Белый асфальт

Глава 7

По существу дела

В доме пахло печным дымом, который возвращал Анну в детство, в то далекое зимнее утро, когда, завернувшись в плед, она сидела с бабушкой у окна и смотрела, как снег укрывает землю.

Стерхова провела рукой по плюшевой морде оленя, потом оглядела комнату, на стенах которой висели старые фотографии. Остановила взгляд на окне, где мороз, как невидимый картограф, чертил границы оледеневшего мира. И вдруг поймала себя на мысли, что здесь, в этом доме с белеными потолками ей очень легко дышится.

– Анна, иди завтракать. – Позвала Пелагея Михайловна. – Иван скоро приедет.

Стерхова поднялась с постели, по-быстрому выпила чай и начала собраться: надела полушубок, валенки и ушанку, что дала ей Пелагея Михайловна.

В зеркале над комодом мелькнуло отражение тетки, похожей на лесоруба.

– Красота, – с сарказмом в голосе проронила Стерхова.

Сейчас ей было наплевать, как она выглядит. Тепло и здоровье были важнее.

Рассвет в Северске был похож на провал во времени – серое марево как будто укутало город в промокший войлок. Астафьев молча управлял машиной. Анна молчала, вжавшись в пассажирское кресло, и сквозь замерзшее стекло смотрела на исхлестанные ветром стены домов.

– Как Добродеев?

– Слег. Температура – тридцать восемь и пять. – Сказал Астафьев.

– С ним кто-нибудь остался?

– Жена с ребенком дома сидит.

Анна спрашивала, Иван отвечал, размеренно скрипели дворники, отбивая у ледяного крошева лоскуты ограниченной видимости. Глаза слепили фары встречных грузовиков.

Следственный отдел встретил привычным холодом уже с вестибюля. Астафьев втащил на второй этаж обогреватель, занес его в кабинет и тут же включил.

– Ну, вот. Теперь можно жить.

Тепло постепенно расходилось по комнате, но холод все еще прятался по углам.

– Ключ от сейфа, – Анна протянула руку, не снимая перчаток.

Астафьев покопался в связке и, отстегнув нужный ключ, отдал ей. Она отомкнула сейфовый замок и провернула вертушку. Достала папку, положила ее на стол.

– Когда будет вертолет?

– Насчет вертолета сегодня пойду к Гедройцу. – Иван посмотрел на часы. – Надеюсь он уже у себя.

Астафьев вышел за дверь, а Стерхова взялась за папку со словами:

– Ну что, покажи мне свои секреты.

Развязав бечевки, она достала из сумочки блокнот, записала в него дату и номер дела. Пальцы еще не отогрелись, но строчки легли ровно.

Где-то в коридоре хлопнула дверь и послышались шаги. Но Анна даже не подняла головы – все это теперь было только фоном. Она пробежалась взглядом по перечню документов и решила начать с протокола осмотра.

«Протокол осмотра места происшествия номер… Осмотр начат в десять часов. Осмотр окончен в пятнадцать тридцать.»

«Ну, да. Начали с рассветом, успели до темноты», – подумала Стерхова.

«Место осмотра: тайга, Северский район, избушка зимовья Совиная Плаха в тридцати километрах к северо-западу от Северска. Координаты…».

– Совиная Плаха… – Анна замерла в недоумении. – Вот ведь, жуть.

Название зимовья, как и само дело, не предвещало спокойной жизни Пересчитав листы протокола, Анна недовольно поморщилась:

– Маловато. Писали «на отвали».

«Следователь следственного отдела городского поселка Северск капитан юстиции Криворуков. Старший эксперт-криминалист Ромашов. Понятые: Громов, пилот вертолета. Сизов, охотник-проводник.»

Анна переписала фамилии в блокнот и продолжила чтение.

«Следователь следственного отдела поселка Северск капитан юстиции Криворуков А.Д. в шестнадцать часов получил сообщение о предполагаемом преступлении на зимовье Совиная Плаха от дежурного ОВД. Через восемнадцать часов он прибыл на место преступления в составе оперативной группы».

– Подзатянули, но это объяснимо. В темноте к зимовью не полетишь.

