Паблик [Публичная]

– Не боись, Электрошок! Шквал пройдет наискосок.

Я не удержалась и рявкнула.

– Игорь! Прекрати этот фарс!

Его голос прозвучал так зловеще тихо, что я тут же пришла в себя:

– Фарс?

Он медленно поднимался из кресла. Непроизвольно я слегка попятилась назад.

– Это второе слово после «Бога», которое для тебя заказано.

Он смотрел с угрозой. Я похолодела.

– Елена Маяк – это и есть фарс. А я – Бог. Не просто местный божок. Я – главный авксомский Творец. Не забывай. Я создал тебя по образу своему и подобию, но не стоит заблуждаться, что ты поэтому стала мне равной. Читай Библию. Вспомни, что стало с созданиями, которые посчитали себя уподобившимися своему создателю. И не повторяй их ошибок.

Он медленно надвигался на меня, а я смотрела на него взглядом загипнотизированного кролика. Мои ноги приросли к полу. Игорь подошел вплотную.

– Я наделил тебя теми чертами, которые посчитал нужными. Тем, к чему ты была наиболее склонна. Мы с тобой очень похожи, мне всегда это нравилось. Ты мне подобна, это да, но ты лишь мой образ. Тебе, Лена, никогда не будет дано узнать, что именно содержится внутри.

Он поцеловал меня. Я онемела от страха и возбуждения. Мое сердце бешено заколотилось. Когда Игорь отстранился, он сгреб своей огромной пятерней мои волосы и оттянул их назад. Я стояла молча, не издавая ни звука. Глаза мои расширились, на шее заколыхалась маленькая жилка.

– Не пытайся играть против меня. Я просто отключу тебя от питания, поняла? Мне это не доставит удовольствия. Изгонять своих детей из Эдема всегда неприятно. Но если возникнет такая необходимость, я не стану размышлять.

Он провел свободной рукой по моей щеке. Я почувствовала, как Игорь постепенно ослабил хватку. К корням волос прилила кровь, от них побежало тепло, спускаясь вниз пьянящей волной. Оно потекло по шее, затем ниже и вот, уже достигло живота.

– Лучше делай то, чему научилась лучше всего: играть на моем поле. Я позволил тебе думать, что часть его принадлежит тебе…

Растопыренной ладонью Игорь схватил меня между ног. Он сжал пальцы.

– Но ты зазналась… – Пресс смотрел с желанием. – А зазнаек надо или уничтожать, или ставить на место. С тобой я предпочитаю сделать второе. На первый раз.

Рывком он прижал меня к стене. Я смотрела в упор, как это делает кролик, смотрящий в пасть удава, который собирается его поглотить. Удав принялся поглощать меня…

…

– Все же ты – одно из лучших моих творений, котёнок, – сказал Игорь, когда все кончилось. – Поэтому ты у меня на особом счету.

Он вытерся салфетками, застегнул ширинку и сел обратно в кресло.

– Тебе всего-то и надо, что помнить, кто в доме хозяин. И радоваться, что тебе позволяют в нем жить.

Он умолк. Я продолжала стоять возле стены. Коленки мои слегка дрожали.

– Все твои клиенты – только на первый взгляд твои, мой малыш. Тебе просто давали такую возможность – думать, что кто-то из них твой клиент. Они – пешки, а, значит, не могут быть ничьими клиентами. Это лишь фигуры на шахматной доске, как ты выразилась, нужные лишь пока длится игра, для которой они предназначены. Но сейчас настало время для новой партии. И потребность в них всех отпала. Что ты дрожишь как осиновый листок? Радуйся, что ты пока не входишь в их число. А если будешь хорошо себя вести, то и не войдешь.

Я подняла на него взгляд. По моей правой щеке потекла горячая слеза.

– Я даю тебе еще один шанс. На новую партию. В которой ты будешь не одним из игроков, а организатором. Ведь выигрывает не тот, кто победил, а тот, кто решает, кто победит. Вы, несмышленые, до сих пор этого не понимаете. Даже ты, ангелочек.

Слеза покатилась по второй моей щеке.

– Хватит распускать нюни, а то я разозлюсь и передумаю.

– Я понимаю, что ты хочешь мне предложить… Это мерзко.

– Не смеши меня. Твоя шкура для тебя все равно дороже всего. К тому же тебе не впервой.

Он умолк. Я вытерла слезы. Игорь бросил на меня мимолетный взгляд и снова заговорил:

– Я знаю твое реальное к ним отношение. При первой возможности сотрешь их с лица.

– Дело не в моем отношении. Дело в том, что я должна буду отказаться от своих слов, рискнуть репутацией. В жизни каждого человека должны быть какие-то принципы, какая-то мораль…

– Главное здесь слово – «какие-то». Аморальная мораль – это тоже мораль, моя детка.

