Нарушитель

– Но я…не хочу, ? еле выговорила девушка.

– Даю тебе честное благородное слово. Ты сама не заметишь, как впустишь бога в свою жизнь. И что это у тебя за синяки на запястьях? Это я тебе, что ли надавил?

– Нет, папочка. Они у меня очень давно, с тех пор, как мать застала меня за красками. До сих пор больно.

– Знаю, знаю, что ты ненавидишь эту семейку. Хотела бы им отомстить?

– Да! ? загорелась девушка, ? Нож! Прямо в сердце!

– Ну, я тогда сейчас сбегаю, ? абсолютно спокойно сообщил папа и уже встал со стула.

– Нет!!! Не надо!

– А ты ещё и добренькая. Ладно. Как хочешь. Идём спать, думаю, что за сегодняшний день мы сильно устали.

…

– Алиса, хватит спать. Вставай, уже полдесятого. Труба зовёт, нам пора ехать, ? мягко будил Адам дочку.

– М-м-м. Что-то случилось? ? неохотно потягивалась девушка.

– Да, случилось. Наша жизнь наладится. Едем, посмотришь, как оперативно я решаю проблемы.

Алиса оделась, села в машину, и они поехали в каком-то до боли знакомом направлении. Ехали они в тот самый вонючий „советский” подъезд самого ужасного Алисиного прошлого.

– Ты хочешь вернуть меня обратно? Зачем? ? спокойно, без всякого удивления спросила девушка.

– Насколько я знаю, ты не умеешь общаться с трупами.

– Что?

– Да, всё так. Поднимемся и глянем.

Ужас охватил девушку: а что же теперь с ними будет? Да на неё же первую подумают? Мало того, что своё тело стала продавать, так продаст ещё и душу в тюрьме. Они легко открыли дверцу, Адам не врал. Действительно, ночью он позвонил киллерам, и они расправились с тремя мучителями. Алиса наблюдала за всем этим с округлёнными от ужаса глазами и не могла сказать ни слова. Отец смотрел на неё и тихим голосом спросил:

– Хочешь сказать что-то против?

– Нет, папа. Мы отомщены.

Счастье как мгновенье, больше нет

Жизнь ? это театр, а люди в нём актёры, которые меняют роли. Алиса же никак не могла вникнуть в свою новую роль. Ей трудно было привыкнуть к большим размерам дома, к непонятным официальным нарядам. Да, она нашла отца, того человека, который её любит, но теперь, сопротивляться было некому. Раньше, она получала удовольствие от того, что всегда была не „за”, а „против”. А что же делать теперь? Поначалу, Алиса втайне от отца, спускалась в метро, в своих лохмотьях, попугать обывателей, и это ей нравилось.

…Адам позвонил ей, попросил приехать к себе на работу. Девушка одела свою привычную одежду и поехала на такси. Адам обитал в одном из мрачных московских офисов, каких в Москве было очень много. Алиса открыла эту неподъёмную дверь. Удушье, вот что она почувствовала сразу же: офисные пиджаки, безмозглые качки-охранники. Как только Алиса вошла, женщины мгновенно зашипели змеями и начали перетирать косточки человеку, ещё даже не успевшему войти. „Девоньки, это отбросы общества пожаловали в наш офис. Возмутительно. И куда смотрит охрана?” Девушка уже давно отучилась слушать общественное мнение, потому была настроена решительно: её каблуки уверенно стучали по лакированному полу. „Стой! Стой! А ну, с…, руки за голову!” С какой же радостью принялся выкручивать бедной девушке руки этот качок.

– Что это тут происходит?! ? крикнул Мидас, выглянувший из кабинета. ? Да как же ты, каналья, смеешь моей дочке руки выкручивать?! Разве для того я её родил, чтобы кто-то ей что-то выкручивал?!

– Дык, а эта… Адам Александрович, она же эта… не сказала, кто она? Что она? ? начал оправдываться охранник. Сотрудники только и ахнули от такого известия.

– Значит так! Запомните все! Это моя дочка ? Алиса Адамовна и если кто-то, когда-то, хоть пальцем, то кончите как вот этот малый, ? он указал на охранника.

– Не надо, Адам Александрович. Я больше не буду.

– А мне больше и не надо. Молись, молись, ибо никто кроме Господа Бога тебе не поможет.

