#Лисье зеркало

Правое крыло дворца было не в пример многолюднее любимых коридоров Луизы. Обычно она избегала здесь находиться, но сейчас страх уступил место жгучему любопытству: куда ведет ее Гуннива, да еще и такая недовольная? Лу с грустью подумала, что раньше ей очень хотелось дружить с этой светловолосой фурией и она долго верила, что старшая девочка играла с ней на равных.

Оглянувшись по сторонам, Луиза вдруг осознала, что они зашли в ту часть дворца, которая полностью принадлежала принцессе; здесь располагались кабинет, библиотека, будуар и личный зимний сад Ее Высочества. Повсюду царил вкус девятнадцатилетней Агнесс: каждую полочку, каждую рамку и подлокотник украшали замысловатые завитки, позолоченные ракушки и фигурки пухлых купидонов. В остальном дворце преобладал строгий имперский стиль, словно отражение самого Иоганна Линдберга.

Принцесса Агнесс была из тех счастливых созданий, которых при жизни обожествляют и почитают: ей посвящали сонеты и оды, романсы и концерты, ее портреты писали во всех возможных техниках, а женщины копировали ее образ. Весь мир словно хотел запечатлеть совершенство юной принцессы. Она была похожа на своего отца, только в смягченной, женственной версии: грива каштановых волос, уложенных по последней моде в высокую прическу с длинными отдельными локонами, распущенными по плечам, лицо сердечком и глаза серые, как грозовое небо. Фигура ее была склонна к пышности, но там, где необходимо, жестко зашнурована и перетянута. Придирчивый критик мог бы сказать, что Агнесс слегка портит нос с горбинкой, но вряд ли осмелился бы. Луиза любила ее, как любят кумиров все юные создания – искренне и бескорыстно, не видя ни малейших недостатков. Но даже когда они находились в одной комнате, что случалось крайне редко, принцесса была далека от нее, как небесное светило.

Поэтому Луиза была взволнована, когда поняла, что Гуннива ведет ее к будуару принцессы. Лу не могла видеть лица девушки, но была уверена, что губы той недовольно поджаты – став фрейлиной, Гуннива старалась держать Луизу подальше от Агнесс.

Они застали принцессу полулежащей на тахте: прикрыв глаза, она слушала замысловатую пьесу для клавикордов в исполнении второй своей фрейлины, графини Адрианы. По лазурным шелковым обоям комнаты порхали райские птицы всех оттенков огня. Сама принцесса была в простом домашнем платье из кремового атласа с вышитыми по подолу темно-синими васильками и виноградной лозой. Заметив вошедших девушек, она оживилась, приподнялась на округлом локте и жестом подозвала их поближе.

– О, я вижу, ты привела свою юную помощницу? Чудесно, Гуннива! Ты уже объяснила девочке, что от вас требуется?

– Нет, Ваше Высочество. – Фрейлина стушевалась. Видимо, Гуннива так злилась по дороге в будуар, что забыла передать Луизе, что было велено.

– Ничего страшного, я сама объясню. Боги, как же я вам завидую – вас ждет настоящее приключение, а меня нет! Сложно быть наследницей престола, столько условностей, – посетовала принцесса, но глаза ее все равно блестели. – Возможно, тебе это неизвестно, милочка, но в наш город приехала легендарная ярмарка из Олона! Они привезли горы диковинок и чудес! Помню, мы посещали ее с папенькой три года назад… Это было так волшебно и необычно!.. Ох, Дарси, проказник, не мешай мне! – Она бережно, но быстро согнала своего потешного коротколапого песика с тахты; тот возмущенно засопел и пустил слюни на ковер. – О чем это я? Да! Там были огненный фонтан, заводной барабан и фехтовальщики. Будут ли они в этот раз?.. Мне нужно, чтобы вы вдвоем съездили туда и привезли все, что достойно моего внимания. И, разумеется, запомнили и рассказали мне все, что там увидите.