«Обстановка на месте. Избушка зимовья (сруб 4×6 м) расположена на поляне, окруженной смешанным лесом. Крыша в центральной части полупровалена. Дверь деревянная, незапертая. Следы многочисленных царапин на косяке (фото № 1–3). Окно застеклено и затянуто полиэтиленом, разорванным в правом углу. В трех метрах от избушки находится плоский каменный валун размером 1,5 х 1 м»

– Так, что тут дальше…

«Внутри помещения. На полу (половинки распиленных вдоль бревен) 12 пятен бурого цвета, предположительно крови, диаметром от 10 до 30 см (фото № 4-10). Кровавые следы волочения (ширина 45–50 см) от нар к двери (фото № 11–15). Следы копоти от выгорания на полу. Разбитая керосиновая лампа (осколки собраны в пакет № 1). Нары. Две полки из нестроганых досок. На нижнем ярусе нар лежат три спальных мешка с порезами и со следами крови. На верхнем ярусе – два спальных мешка. На одном следы крови. На обоих ярусах на досках пятна крови (4 участка, фото № 15–19), клок темной ткани (изъят в пакет № 2)»

Стерхова быстро перелистала страницы, нашла фотографии: избушка с просевшей крышей, криво висящая дверь. А вот и пятна крови на нарах и полу – бурые, с неровными краями.

«Сколько крови нужно, чтобы оставить такие пятна?» – записала она в блокнот и подчеркнула вопрос дважды.

Анна перечитала протокол. Каждое слово будто крючьями цеплялось за ее сознание.

«Пять рюкзаков марки „HOG“… Следы волочения… Обрывок карты с пометкой… На дверной перекладине обнаружен волос…»

Почувствовав, что в комнате потеплело, она расправила плечи. Вернулась в начало дела, нашла в перечне документов показания пилота Громова и охотника Егора Сизова. Прочитала.

«Приземлились, зашли в избушку, дверь открыта. Внутри пусто, повсюду кровь…»

– Не густо. – Анна перечитала показания. – Информации практически ноль. И здесь писали «на отвали».

Она пометила в блокноте:

«Пригласить на допрос Сизова и Громова».

После этого Стерхова снова вернулась к протоколу осмотра.

«Следов выстрелов на стенах не обнаружено».

– Значит, в избушке не стреляли. Астафьев был прав: сначала убивали ножами.

Дверь кабинета скрипнула, в кабинет вернулся Иван.

– Завтра или послезавтра будет ясно, когда дадут вертолет. И дадут ли его вообще.

– Дадут. – Стерхова заглянула в блокнот. – У меня есть кое-какие вопросы.

– Без проблем. – Астафьев сел напротив нее. – Задавайте.

– Вы говорили, что присутствовали при осмотре зимовья.

– Так точно. Был в составе следственной группы оперативником.

– Прошло два года. – Чуть подумав, она продолжила. – Возможно, вы не помните всех деталей…

– Они отражены в протоколе, – заверил ее Иван.

– Протокол я изучила, но меня интересует другое. – Анна подняла на него глаза: – Ваши ощущения во время осмотра. Что вызвало удивление, что выпадало из общей картины? Чего не записали в протокол?

– Да, вроде все записали… – Астафьев пожал плечами. – Помнится, в нарах, между досок, Ромашов нашел пряжку от ремня.

– В протоколе о ней ни слова. – Анна открыла перечень вещественных доказательств и пробежала его глазами. – Здесь тоже ничего.

– Кажется, мы решили, что она туда завалилась до приезда москвичей. Мало ли кто оставил.

Стерхова записала в блокноте: «Выяснить, что за пряжка».

– Кстати. Знаете, когда придет криминалист?

– Ромашов? – Иван снисходительно улыбнулся. – Слышал, что завтра.

Она проверила записи в блокноте и продолжила:

– Следователь Криворуков еще работает?

– Александр Дмитриевич? – Астафьев помотал головой. – В прошлом году на озере утонул. Во время подледной рыбалки в полынью провалился.

Вычеркнув имя Криворукова из блокнота, Анна спросила:

– Пилот вертолета Громов?

– Про этого ничего не знаю. Вертолет прилетел из Красноярска, там узнавайте.

– Ну, хорошо. Сизова Егора Ивановича можете найти?

– Это – без проблем. Он – местный житель.

– Читала его показания. Нет никакой конкретики. Пригласите его сюда. Надо поговорить.

– Завтра?

– Лучше – сегодня.

Иван кивнул, достал мобильный телефон и вышел в коридор. Оттуда его голос загудел, как ветер в трубе.

В ожидании Стерхова вернулась к протоколу осмотра.

«Пустые бутылки из-под виски на столе».

Выпили? Подрались? Но следов борьбы практически нет – только царапины на косяке… Да, еще разбитая керосиновая лампа. Надо бы сказать Ромашову проверить волос с перекладины. Может, ДНК что-то даст.

