Метро 2033: Под-Московье (сборник)

– Разве ты не пойдешь со мной? – спросила девушка, с ужасом чувствуя, как у нее перехватывает дыхание. Да, конечно, Кирилл часто действовал ей на нервы, и иногда она с досадой думала, лучше бы им расстаться, но только сейчас поняла, насколько привыкла к его присутствию. Поэтому она просто не могла поверить, что он действительно собирается ее бросить на произвол судьбы.

– Во-первых, это твоя мать, а не моя. Во-вторых, я уже не раз говорил тебе, и сейчас повторяю: я не понимаю, зачем, рискуя жизнью, пробираться по метро в поисках женщины, которой, возможно, и в живых-то нет. А если даже она жива, она наверняка и думать о тебе забыла. Ты для нее – отрезанный ломоть. Если бы она тебя любила, то сделала бы все возможное, чтобы разыскать тебя и вернуть. А если нет – то и вовсе смешно.

– Разные бывают у людей обстоятельства, – пробормотала Нюта. – А ты что предлагаешь?

– Я? В последний раз предлагаю тебе одуматься и попробовать устроить как-то нашу жизнь, а не носиться в поисках мифических родственников. Раз уж мы здесь, на Белорусской, давай и вправду попробуем пройти на Ганзу. Но не для того, чтобы опять куда-то бежать, а чтобы постараться как-нибудь там зацепиться. Вообще-то моя мечта хоть раз побывать в Полисе, может, со временем это получится. В крайнем случае мы всегда можем вернуться обратно на Динамо.

– Конечно, там ведь Лола! Ты будешь разбирать бумаги и есть ее пирожки, а я – гнуть спину на швейном производстве. Ты думаешь только о себе!

– Только я? И вообще, я не понимаю твоих претензий! Тебе кажется, что работа тяжелая? Но все вокруг работают, почему ты должна быть особенной?

Нюта все-таки расплакалась.

– Я вовсе не говорю, что я особенная. Но у всех людей есть родная станция, семья, друзья, которые о них заботятся. А у меня никого нет! Я чужая! Везде и всем чужая!

– Во-первых, родные здесь есть далеко не у всех. А во-вторых, родственники тоже разные бывают, – заспорил Кирилл. – Иногда такие попадаются, что без них, наоборот, лучше. И если уж на то пошло, ты не забыла, что я из-за тебя оставил родную станцию, отца и теперь не знаю, увижу ли его когда-нибудь. Ты говоришь, что у тебя никого нет, но ведь у тебя есть я. А ты упорно не хочешь этого замечать!

– Потому что не верю тебе, – всхлипнула Нюта. – Ты за моей спиной шушукаешься с какой-то другой теткой, готов не глядя променять меня на ее пирожки и сытую, спокойную жизнь. И вообще, я не могу понять, что ты за человек. Иногда близкий и понятный, а чаще – холодный и самовлюбленный эгоист, который не задумываясь перешагнет через любого ради своего блага. И через меня тоже.

Кирилл пожал плечами:

– Тогда я не вижу смысла в дальнейших разговорах. Зачем мотать друг другу нервы и тратить время на взаимные упреки? Если ты заранее все решила – иди куда хочешь, ищи мать или еще кого-нибудь. А я пойду своим путем.

Нюта никак не могла поверить очевидному: они вот-вот насовсем расстанутся. Ей как никогда хотелось продолжать свои поиски, но и Кирилла, несмотря ни на что, терять не хотелось.

– Послушай, – вдруг нашлась она, – но ведь нам совсем необязательно расставаться прямо сейчас. Ты говорил, что тоже хочешь попасть на Ганзу, так давай отправимся туда вместе. Мне нужно на Краснопресненскую, а ведь это следующая станция от Белорусской кольцевой. Проводи меня туда, а там уже решим окончательно.

– Что ж, звучит разумно, – тут же согласился Кирилл. Нюте показалось, что он тоже вздохнул с облегчением.

– Только ведь туда еще нужно как-то попасть, – озабоченно сказала Нюта. – У нас и патронов-то почти не осталось, штук тридцать или около того. Я вообще не представляю себе, как дальше жить.

Она получала странное удовольствие, говоря «мы», «у нас». Пока еще «мы». Потом она останется одна и будет говорить «я», «у меня». И никому во всем метро уже не будет дела до того, какие у нее проблемы. В этот момент она всерьез засомневалась, стоит ли продолжать поиски матери? Не лучше ли уступить Кириллу? Но до цели, казалось, уже так близко… Что ему стоит, в самом деле, потерпеть еще чуть-чуть? А уж потом она будет с ним. Они пойдут туда, куда захочет Кирилл, – в Полис или еще куда-нибудь. Почему-то вдруг она стала готова отказаться и от своей миссии – убить Верховного, отомстить за Зою, прекратить бессмысленные кровопролития на Спартаке… В конце концов, она совсем не чувствовала себя героиней, просто испуганной, загнанной в угол девчонкой, и без того уже пережившей чересчур много для своих лет и сил.

