно. А если не попробуешь сейчас что-то изменить, точно будешь локти кусать до старости. Оно тебе надо?

– Ох. Конечно, ты права. Но как же страшно, – она поёжилась. – А если не получится?

– Если не попробовать, точно не получится, – я улыбнулась. – Но, когда ты хочешь увольняться?

– С октября, – несмотря на слова о сомнениях, говорила она очень уверенно, как о давно обдуманном и решённом деле.