Двое для трагедии. Том 1

– Ты не обидела и никогда не обидишь, даже если захочешь, – улыбнулся он. – А этот дом… Для меня прекрасно все, что связано с тобой.

Его слова были прекрасней любых объяснений в любви: моя душа ликовала оттого, что Седрику было дорого все, к чему я прикасалась.

– Но сейчас я покажу твою комнату: мама приготовила тебе комнату для гостей, которые бывают у нас очень редко! – смеясь, сказала я.

– Ты не представляешь, как это здорово. У нас гости бывают так часто, что я уже не могу их терпеть, – весело отозвался на это Седрик. – Давай занесем сумку в мою комнату, и ты покажешь мне свою.

– Но только обещай, что не будешь смеяться над моим хобби! – ответила я.

– У тебя есть хобби? Надеюсь, ты не собираешь марки или кукол вуду? – пошутил Седрик.

Мы стали подниматься по довольно скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, где находились жилые комнаты.

Моя комната располагалась в конце коридора, а комната Седрика – прямо напротив моей. Широкий коридор был застелен недорогим синим ковром и освещался двумя люстрами, которые я лично выбрала в магазине – это были полумесяцы, на которых сидели девочки-эльфы и держали в руках круглую лампу, светившую ярким белым светом. Эти люстры были моей гордостью, и я указала на них Седрику. Он похвалил меня за хороший вкус.

– Вот и пришли! – весело сказала я, когда мы подошли к двери его комнаты.

Мы вошли, и Седрик бросил свою сумку на пол рядом с кроватью.

– Если тебе что-то понадобится, говори мне, вдруг ты что-то забыл, – сказала я.

Но, даже не осмотрев свою комнату, Седрик тут же потребовал показать ему мою.

– Я хочу знать о тебе все: твои первые шаги, детство, юность – всю твою жизнь до встречи со мной! – потребовал Седрик.

– Ну и запросы у тебя! Я уже почти ничего не помню ни с детства, ни со школы, об этом лучше расспроси мою маму! – засмеялась я. – И, пожалуйста, не обижайся на нее за то, что она назвала тебя…

– Парнишкой? – хитро улыбнулся Седрик.

– Именно.

– Не волнуйся, «парнишка» – звучит гордо! Было бы хуже, если бы она назвала меня влюбленным в тебя ослом!

***

Я зачарованно смотрел на комнату Вайпер: все в ней, даже самые мелкие детали, разбросанные тут и там, были мне дороги, и я пытался не проглядеть ни одной из них, чтобы понять удивительный внутренний мир моей возлюбленной.

Вся комната была настолько живописна, что любой художник с восторгом принялся бы возводить ее на картине, чтобы навсегда запечатлеть на ней это волшебное маленькое царство. Здесь не было ни пылинки, видимо, мать Вайпер успела провести генеральную уборку, перед приездом дочери. Комната была небольшая (в этот момент я сразу заметил контраст между моей огромной комнатой и этой маленькой, но величественной), квадратная, с большими окнами, на которых покоились не модные жалюзи, а тяжелые на вид белые матовые шторы. Комната будто освещалась мягким голубым цветом, который шел из небесно-голубых обоев. Кровать – обычная, одноместная, ютилась рядом с небольшим комодом, покрытым черным лаком. С другой стороны кровати стоял небольшой платяной шкаф, тоже черный, но весьма внушительного старинного вида. В углу, около окна, стояли передвижной журнальный столик и два крепких стула. На столе лежали тетради, сложенные в аккуратную стопку, и ручки, поставленные в зеленую квадратную вазочку. Над кроватью располагалась длинная узкая полка, на которой стояли книги, видимо – личная библиотека Вайпер.

На стене я увидел прикрепленные на ней детские рисунки, на уже пожелтевших листах. На них, в большинстве своем, были изображены собаки и коты, и много рисунков, на которых Вайпер запечатлела свою маленькую, дружную семью.

В моей груди разлилось душевное тепло, и я улыбался от свидетельства того, как родители лелеют память о детстве своего ребенка.

В углу, напротив кровати, стояло старое черное пианино, которое было превращено в подставку для статуэток из разных материалов – разных фигурок сказочных и мифических существ.

– Ты играешь на пианино? – с приятным удивлением спросил я Вайпер.

– Да, и вполне сносно! – весело ответила она.

Еще одна новая тайна Вайпер, о которой я не знал.