Вернувшись в кабинет, Астафьев сообщил:

– Сизов будет в три.

– Смотрю, у вас мобильник работает. А я не могу позвонить матери. – Пожаловалась Анна.

– Все зависит от оператора и от того, где вы находитесь. Здесь и в доме у бабушки связи не ждите. Звоните по городскому или отправляйтесь в поселковую библиотеку, там связь от любого провайдера работает. А когда пролетает спутник, есть интернет.

Анна встала, и подошла к окну. За стеклом кружила поземка, стирая без того неясную границу между землей и небом.

– Сизов и пилот были на месте преступления первыми. В их показаниях, как под копирку, записано: «Заглянули в избушку, увидели кровь, полетели обратно в Северск вызывать полицию». Слишком обыденно для людей, которые обнаружили пустую избу, залитую кровью.

– Насчет пилота не скажу, а Сизов – кержак, бывалый охотник. Всякое повидал. – Сказал Иван.

Стерхова подошла к карте района, провела пальцем линию от зимовья к месту, где нашли тело Визгора.

– Полтора километра. Два часа ходу по заснеженному лесу.

– Снег стоял неглубокий. Идти можно.

– Но Визгор был ранен, передвигался не быстро. – Анна представила истекающего кровью человека, бегущего сквозь тайгу. Потом выстрел в спину, снег, и только вороны, стерегущие мертвеца. Она повернулась к Ивану. – Надо спросить Сизова, про следы. Уж он-то их точно видел.

– Ну, да, – без особой уверенности в голосе подтвердил Астафьев. – Пока не начался снегопад и не затоптали, мог их заметить.

Стерхова записала в блокнот: «Спросить Сизова: видел ли следы, ведущие от избушки в лес». И подчеркнула жирной чертой.

– Послушайте… – Анна подняла взгляд на Астафьева. – Откуда взялось название: Совиная Плаха? Что оно означает?

– Спросите у Сизова. Возможно, он знает.

Глава 8

Кого медведь драл, тот пня боится

До трех часов Анна Стерхова изучала следственные материалы. Потом разложила перед собой фотографии трех найденных безголовых: отрезанные головы с искаженными лицами, тела, как поломанные манекены.

К ней подошел Астафьев и, взглянув на фотографии, повел головой.

– Понятно, убили. Но зачем резать головы? Не пойму.

– Что-то вроде манифеста. – Задумчиво рассудила Стерхова. – Как и то, что из вещей ничего не забрали, даже оружие. Тут надо разбираться.

– И, кстати, ружей в избушке было всего четыре.

– Что с пятым? – она тревожно вскинула голову.

– Сначала решили, что его забрал Холофидин. Убил, схватил свое ружье и бросился догонять Визгора – все-таки свидетель. Но потом ружье нашли в снегу, к востоку от избушки.

Стерхова достала из дела фотографию с телом Визгора.

– Странно. Столько ножевых ранений у четырех человек, а следов борьбы в избе не нашли. Их будто врасплох застали.

– Предположим, ночью в избу проникли несколько человек… – Астафьев подключился к ее рассуждениям.

– И давай всех резать? – Стерхова покачала головой. – Нет. Не думаю. Москвичи наверняка запирались на ночь. На фотографиях есть дверная щеколда.

– А если мужики перепились? На столе стояли пустые бутылки из-под виски. Уснули мертвецким сном, а ночью кто-то взломал дверь.

– Очевидных следов взлома нет.

– Зато неочевидных полно.

– Чувствую, что не в этом дело. – Сказала Анна.

– Тогда убийцей может быть Холофидин. – предположил Астафьев.

– С одним-двумя он бы справился. С четырьмя – вряд ли. Не забывайте, Холофидин не охотник и не спецназовец, а московский мажор. Хотя… – она на мгновенье задумалась. – И эту версию отметать нельзя. Будем разбираться.

– Ну-ну… – многозначительно обронил Астафьев.

– В чем дело? – напряглась Анна. – Что вы имеете в виду?

– Ничего. – Иван не смотрел ей в глаза, как будто за себя не ручался. – Пойду покурю.

– Подождите. Сначала скажите, где вещдоки по делу безголовых.

– У нас в подвале.

– Завтра попрошу поднять их в наш кабинет.

– Есть поднять в кабинет. Я могу идти?

– Идите. – Ответила Стерхова и углубилась в показания Сизова.