– Но почему же Вы сами не поедете, Ваше Высочество? – Только выпалив свой вопрос, Луиза сообразила, что не надо было этого делать. Вдобавок Гуннива не преминула ткнуть ее пальцем под ребра за такую дерзость.

– Разумеется, ты не понимаешь, милочка, – хохотнула принцесса, изящно прикрыв рот кружевным веером. Похоже, она была в приподнятом настроении, поэтому пустилась в путаные объяснения. – Все дело в политике, глупышка. Отец говорил, что обстановка сейчас напряженная, поэтому мне нельзя выбираться не то что на ярмарку, но даже за территорию дворца. – Она состроила недовольную гримаску. – Это довольно скучно. К тому же олонцы не берут в свои торговые путешествия женщин, поэтому мне также нельзя там появляться – это непристойно для принцессы. А с вас никто не спросит, особенно если об этом не узнают. Строго говоря, вы едете инкогнито, никто не должен знать, что вы туда ездили и что для меня привезли. Я же говорила, это будет приключение! – Принцесса снова залилась звонким переливчатым смехом.

Луиза все еще недоумевала.

– Но я же не фрейлина…

– А разве тебе не приятно выполнить поручение Ее Высочества, глупая ты девчонка? – сквозь зубы прошипела Гуннива.

– О, тут все просто. – Принцесса, казалось, не замечала напряжения между девушками и оставалась совершенно беззаботной. – Одной ехать просто невозможно, нужна помощь с покупками. А отсутствие сразу двух фрейлин за ужином будет слишком подозрительно. Верно, Адриана?

Вторая фрейлина с важностью закивала, не отрываясь от клавикордов.

– Представления начнутся вечером, едва станет темнеть! Так что поторопитесь и отправляйтесь прямо сейчас! Вас ждет карета.

Присев в реверансе, девушки покинули будуар.

***

Редко доводилось вот так запросто, незапланированно вырваться из дворца, поэтому Луизу радовала каждая мелочь: и посеревшее к вечеру небо, полное мелких тучек, и узкие улицы, зажатые между рядами поросших мхом и плющом домов. Плющ убивал дома, обвивая их снизу доверху, пронизывая и расшатывая камни, но был совершенно неистребим. Со стороны канала доносился сочный запах рыбы и резкий – йода. Гуннива не выносила подобных гадостей; Луиза же напоминала щенка борзой, которого взяли с собой в поездку: нетерпеливо ерзала, высунувшись в окно, и старалась впитать максимум свежих впечатлений.

Королевский дворец находился на самой высокой точке города, куда не добирался дым из фабричных труб, поэтому в погожий день из окон верхних этажей было видно море с уходящими кораблями и пароходами, но не сам порт. Дорога к берегу змеилась вниз по холму. Кучеру было дано указание оторваться от возможной слежки (хотя принцесса, вероятно, заигралась в авантюрный роман), и тот подошел к заданию ответственно. На одном из перекрестков он свернул в сторону трущоб, да так лихо, что девушек подбросило в карете. Изысканная черная шляпка Гуннивы свалилась на пол, а Луиза прикусила язык. Выглянув в окно, она увидела улицы гораздо более грязные, окна, занавешенные драным тряпьем, лица женщин и мужчин, уставших после работы. Ватага чумазых ребятишек с гиканьем бросилась вслед за каретой, которая была слишком нарядной для этих улиц. Мельком Лу увидела загорелого старика в ярком шейном платке, бегло играющего на гармони какую-то народную песню.

Разозленная поломкой фазаньего пера на шляпке, фрейлина решила сорвать злобу на младшей девушке:

– Запомни хорошенько это место: как только тебя вышвырнут из дворца, как вышвырнули из дома, поселишься здесь!

– Прошу тебя, хватит!.. Я такая же герцогиня, как и ты! – Луиза пробовала защититься – как и прежде, безрезультатно.

– Здесь будешь принцессой, – хихикнула Гуннива, сверкая ореховыми глазами. – А как только встретишь Крысиного Короля, он сделает тебя королевой помойки!