– То, что ты хочешь от меня, выходит за пределы даже самой аморальной морали.

– Значит, ты снова будешь первооткрывательницей. Ты же это обожаешь – пройти там, где еще не ступала нога человека. Но решать тебе. Или ты становишься флагманом моего нового проекта, его главным рупором, или идешь в расход вместе со всеми своими клиентами, коллегами и коллегиями. Даю тебе один день на размышление. Завтра вечером сообщишь лично, я буду на своей подавксо?мной вилле. Буду ждать, карамелька, с нетерпением ждать.

В его глазах снова мелькнула искра вожделения. Но он резко моргнул.

– А пока пошла вон.

4.

Я никогда не испытывала такого унижения. Он навалился на меня огромным весом своей пресс-машины, нажал на кнопку и начал сдавливать. Чем сильнее он сжимал меня в тисках, тем большее удовольствие я испытывала. Игорь уничтожал меня, вырывал с корнями гордость, дробил на осколки все мое существо, но чем более жестоко его действия отзывались в моей сжимающейся от боли душе, тем ближе я подходила к черте максимального физического удовольствия. Это было парадоксально: ужасная душевная боль отзывалась упоительной сладостью в теле. Он снова полностью овладел мною.

Мысль об этом отозвалась во мне приступом тахикардии. Сердце колотилось так, словно я вот уже сутки бежала марафон. Я задумалась. Делать было нечего. Он снова прав: для меня такое не впервой. Сколько раз в жизни я меняла друзей на врагов, когда того требовали обстоятельства? Если вдуматься, кто есть друг и кто есть враг, когда в мире давно стерты четкие границы всему? Да, это теория Альберта Э. по версии Елены Маяк: все в мире относительно настолько, что даже не зависит от точки наблюдения. Я на этом собаку съела. Но почему на этот раз мне так противно? Уж не потому ли, что я просто не хочу признаваться самой себе в том, что Игорь снова сделал меня по полной программе? В тот самый момент, когда я себе надумала, что сама вот-вот его сделаю…

Думай, Лена, думай. Весь сыр-бор из-за робоженщин. Может, Игорь прав, и это не так опасно, как мне кажется? Нет, все именно настолько опасно. Думается мне, что это начало конца устоявшегося мира … Я вспомнила вчерашний разговор с Ольгой Позёркиной…

… – Ты прикинь, Лен, прихожу я на съемки, а дверь в студию закрыта. Я подумала еще про себя, что они тут, видимо, совсем офигели. Я? пришла, а у них там ни хрена не готово! Где такое свинство видано? Оля Позёркина в жизни никого не ждала больше двух минут, не то, чтобы прийти на сессию и уткнуться в закрытую дверь! Ну я давай кричать, ломиться, естественно, бить ногами. Ну ты понимаешь мое состояние… Короче я им там показала кузькину мать… Так что ты думаешь? Фонд презрения! Ни одна собака не отозвалась.

Ольга продолжала сновать по кабинету туда-сюда.

– Я еще молчу о предыстории этого безобразия… Как они вместо моего счастливого семнадцатого этажа поселили меня на шестнадцатом, как моему Наполеону Бонапарту вместо его любимых консервов из новозеландского тунца навалили какого-то левого норвежского лосося, как маска для сна была не из атла?са, а из бархата и еще куча всяких мелких пакостей… Как в таких условиях вообще можно нормально настроиться на работу? Тут даже кокаин не помогает!

Ольга подошла к столу, налила себе минералки и попыталась влить в себя жидкость, но у нее плохо выходило. Стекло клацало о ее бело-голубые зубы, изрядная часть жидкости проливалась на ковер.

– Кароч… Звоню я, значит, своему агенту, сходу не по-детски на него, значит, наезжаю, чтобы сразу было ясно, кто тут главный, а он мне, знаешь, что говорит, Лен? – Ольга вылупилась на меня взглядом истерички. – Что мой контракт аннулирован, а сессию в данный момент уже отрабатывает другая модель.

– Подожди, Оля, не горячись. Объясни нормально, как другая, если им нужно было твое лицо?

– А так! Глу?цис сказал, что вместо меня с ними теперь работает какая-то модель-робоженщина. Я вначале подумала, что этот старый хрен шутит и просто решил меня позлить, но потом по его тону поняла, что он был абсолютно серьезен. Эти уроды из Стар-Моделс аннулировали мой контракт под предлогом того, что я регулярно нарушаю технологическую дисциплину, что б им, сволочам, пусто было… Они сами-то поняли, что имели в виду? Технологическая дисциплина! Что это за термин такой новый?!

– Не отвлекайся. Нарушаешь технологическую дисциплину и …