Перечитав несколько раз, записала в блокнот план допроса:

«Первое: выявить противоречия в показаниях Сизова и данных следствия. Второе: уточнить роль Холофидина и возможные мотивы убийства. Третье: обнаружить упущенные улики. Четвертое: понять, мог ли Сизов случайно или намеренно скрыть информацию.»

Она поставила точку, когда в дверной проем заглянул Астафьев:

– Тут Егор Иванович пришел. Можно впустить?

– Сизов? – она кивнула: – Впускайте.

В кабинет вошел невысокий жилистый человек и основательно сел на стул.

Стерхова представилась:

– Меня зовут Анна Сергеевна. Я – следователь, веду дело о гибели москвичей.

– Это мы знаем. – Степенно кивнул Сизов.

Он сидел, как узловатое дерево, корнями вросшее в стул: собранный, сухой, с обветренным лицом. На вид ему было за пятьдесят. Волосы, густые и черные, без намека на седину, тяжелыми прядями падали на воротник потрепанной куртки. Усы – два штриха над узкими губами – подчеркивали строгость взгляда. Руки, покрытые шрамами от капканов и морозов, неподвижно лежали на коленях. От Сизова веяло дымом костров и смолой, как будто сама тайга явилась вместе с ним на допрос.

– У меня есть несколько вопросов для уточнения ваших показаний, – сказала Анна.

– Про безголовых? – Он пристально и открыто посмотрел ей в глаза. – Все, что знал, рассказал два года назад.

– И, все же, нам придется вернуться к обстоятельствам этого дела.

– Если надо, спрашивайте.

Стерхова заглянула в блокнот и задала свой первый вопрос:

– Кто отправил вас сопроводить москвичей на зимовье?

– Шевердов, наш глава.

– Почему именно вас, а не кого-то другого?

– Спросите у него.

– Вы знали кого-нибудь из этих пятерых до того, как они приехали в Северск?

– Откуда?! Они-то вон где – в Москве. А мы-то здесь, в Северске.

– То есть вы их не знали. – Анна что-то пометила в блокноте. – Когда встретились с ними впервые?

– Перед вылетом, в вертолете. – Сказал Сизов.

– Помните свои впечатления?

– Как не помнить… Подумал, что приехало дурачье.

– С чего так решили?

– Так видно же – кроме гонора ничего, одна видимость. Таким в тайге делать нечего. Охотнику что нужно? – Сизов загибал пальцы. – Ружье, патроны, пила, топор, пешня, капканы, одежда, постель, соль, сухари, керосин и припас. А эти привезли с собой какое-то барахло.

– Сказали об этом Шевердову?

– Зачем? – он с достоинством повел головой. – Дело не мое. Хотят, пусть летят.

Стерхова замолчала, на мгновенье задумалась и потом спросила:

– Кто предложил забросить группу на это зимовье. Кто его выбрал?

– С мужиками решили, что лучше им лететь на Совиную Плаху. В избе покудова можно жить. В других – совсем худо. Разруха. Опять же, до Северска недалеко.

– Что за мужики? – уточнила Стерхова.

– Из охотничье-промыслового хозяйства.

– Надо же… – она улыбнулась. – Такое еще существует?

– Одно название. Помощи охотникам никакой. Каждый сам по себе.

Стерхова вернулась к начатой теме.

– Значит, вылетели вы на вертолете, добрались до зимовья. Сколько времени провели с москвичами в Совиной Плахе?

– С час, не больше. Пилот торопился в рейс на Красноярск. Да и москвичи были сами с усами.

– В каком состоянии обнаружили избу?

– В обычном. Дрова, слава богу были. Какой-то вурдалак все припасы сожрал, но это – ничего. У них провизии хватило бы на месяц.

– О каких припасах вы говорите? – заинтересовалась Анна.

– Охотник не уйдет с зимовья, не оставив соли, сахара, заварки и какой-нибудь крупы. Если в идеале: мешок сухарей, подвешенный к потолку, да ящик с остатками патронов. У избушки, в земле – канистра с керосином, на крыше – пила, топоры, гвозди, всякое охотничье снаряжение. Жизнь у охотника тяжелая. Друг-друга надо выручать.

– Стало быть, в тот раз в избе ничего не оставили?

– Говорю, чужак какой-то там побывал.

– Вы сами до этого, когда в Совиную Плаху заглядывали?

– Года три не был, может – четыре. В другой стороне охотился, на других местах зимовал.

– Ну, хорошо… – Стерхова сделала паузу и внимательно посмотрела на Сизова. – Почему не остались с группой? Охотничий сезон начался, поохотились бы с ними и через две недели вернулись в Северск на вертолете.