Луиза поняла, что, отвечая, она только подзуживает насмешницу, поэтому снова отвернулась к окну, стараясь думать лишь о предстоящей ярмарке.

Они проехали портовую набережную, доки и наконец приблизились к пустырю, где разбили свой лагерь олонцы.

***

Посреди серой пустоши, откуда еще видны были скелеты строящихся кораблей, неуместными яркими пятнами расцвели малиновые шатры и желтые тенты, подсвеченные снизу факелами и бумажными шариками фонарей. Подъехав ближе, девушки уже могли различать зазывные звуки ярмарки: посвист торговцев, трещотки и далекий гул барабанов. Становилось ясно, насколько масштабно это событие: размеры ярмарки были огромны.

– Дикие забавы. – Гуннива передернула плечами, укрытыми черной кашемировой шалью, и поправила прическу. – Не понимаю, зачем все это нужно. Для торговли есть магазины, в них бы и продавали свои безделушки.

Луиза не слушала ее – она смотрела во все глаза, полностью поглощенная необычным зрелищем. До этого ей почти не приходилось видеть ярмарок, тем более чужеземных. Только дважды ее брали с собой на народные зимние гулянья в составе свиты; там все катались на коньках и пили горячий ягодный сбитень. Здесь все было иначе, она это уже чувствовала – в этот вечер словно открылись ворота в другой мир: разноцветный, полный чужих запахов и звуков.

Ближе к берегу, где стояли палатки поскромнее – для ночлега олонских купцов, – имелось особое развлечение: к вбитым в землю кольям были привязаны два удивительных ярких аппарата – воздушные шары для путешествий по небу. Расписанные драконами и птицами полотняные пузыри уже наполнились горячим воздухом и готовы были отправиться в полет, только заплати. Любопытные горожане окружили шатры, а самые смелые готовились забраться в корзины для пассажиров.

Наконец дворцовая карета заняла свое место среди прочих, и они вышли навстречу олонскому фестивалю. У входа под первый тент их встретили два рослых чужеземца с золотистой кожей и раскосыми темными глазами. Почтительно поклонившись, они жестами предложили девушкам войти. Внутри уже прогуливались горожане всех возрастов и уровней достатка. Гунниву, которая прекрасно чувствовала себя при дворе, раздражало общество простолюдинов, поэтому она держалась зажато и очень прямо.

Луиза вдруг осознала, что никогда не видела такого скопления людей в одном месте: здесь собрался весь город – и даже больше, ведь в столицу за товарами прибыли даже из отдаленных поселений. Были и семьи с одетыми в добротные полосатые костюмчики маленькими детишками, которых матери пытались собрать и призвать к порядку; были и лихого вида моряки, всегда жадные до зрелищ; работяги с мануфактуры ходили, засунув руки в карманы пиджаков, поплевывая на песок. Они обменивались грубоватыми шутками и явно пытались раззадорить невозмутимых олонцев. Молодые горожанки, нарядившиеся в свои лучшие платья, шляпки и шали, сбившись в стайки, толпились у прилавков со сладостями. В этой пестрой густой толчее смешались все сословия; все были равны перед лицом чудес. Каждый проникся атмосферой праздника.

Луиза сразу заметила, как дети, сидя на корточках, держат в руках искрящиеся нити с маленькими фейерверками на концах. Когда искры касались пальцев, малыши возбужденно повизгивали. Лу тоже ужасно захотелось поучаствовать в забаве и потрогать такую кусачую звездочку, но в компании насупленной фрейлины все равно пришлось ограничиться наблюдением.

Вокруг разливался густой сладкий запах специй, среди которых Луиза могла различить только корицу. Справа от входа гостей угощали национальным напитком из молока, сдобренного травами, коричневым сахаром и перцем. Его разливали прямо из чугунного котла в маленькие глиняные пиалы.