Нюта и Кирилл неуверенно приблизились к надменному охраннику в сером камуфляже. Тот со скучающим видом взял пропуск Нюты, повертел в руках и хмыкнул:

– Это что за филькина грамота? Временный. Бродяги, что ли? Тушинская? А вы в курсе, что ни туда, ни оттуда уже давно никто не может добраться? Если уж взялись пропуска подделывать, придумали бы что-нибудь похитрее.

Нюте было ясно – охранник просто издевается со скуки. Но сейчас они целиком от него зависели. Она машинально пошарила в кармане комбинезона, пальцы наткнулись на что-то тонкое, жесткое. Как же она забыла – у нее же еще осталось несколько цепочек, которые она прихватила в разрушенном магазине на Сходненской! Достав одну из них, самую толстую, она протянула ее нехорошо поглядывавшему на нее мужчине и умоляюще сказала, заглядывая ему в глаза:

– Пожалуйста, нам очень-очень нужно. Только до Краснопресненской. Там у нас… родственники.

– Ладно, – пробормотал тот, пряча цепочку в карман. – Я вижу, ребята вы смирные и… эээ… воспитанные. Мало ли, что в жизни бывает. Но учтите, виза временная, транзитная. Попытаетесь с ней устроиться на работу в пределах Ганзы или попадетесь нашему патрулю за нарушение паспортного режима – пеняйте на себя!

Он с ходу шлепнул им в пропуска какие-то штампы, а потом некоторое время с сомнением глядел, как парень и девушка, чем-то неуловимо похожие, стройные и высокие, в кожаных куртках и защитных штанах, идут по переходу. Как близнецы, только у парня волосы чуть покороче и потемнее, а у девушки светлые пряди рассыпались по плечам. Ее одеть как следует – красавица была бы. Он почему-то вспомнил свою толстую жену, для которой предназначалась полученная от девушки цепочка, и вздохнул.

* * *

Позади сидящего старца с бородой стояли вооруженные юноша и девушка, словно охраняли переход. С некоторым трепетом миновав гигантскую скульптуру, Нюта и Кирилл спустились по лестнице, и после первого же шага по территории Ганзы Нюта поняла: все станции, которые она видела до сих пор, по сравнению с этой роскошью выглядят как обыкновенные дома рядом со сказочным дворцом. Здесь даже на потолке были красивые рисунки, а на полу светлая, красная и черная плитка складывалась в узоры. Нет, все-таки не зря они так старались попасть сюда!

Впрочем, среди всего этого великолепия суетились те же люди, которым не было до них дела. Нюта чувствовала – если кто-нибудь и обратит на них внимание, то добра от него ждать не придется, поэтому она изо всех сил старалась держаться уверенно и независимо. Кирилл тем временем обратил ее внимание на дрезину, где уже сидели три человека. Оказалось, что машина (ее почему-то называли трамваем, хоть и ездила она по туннелям метро) ежедневно курсирует по всей кольцевой линии и через пятнадцать минут как раз должна отправляться в сторону Краснопресненской. Нюта и Кирилл, уставшие от окружающей суматохи и толчеи, безропотно отдали по три патрона за проезд и с облегчением уселись на жесткие лавки. Точно по расписанию – со слов машиниста, правление Ганзы очень гордилось такой точностью, хотя бы и пришлось гонять дрезины порожняком, что, правда, на его памяти случалось считаные разы – они тронулись с места и уже весьма скоро остановились на платформе Краснопресненской.

Тут народу было поменьше. Нюта и Кирилл бродили по станции, разглядывая изображенных на стенах вооруженных людей. «Интересно, – думала Нюта, – почему чем ближе к центру, тем воинственнее становится убранство станций?» Дальше шли неизменные на любой станции торговые ряды. Внимание девушки привлекли красивые разноцветные шарфы крупной вязки, дырочки на которых складывались в причудливые узоры. Торговец охотно объяснил, что такие вяжут на станции Улица 1905 года, но стоили они, на взгляд Нюты, неоправданно дорого – от тридцати патронов и больше, в зависимости от размера и количества цветов. Вздохнув, она отошла от прилавка, машинально отметив, что две женщины, проходящие мимо, закутаны как раз в такие вязаные накидки. Выглядело это еще лучше, чем на прилавке, но когда не знаешь, хватит ли у тебя послезавтра денег на тарелку похлебки, тут уж не до красоты. Хотя пройтись в таком наряде перед Лолой было бы крайне заманчиво…

Устав, путешественники уселись рядышком прямо на полу возле пожилого торговца, на лотке у которого были разложены потрепанные книги. Кирилл машинально окинул взглядом пестрые томики и спросил у Нюты:

– Ну, что ты решила? Останешься со мной или все же пойдешь на Беговую?

– Почему ты не хочешь идти со мной? – предприняла последнюю попытку та.

– Потому что не верю в эту затею, – ожесточенно сказал парень. – И потому что хочу жить в нормальном месте, а не выращивать на твоей Беговой свиней, или чем они там зарабатывают на жизнь? Нютка, мы же на Ганзе, понимаешь?! На могущественной, прекрасной, сытой Ганзе! Так чего искать от добра добра?

