Одержимые сердца

– Уже поздно. Пора возвращаться домой, – вдруг раздался позади меня голос Брэндона, который заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

«Наконец-то!» – подумала я, подходя к Брэндону. Я взяла его ладонь в свою, и в тишине мы медленно направились обратно, откуда пришли.

К холму, чтобы забрать мои туфли. К дороге. К замку.

Это был замечательный вечер. Я была довольна. Брэндон был доволен еще больше. Так доволен, что мы стали приходить сюда довольно часто. Слишком часто, на мой взгляд. Он требовал эти прогулки, а я не могла отказать ему.

Но с того момента, как моя босая нога ступила в красный океан маков, мою голову не покидала одна песня. Песня группы Moonlight – любимой группы Мартина.

Теперь я знаю,

Что внезапную смерть ты раздаешь.

Ты наказываешь меня, когда меня желаешь

Ты так много забираешь и так мало даешь.

Глава 15

Восемь лет от стадии отрицания внезапной любви к Брэндону к ненависти к нему. Затем – стадия безумного желания завоевать его.

И я сделала это. Быстро, почти моментально.

Сансет-холл – дом Брэндона стал и моим домом. Сансет-холл – место нашего уединения, где мы были одни, где мы делали все, что желали. Ну, почти: я так и не смогла уговорить его вновь начать «игры». Но, кроме этого, – я побеждала на всех фронтах, и мне даже удалось заставить Брэндона отказаться от его пятничных встреч с Люцией. Отказаться от Люции вообще. Конечно, он долго сопротивлялся, злился и даже почти умолял меня оставить его в покое, пока, в один прекрасный момент не сдался. Люция исчезла из его жизни. Точнее, – из нашей. Она была камнем на моей шее, занозой в моем сердце. Теперь Брэндон был только моим, и я не делила его больше ни с кем. И я была только с ним. Никаких смертных. Только я и Брэндон. Началась моя идеальная жизнь.

Идеальная… Как бы мне этого хотелось. Увы, даже за те три года, что мы были вместе, что мы прожили под одной крышей, как супруги, Брэндон не изменился. Он был так близок ко мне физически, но его мысли были где-то далеко. Он словно витал в облаках, постоянно думал о чем-то… Обо мне? Не думаю. Иногда, когда я заговаривала с ним и выдергивала из его дум, его взгляд, устремленный на меня, словно говорил: «черт подери, Мария, это опять ты?». И это ранило меня. Даже заставляло ревновать: а вдруг он думал о другой женщине? Но, когда я прямо задавала ему этот вопрос, он смеялся и отвечал, что я валяю дурака. Пару раз мы даже крупно разругались и не разговаривали почти весь день, пока он не приходил мириться первым. Один страстный поцелуй и пара нежных слов – и я таяла, как льдинка в его руках. Иногда мне казалось, что наши отношения, меня рядом с ним – он воспринимает как должное. Но я, конечно, могла ошибаться. Я ценила каждую минуту, проведенную с ним. Ценил ли он время, проведенное со мной? Об этом он никогда не говорил, а я никогда не спрашивала.

Тяжело любить кого-то, когда ты отдаешь всю себя, а в ответ получаешь только жалкие кусочки его души. Он был моим, но не был одновременно. И чтобы я не делала, я не могла это изменить. Он словно подчинил меня себе, и я не могла найти в себе силы отстоять свои желания и потребности: он никогда не прислушивался ко мне в постели, никогда. Он продолжал делать то, что хотелось только ему. Я желала нежности. Он же – моего повиновения. Едва корни моих волос отрастали, хоть на пару миллиметров – он отправлял меня в салон с просьбой это «исправить». И я послушно шла и продолжала носить каштановый цвет волос и карие линзы. Я привыкла к этому образу. Темноволосая кареглазая Мария, смотрящая на меня в зеркале, уже давно не смущала меня.