– Сами не захотели. Я-то что?

– Ага… Поняла. – Стерхова записала в блокнот пару строк. – Теперь очень важный вопрос. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить. Москвичи наверняка о чем-то говорили между собой…

– Я их не слушал.

– И, все-таки. Они упоминали при вас о каких-то конфликтах, опасениях или подозрительных лицах?

– Зубоскалили и как дураки цепляли друг друга. Вот и все.

– То есть общий тон их общения был доброжелательным? – уточнила Анна.

– А чего им, бычкам делить? Всего вдоволь: жри, пей веселись.

– Теперь поговорим о вашем полете на Совиную Плаху спустя две недели. Когда вы с Громовым прилетели на зимовье, какие у вас были ощущения от того, что увидели?

– Страх. Больше ничего.

– Крови раньше не видели? – удивилась Анна.

– Кого медведь драл, тот пня боится, – буркнул в ответ Сизов.

– Заметили в избушке следы борьбы? Например: разбросанные вещи, предметы, повреждения на стенах и нарах?

– Кровь была повсюду. Больше ничего не запомнил.

– В протоколе упоминается обгоревший, закопченный пол … – Анна не договорила, но уже получила ответ.

– Может и была копоть, но я не помню.

– Значит – ничего такого не заметили… – с разочарованием в голосе констатировала Анна. – За пределами избушки видели следы, ведущие в лес?

– Видел. – Было заметно, что на этот раз Сизову есть что сказать. – Следов было несколько, и все уходили в лес. На северо-восток – несколько. Шли, практически след в след. На северо-запад – три человека, не меньше.

– Кровь на этих следах была?

– Помню, что видел. Но в каком следу позабыл.

– Почему этой информации нет в ваших показаниях? – строго спросила Анна.

Сизов равнодушно повел плечами:

– Так не спрашивали.

– Кто еще, кроме вас и пилота, знал о маршруте группы и расположении зимовья?

– Шевердов, наш глава.

– Полагаю, кроме Шевердова об этом знали мужики из охотничье-промыслового хозяйства, – догадалась Анна. – И, значит, половина всего населения Северска.

– Ну, так, никто и не скрывал.

– Видели какие-то следы в районе Совиной Плахи до убийства, в первый прилет? Может быть, следы чужих охотников, охотников из числа коренного населения или староверов?

– У зимовья следов не было. В тайгу мы с пилотом не ходили. Деревня староверов далеко. А, вот, насчет коренного населения… – Сизов замолчал.

– Что? – напомнила Стерхова.

– Эти шастают где ни попадя, охотятся на чужих участках.

– Встречали таких в тайге?

Сизов посмотрел под ноги и медленно покачал головой.

– В тайге с ними лучше не встречаться.

– Почему?

– Да, ну их… – он отмахнулся. – Я и своих-то стороной обхожу. Тайга – закон, медведь – прокурор.

– Это я уже слышала, – улыбнулась Стерхова. – А вообще, на территории района есть поселения коренных жителей?

Сизов покачал головой.

– Они больше к Северу.

– Что про них говорят?

– Слышал, мясо умерших шаманов едят.

– Реально? – Анна округлила глаза и вздрогнула словно от холода несмотря на то, что в комнате значительно потеплело.

– Вы спросили, что про них говорят? Я ответил. Сам этого не видел.

Анна вернулась к своим вопросам.

– Теперь поговорим о Холофидине.

– Про того, кто был у них старшим? Здоровый такой мужик? – Сизов вопросительно посмотрел на нее. – По фамилиям их не знал.

Стерхова подтянула к себе папку и зашуршала листами. Спустя несколько минут проронила:

– Странно…

– Что? – поинтересовался Астафьев, который до этого момента молча сидел за своим столом.

– Информация и фотографии есть на всех, кроме Холофидина.

– Не может быть! – Иван подошел к ее столу и стал искать. – Все было! Да, вот же! В перечне документов есть.

– В перечне есть, а по факту нет. Обсудим это позже. – Стерхова подвела черту и снова обратилась к Сизову. – Что означает название Совиная Плаха. Откуда оно взялось?

Тот неохотно пожал плечами.

– Откуда мне знать. Кажись, была какая-то байка.

– Была-была, – подтвердил Астафьев. – Легенда коренных жителей. В библиотеке спросите, они точно знают.

– Теперь уж точно туда пойду. – Стерхова пометила в блокноте и подняла глаза на Сизова.