Выстояв очередь, в которой были в основном девушки возраста Гуннивы, посланницы купили несколько кульков сладостей, состоящих по большей части из риса и меда. На деревянных ящиках, накрытых зеленым шелком, были разложены товары: домашняя утварь из меди, дерева и кожи, увеличительные стекла, заводные игрушки и свечи разных форм и расцветок. Но нужны были покупки другого рода, и девушки проходили все дальше вглубь торговых рядов – мимо музыкантов со скрипками странного вида, мимо фехтовальщиков длинными копьями, мимо зверинца с хищными котами, мимо театра танцующих автоматов, которых не было видно из-за шумной толпы зрителей.

Девушки немного задержались посмотреть на пляску рыб: в шатре с тремя стенами стоял огромный, в два человеческих роста, шарообразный аквариум с черно-золотыми пятнистыми рыбками размером с ладонь, чьи хвосты походили на крохотные кусочки шифона, опущенные в воду. Рядом на боку стоял барабан, почти такой же большой, как и аквариум. Свирепого вида олонец, одетый только в набедренную повязку, выстукивал на нем сложный ритм, отчего вода в аквариуме ходила ходуном, а рыбки косяком бросались то в одну, то в другую сторону, ведомые течением и своими сородичами.

Насмотревшись на рыбок, Гуннива устало застонала:

– У меня разболелась голова, пойдем уже дальше…

Луиза отметила, что впервые за долгое время не услышала в голосе фрейлины желчи, и поспешила вслед за ней. Наконец они нашли лавку с товарами, которые не оставили бы равнодушной ни одну девушку: гребни с речными жемчужинами, музыкальные шкатулки, инкрустированные перламутром и эмалью, с секретом и хитроумным замочком, миниатюрные записные книжки, отрезы шелка сказочных расцветок и звенящие в потоках воздуха металлические трубочки «песен ветра». Здесь тоже толпились шумные городские девицы, которые с энтузиазмом запускали пальцы в груды бус и перебирали платки. Немного потолкавшись, Гуннива со знанием дела принялась выбирать сувениры для принцессы. Луиза полностью доверяла ее вкусу и просто рассматривала прилавок. Особенно ей приглянулся отрез серебристого шелка в нежно-розовых пионах, которые были настолько капризны, что не росли даже в королевской оранжерее. Протянув руку, она погладила ткань – та скользила под пальцами, как кошачья шкурка. Внезапно Луиза ощутила, как кто-то настойчиво дергает ее за край платья. Обернувшись, она увидела крошечную старушку со сморщенным, как картофелина весной, лицом. Та была укутана в сливового цвета хламиду с длинной бахромой и увешана яшмовыми бусами, которые, оттягивая ее тонкую шею, словно пригибали женщину к земле. Протянув к девочке скрюченную лапку в массивных перстнях, старушонка настойчиво залепетала тонким голоском с сильным акцентом:

– Будусейе, девчонке, хочис?

Луиза отшатнулась:

– П-простите, что?

– Да-да, хочис свое будусейе, девчонке? Я говорить!

Тут Гуннива подошла к ним и сурово отстранила их друг от друга:

– Нам ни к чему твои шарлатанские штучки! Поди прочь, старуха.

Та оскорбленно фыркнула, плюнула фрейлине под ноги и посеменила прочь, бормоча что-то под нос.

– Чего она хотела? Я не поняла.

– Конечно, ты же глупа как пробка. Она хотела наплести тебе сказок про волшебное будущее, а заодно обчистить до нитки. Держись от таких подальше.

Луиза заметила, что торговец, одетый в зеленую куртку с короткими рукавами и фарфоровую улыбающуюся полумаску, недовольно нахмурился и издал странный цокающий звук. Знал ли он эту женщину, пожалуй, единственную олонку на всей ярмарке? Тем не менее, упаковав все покупки, он вежливо поклонился и пожелал долгих дней и богатства. Гуннива с облегчением вздохнула и сказала, что пора возвращаться во дворец, да поскорее. Посланницы направились к выходу.