Мы официально объявили о наших отношениях уже год назад, но моя семья все еще не верила в искренность наших чувств. Все они, даже Миша, которая жила и училась в Ванкувере, считали, что это просто «страстный роман». Но они были рады. За нас обоих. За меня – за то, что я наконец-то вновь обрела «стабильность» и осела в Англии, ведь раньше я была так далека от них, в своем далеком шумном Торонто. За Брэндона – за то, что он наконец-то «вступил на путь отношений», ведь, как я узнала от Мартина, раньше Брэндон не был замечен в продолжительном романе и довольствовался короткими интрижками. Особенно новостью о нас был удивлен, но безумно обрадован Маркус Морган: его лучший друг нашел свою любовь! Для него все было очевидно, и он не сомневался в том, что Брэндон любит меня. Действительно любит. От Маришки я не услышала ни слова. Ей было все равно. Родители были рады: Брэндон всегда был им по душе.

Сансет-холл был открыт для гостей, и я была радушной хозяйкой. Мы даже проводили званые вечера, на которых присутствовало много гостей-вампиров, и я, как настоящая хозяйка дома, встречала каждого с улыбкой и теплыми объятиями. К счастью, в такие вечера Брэндон вновь становился общительным, приветливым и улыбающимся, как всегда, когда он был в обществе. Он общался с гостями, обсуждал с ними последние новости и бизнес, рассказывал уморительные истории из своего опыта проведения выставок и раздачи экономической поддержки молодым талантом. И я слушала его, запоминала каждое слово, потому что только так я могла узнать о нем что-то большее, чем он рассказывал мне. Каждый такой вечер Брэндон впечатлял меня все больше и больше, и мое восхищение гением его ума и таланта мецената росло и крепло в моей трепещущей от любви к нему душе. Он был прекрасен. Мой бог. Но, когда гости покидали поместье и мы наконец-то оставались наедине, Брэндон заявлял мне, что устал от общества. Он был так противоречив!

Несмотря на то, что моя любовь к Брэндону руководила моей жизнью, а отношения с ним были для меня абсолютным приоритетом, я не забывала о своей любимой работе. За три года я сумела собрать достаточно материала, чтобы провести четыре, получившие успех и одобрительные отзывы критиков, выставки. Спонсированием занимался Брэндон – я не вложила в них ни цента. Но дальше спонсирования интерес к моим выставкам у Брэндона пропадал, и их организацией занимались я и мистер Аттик. Однако, это было мне на руку: выставки проходили строго по моему плану и оформлялись именно так, как желала я. У меня было много идей, и я ценила то, что мой возлюбленный, а заодно спонсор галереи, не вмешивался в мои затеи и дал мне абсолютную свободу выбора. Я зашла так далеко, что мои работы стали печатать в серьезных журналах, и я даже успела получить два приза в области репортажной фотографии. И как же мне льстили те две статуэтки, украшающие стол моего большого рабочего кабинета, в который я превратила одну из спален для гостей! Замок был такой огромный, что я не утруждала ознакомиться со всеми его комнатами и залами. «Боюсь, что в замке нет ничего занимательного. В основном – спальни для гостей» – сказал мне Брэндон.

Так как почти каждый день мы уезжали в Лондон: Брэндон – в свой офис, а я – по личным делам и вопросам, связанным с моими выставками, или в поисках нового материала, лондонская квартира Брэндона превратилась в наш второй уютный уголок, когда мы спонтанно принимали решение провести пару дней в городе. Такие дни были редким явлением, потому что Брэндон настаивал на том, чтобы мы всегда возвращались «домой». Домой в Сансет-холл. Меня же постоянное пребывание в замке удручало, и иногда я сбегала в Лондон, в городскую квартиру. Через некоторое время Брэндон тоже начал совершать такие побеги и по нескольку дней оставался в городе, в своей квартире. Разумное решение: порой нам необходимо было отдохнуть от общества друг друга.