Девушка покачала головой:

– Не забывай слова того пограничника: на работу тебя здесь никто не возьмет, а патронов у нас совсем немного. Проедим все и куда дальше? Попрошайничать? Воровать? И потом, я слишком долго ждала этой встречи и хотела увидеть место, где родилась, сделала первые шаги. Понять, кто я на самом деле. Пусть на Спартаке я была изгоем, диковинной зверушкой, будущей жертвой во славу глупого суеверия, но есть место, где меня помнят просто маленькой девочкой. Хочу хоть раз увидеть знакомые лица, вспомнить, а после этого готова идти с тобой, куда захочешь.

Казалось, Кирилл заколебался.

– Ну хорошо, давай договоримся так: я останусь здесь на несколько дней, на неделю, – неуверенно протянул он. – И если к этому сроку ты не вернешься, то буду знать, что я тебе не нужен, и тогда сам решу, куда мне идти.

– Молодые люди, – обратился к ним скучавший пожилой торговец книгами, – Извините, конечно, что лезу не в свое дело, но вы так громко спорили – и не захочешь, а услышишь. Вы собираетесь на Беговую?

– Да, собираемся, – быстро сказала Нюта, прежде чем Кирилл успел возразить. Торговец покачал головой:

– Послушайтесь доброго совета: не надо вам туда ходить. По крайней мере, сейчас. На Улице 1905 года случилось что-то нехорошее, или вот-вот случится, их не поймешь. Одним словом, неподходящее сейчас время для путешествий в ту сторону.

– Ну что ты каркаешь, дед? – спросил человек в защитной форме, небрежно листавший одну из книжек. – У них там вечно что-то нехорошее случается, такая уж это станция. И потом, там полно истеричных теток. Как только одной что-то померещится, другие тут же начинают вопить, что наступает конец света, хотя куда уж конечнее-то…

– А вы там бывали? – спросила Нюта торговца. – Это правда, что Баррикадная, Улица 1905 года и Беговая – одна Конфедерация?

– Эх, деточка, – пробормотал старик, оглядываясь на человека в защитной форме. – Сначала, может, и была Конфедерация, а потом одно название осталось. На Баррикадной все-таки немножечко легче жить – Ганза рядом, и нам кое-что перепадает. Гости появляются, торговля идет понемногу – не сказать, что шикарно, но жить можно. А вот на Улице 1905 года не очень-то хорошо – своего хозяйства у них почти нет, да и торговать особенно нечем. Хорошо хоть, нашли их сталкеры где-то на поверхности изрядный запас цветных шерстяных ниток, вот и вяжут пока на продажу шарфы, перчатки и жилеты, но все равно впроголодь живут. А вот на Беговой, я слышал, не так уж плохо. Во-первых, у них там в туннелях водятся лягушки размером с кошек, почему-то только в одном месте, дальше по метро не распространяются. Мясо у них вкусное, прямо как курятина, я пробовал. Правда, люди поговаривают, что неспроста это, и лягушки эти живут на близлежащем кладбище, где мертвецами питаются. Некоторые даже их из-за этого есть гнушаются, но я так думаю – по злобе наговаривают, из зависти. У нас сейчас, если рассудить, вся Москва-столица – одно бесконечное кладбище, питайся, как говорится, не хочу…

– А во-вторых? – жадно спросила Нюта.

– Во-вторых? Они какие-то резервуары с топливом нашли, керосин там, солярка, держат это место в строгом секрете, а топливо понемногу продают. Раньше это называлось «естественная монополия». В прежней жизни про жителей Беговой сказали бы, что они «сидят на трубе». Но ведь даже в природе любое месторождение не бездонное, когда-нибудь иссякнет, и что тогда?

Нюта представила себе жителей родной станции. У них есть топливо, которое можно продать, им необязательно работать, и они сидят на какой-то длинной трубе – уселись в ряд и беспечно болтают ногами.

– Из-за этого топлива они со всей остальной Конфедерацией, кстати, и разругались, – продолжал между тем словоохотливый торговец. – Не захотели добычей по-братски распорядиться, даже скидку для своих не сделали. На Улице 1905 года обиделись и стали с них пошлину требовать, за провоз товаров по их территории. Но тем все равно выгоднее платить показалось, чем делиться, вот и вышло, что теперь каждый сам за себя.

Рассеянно слушавший старика Кирилл вдруг углядел среди книг кое-что интересное для себя: брошюру с названием «Московский Зоопарк». Он с удовольствием листал ее, разглядывая крупных полосатых зверей и тонконогих розовых птиц.

– Берите, молодой человек, – сказал торговец, заметив его интерес. – Я вижу, вы всерьез интересуетесь природой. Вам отдам всего за пять патронов.

Кирилл вздохнул и жалобно посмотрел на Нюту.

– Ладно, покупай, – сжалилась та. – Пусть это будет моим прощальным подарком. Заодно и посчитаем, сколько там осталось наличности.

Осталось не густо – всего тридцать шесть штук. Вручив пять штук торговцу и убрав вожделенную книгу в рюкзак, парень великодушно отдал Нюте шестнадцать патронов, оставив себе пятнадцать.