Толстый черный ковер на полу, заглушающий шаги, лиловые часы на стене в виде улыбающегося толстого кота, статуэтки, голубые обои – все это говорило о Вайпер. Все это нагромождение вещей были ее душой, такой же загадочной, как и ее комната.

– Хорошие рисунки, – сказал я, подходя к ним и анализируя каждый из них. – Сколько тебе было лет, когда они впервые коснулись этой стены?

Вайпер подошла ко мне, забрала у меня свои сумки, о которых я совсем позабыл, и небрежно бросила их рядом с кроватью.

– Четыре или пять…. Сначала я портила мамины журналы и папины книги, а потом мне купили большую пачку бумаги, но она была не очень качественной и пожелтела со временем. Я много рисовала, изливая на бумагу мои мысли и любовь к животным. Тогда, папа стал вешать их сюда, и вот, до сих пор они здесь! Но, когда мне было около тринадцати лет, эти рисунки стали казаться мне детскими и уродливыми, и я хотела выбросить их, но родители не позволили. К счастью. Но ты просто не представляешь, какие скандалы я из-за них устраивала! – Вайпер указала на рисунок, где был изображен толстый рыжий кот рядом с миской, полной молока, и корявой надписью «Владинович». – Это мой первый рисунок в школе, на уроке рисования: в то время у нас жил кот Юпитер, и я рисовала его практически постоянно.

Она замолчала и с любовью посмотрела на свои рисунки.

– Я так рад, что ты не выбросила их, – улыбнулся я. – Иначе, я не узнал бы о тебе столько нового.

– Я тоже рада. Это ведь такая память!

Вайпер пробежала взглядом по стене и, рассмеявшись, указала мне на другой рисунок: на нем был изображен большой корабль с двумя человечками на носу и надписью «Титаник».

– Это я нарисовала после просмотра фильма «Титаник»! Тогда мне было шесть лет, и я мечтала о своем Джеке. Впрочем, как и все девочки того времени! Мама и я смотрели этот фильм целых три раза, три вечера подряд, а папа нарочно уходил в библиотеку!

Я прекрасно помнил те годы, когда многие девушки и девочки ходили в майках с изображением пары – Джек и Роуз, но сам никогда не смотрел этот фильм, однако, благодаря рассказу Маркуса, который недавно просмотрел его вместе со своей невестой, я знал, о чем в нем идет речь.

– А это, как я понимаю, Джек и Роуз? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Ну да, хотя они больше похожи на спички с руками, чем на людей. Это момент, когда она хотела прыгнуть под винты, а он ее спасал! – сквозь смех сказала Вайпер, и я вдруг осознал, что даже не знаю, какие фильмы она предпочитает смотреть.

– Это твой любимый фильм? – поинтересовался я, чтобы исправить положение.

– Нет, не этот. С меня хватило и трех просмотров: я так горько плакала каждый раз, когда Джек умирал! А папа потом над нами посмеивался! С тех пор я не люблю мелодрамы, – все еще смеясь, сказала Вайпер. – А ты?

– Я не смотрю фильмы, да и желания нет, – честно признался я. – Правда, иногда я просматриваю ретро, но современные фильмы мне не по душе. А что это ты на подоконнике выращиваешь? – спросил я, указывая на высокое зеленое растение, растущее в красном горшке, около окна.

– Это мама выращивает на моем подоконнике перец. Я не люблю цветы – они быстро вянут и лучше смотрятся на клумбе, чем в букете или в горшке на окне.

Эти слова напомнили мне о том, что я ни разу не дарил Вайпер цветы. Необходимо было исправить эту оплошность несмотря на то, что, как призналась Вайпер, она не любит цветы.

Для меня открывались все новые грани характера Вайпер: она не любит цветы? Странно, мне казалось, все девушки их любят.

– А статуэтки? Это и есть твое хобби? – спросил я, взяв в руки хрупкую фигурку эльфа. – У тебя тут много твоих родственников – эльфов.

– Да, это моя страсть – собирать фигурки эльфов! Они красивые, добрые, и я люблю смотреть на них. Почему, сама не знаю! – сказала Вайпер.

Поставив статуэтку на место, я обернулся к Вайпер, и мы молча смотрели друг на друга – эта тишина выражала намного больше, чем любые слова.

– Дети, спускайтесь в гостиную! Отец пришел! – вдруг послышался голос матери Вайпер.

– Ты попался: отец у меня довольно строгий! – предупредила меня возлюбленная.

– О, в этом я не сомневаюсь! – рассмеялся я в ответ.