Во всем остальном – мало что изменилось. Родители Брэндона прислали мне открытку с вежливыми поздравлениями и надеждой на скорую встречу, которая так ни разу и не состоялась. Леди Грейсон написала, что будет рада видеть меня в клане Грейсонов. Она имела в виду, будет рада видеть меня своей невесткой. Но за три года Брэндон ни разу не заговаривал о том, чтобы узаконить наши отношения, хотя я была совершенно не против сменить свою родовую фамилию Мрочек на титул Леди Грейсон. Леди Мария Аделаида Грейсон. Графиня, ведь, как я с изумлением узнала позже, Брэндон был графом, и титул был получен им еще двести лет назад. Однако, как ему удалось сохранить этот титул все эти двести лет, было для меня тайной, а на мои вопросы он мило улыбался и отвечал: «все просто» и совершенно не утруждал себя объяснениями.

Глубоко в душе я ждала. Ждала и надеялась, что он сделает мне предложение. Но он должен был прийти к этому сам – я не желала подталкивать его к такому решению. Я не желала, чтоб он женился на мне лишь потому, что так было бы «правильно» или потому что я этого хочу. Поэтому я ждала. Смирно. Терпеливо. Это случится, обязательно случится.

В свое время.

***

– Мне нужно уехать в Норвегию.

Брэндон устремил на меня удивленный взгляд.

– У меня есть идея нового проекта, – объяснила я. – Представь новую выставку под названием «Лелея прошлое!».

Мы были в лондонской квартире и, недавно вернувшиеся с шумной вечеринки, наслаждались тишиной, покоем и обществом друг друга. Брэндон сидел на софе, вольготно откинувшись на спинку, и читал книгу. Я лежала рядом с ним, положив голову на его колени. И мне было так уютно.

– Очень интригующе, – протянул Брэндон и даже отложил от себя книгу. Видно, я заинтересовала его.

– Спасибо. Это будет что-то новое! Свежее! – продолжила я. – И почему эта идея не приходила мне в голову раньше?

– Что за идея? – поинтересовался он.

– Нет, милый, это будет моим секретом! Результат ты увидишь только на открытии новой выставки! – воскликнула я и, полная энергии и вдохновения, вскочила с софы и подошла к окну.

Была поздняя ночь. Окно было раскрыто настежь и наполняло комнату свежестью моросящего на улице дождя. Огни Лондона ярко светились в темноте июльской ночи.

Норвегия. Страна холодных суровых фьордов и красивых людей. Страна, в которой находились остатки прошлого: старенькие мужчины и женщины, живущие далеко от цивилизации, в маленьких старых деревянных домах. И каждый такой домик – полон мебели и предметов быта, оставшихся от их предков. Свидетели прошлых веков. Каждая маленькая вещица. Кладезь осколков людского бытия…

– На сколько ты уезжаешь? – спросил Брэндон.

– Не знаю. Мне нужно найти их всех, – задумчиво пробормотала я.

– Людей?

– Да, людей… Возможно, это займет у меня пару месяцев. Хм! Совсем забыла, что у меня есть квартира в Осло! – вдруг воскликнула я.

– Какие новости, – отозвался на это Брэндон.

Я обернулась к нему и обнаружила, что он вновь принялся за чтение своей книги.

– Тебе неинтересно? – обиделась я.

– Интересно, но ты ясно дала мне понять, что я увижу результат только на выставке, поэтому я не вижу смысла в допросе, – улыбнулся он, не отрывая взгляд от книги.

– Прекрасно! – Я отобрала у него книгу и забралась на его колени. – Но ты уверен, что не будешь скучать по мне и плакать от одиночества?

– Думаю, я справлюсь. К тому же у меня есть любимая работа, – усмехнулся он.

Мы поцеловались.

– Не волнуйся, мой милый, я не собираюсь прыгать на ближайший самолет. – Я погладила красивые темные волосы возлюбленного.

– Какое счастье. – Он вновь поцеловал меня.

– Я подожду до осени. Это лето выдалось чересчур солнечным. К тому же Миша и Фредрик будут в Лондоне на следующей неделе.

– Кстати, насчет следующей недели: Маркус, Маришка и малыш Седрик приедут к нам на пару дней.

Мои глаза округлились: ха! И почему меня ставят перед фактом? Почему никто не удосужился спросить меня, желаю ли я гостей? Маришка в моем доме? Ни за что!

– И почему я узнаю об этом сейчас? – нахмурилась я.