В одно мгновение, этот здоровый, сильный и наглый качок превратился в нашкодившего мальчишку, который боялся поднять глаза. „Может кофейку, Алиса Адамовна”,? стала подлизываться секретарша, которая несколько минут назад готова была стереть Алису с лица Земли. Девушка даже не глянула на эту радостную маску, подошла к папе и сказала:

– Да папуля, ты Сталин и Берия в одном лице. Так с ними и надо.

Сегодня модно жить

Жизнь идёт вперёд, не останавливаясь ни на секунду и сметая всё на своём пути. С папой Алиса нашла компромисс: она отказалась от своих старых лохмотьев, он же не настаивал на сверх гламурных, скучных и официальных нарядах. Это, наверное, пример единственного в мире компромисса, когда обе стороны остались довольны. Счастливые, они поехали в Лондон на неформальную встречу в Букингемском дворце.

…Лондон. Шесть часов утра. Адам покорно досыпал свои законные два часа до будильника, а вот Алисе не спалось: что-то необъяснимое не давало отдохнуть. Она надела джинсы, свитер, курточку с мехом и вышла из гостиницы. Было холодно, в огромном мегаполисе шёл снег. Он медленно падал на землю, большими белыми хлопьями. Все люди могут куда-то идти, куда-то спешить. Один снег никуда не торопится. Кто сказал, что ему нельзя немного отстать от жизни? Алиса прижала меховой ворот к своей голой шее и смотрела. Да, она смотрела, впервые за двадцать лет она благодарила бога за глаза, которыми она может видеть. Она подняла голову вверх, девушка никогда не думала, что когда-то придётся рассматривать снег. Она видела все детали, холодные пощипывания снежинок остужали кровь и успокаивали нервы.

„ Ну почему люди не такие, как это мертвецки спокойное утро? Почему люди не такие, как эти огромные хлопья снега? Я уже забыла, что в мире существует красота. Как приятно вспомнить. Один снег знает, как правильно жить. Один снег идёт прямой дорогой ? медленно, но верно. Мы не такие. Мы спешим, спешим жить; и куда бы мы ни прибежали, везде находим глухой угол”. Алиса медленной и безмятежной походкой гуляла по улицам. Она видела Лондон с совершенно другой стороны, не таким шумным и суетливым, каким его показывают по телевизору, а спокойным, спящим, с ангельски белым снегом и серыми на его фоне билбордами, серыми людьми, которые уходили с ночных смен домой. Алиса кружилась, как в танце, она жадно поглощала взглядом эти заснеженные улицы. Впервые, после долгого перерыва, ей захотелось написать картину, но было нечем. На своём пути она увидела пожарную лестницу какой-то многоэтажки. Недолго думая, девушка полезла вверх. Она ступила на крышу: город сверху был таким же серым, но красивым и безмятежным, и медленно падал снег, ангельски-белый. Алиса отвела руки в стороны, она летела в мыслях, она дышала влажным воздухом, она была ? СВОБОДНА. „Сегодня я хочу жить. Сегодня так модно жить”. Часы пикнули…полвосьмого. „Скоро папа проснётся. Волноваться будет”. Она побежала вниз по ступеням в доме, побежала вдаль по улице. И как она ни ускорялась, всё равно бежала медленно. Алиса сливалась со снегом, она была снегом. Она успела за десять минут до звонка папиного будильника, переоделась и села в кожаное чёрное кресло. Пропищал будильник, Адам проснулся, как штык, взглянул на Алису:

– Не спишь. Не переживай. Отживём эту встречу. А может… А может тебе понравится, дочка.

…Букингемский дворец, приёмный зал: леди и сэры, принцы и принцессы, королева без короля. Несмотря на разнообразие нарядов, все были одеты одинаково, все слепились в такую кучу, что невозможно было разглядеть лиц, заглянуть в глаза. Адам и Алиса решили ничем не выделяться из толпы, одна лишь грусть в глазах делала их белыми воронами. Конечно, Адам уже научился быстро сменять причинную грусть на беспричинную радость и заводить лёгкие и пустые разговоры с дамами и мужчинами. Алиса этого ещё не умела, она чувствовала, что её поместили в клетку и разглядывали как диковинную мартышку. Когда вся эта толпа уселась за длинный стол, мало что изменилось: мужчины о чём-то эмоционально разговаривали, дамы же, натянув аристократические улыбки, кивали и прихлёбывали шампанское. Алисе не хотелось ни есть, ни пить. Она не поднимала глаз ? она боялась видеть. Она хотела заткнуть уши ? нечего было слушать. Затем Алиса всё-таки слегка приподняла свой взор, боязно, и увидела папу, который также скучно и без инициативы смотрел в одну точку. Они встретились взглядами. Всё стало понятно без слов: мероприятие выдалось пустым и безнадёжным.

Даже бог не поможет

„Он спит…Он продолжает спать законные два часа до будильника. Как хорошо, что можно с удовольствием наблюдать за человеком, которого любишь. Эта лондонская поездка его изрядно вымотала. Ещё бы. Распинаться перед этими неблагодарными людьми. Где же в мире будет любовь, когда высшее общество, на которое должны равняться, культивирует ненависть? … Он такой красивый. Столько пережил, а так хорошо сохранился. Единственное, чего я хочу, чтобы этот человек, с которого литрами пили кровь, не сломался вдруг неожиданно. Великие люди всегда внезапно умирают. Может нас минует? … Я сова, никогда бы не подумала, что буду вставать в шесть утра. Что-то происходит. Тайна… Какую-то тайну он скрывает, всё не так просто. Не может быть так хорошо всё время”, ? сидела Алиса в кресле, возле кровати своего отца.

Под влиянием лондонской прогулки и светского раута у неё накопился запас вдохновения, который нужно, просто необходимо использовать. Ещё немного посмотрев на папу, Алиса отправилась в свою комнату на поиск красок и холста. Как ни странно, она их нашла. Пока она взгромоздила холст на мольберт, думала, отвалятся руки: старые шрамы заболели по-новому. „Не сдаваться, только не сдаваться. Прошлого нет, нужно ощутить настоящее”. Пара незаметных мазков принесла Алисе такую неимоверную боль, что она не смогла сдержаться. „Больно, адски больно. Но совсем же ничего не видно. Так нельзя”. Алиса рисовала кистью медленно, она глотала слёзы. „Даже бог не поможет побороть эти ужасные узы прошлого, но я помогу сама себе нарисовать эту картину, реализовать своё накопленное вдохновение. О, Лондон, Лондон”. Через час в комнату вошёл Адам, но лишь после того, как поработал в кабинете. Он никогда не заходил к Алисе сразу же, как проснётся. Дочь его сидела в кожаном кресле и подпирала свою тяжёлую голову правой рукой. Картина уже была готова: на фоне заснеженного серого Лондона в разных концах холста были изображены лица Алисы и Адама: грустные, такие как на той вечеринке. Внизу, красными буквами было написано: „Папа и дочка. Любовь навеки”. Долго Адам рассматривал эту картину, он с трудом сдерживал слёзы, как же правдиво изобразила его Алиса, таким, каким он был когда-то.

– Хорошо ты тут красную краску применила, ? заметил Адам.

– Это не краска, пап. Это кровь моя, ? Алиса показала свежий срез на своём запястье, ? не делают ещё хороших красных красок. Приходится выкручиваться.

– Не делай, Алиса, так!!! Больше никогда не режь свои руки! Да ещё в больных местах, ? взорвался Адам. ? Я вполне могу завести из-за границы хорошие. Отечественные ? плохие, гавно подсунули.

– Папа! Ну хватит! ? взволновано сказала Алиса. ? Я не хотела, чтобы ты злился, а хотела тебе сказать, что мне нужно…Нужно…Православие принять, и срочно.

– А я тебе говорил, ? спокойно ответил Адам. Он знал, что всегда прав.

…

–Теперь ты уже перед богом названа Алисой, ? сказал ей Адам после крещения.

Аллилуйя

Алиса находилась в одной пригородной церквушке. Над головой висела икона святого, какого, она точно не знала. На службу она пришла впервые, ей неловко было даже стоять здесь. Она сразу вспомнила фильм о ведьме, которую за то, что она пошла в храм, верующие избили до смерти. Ей казалось, что все плохие поступки, все её и не её грехи были написаны у неё на лице. „Как бы ни прочёл никто. Когда же служба закончится?” Девушка действительно неважно себя чувствовала, ноги её уже не держали, а в глазах потихоньку темнело. Она растворялась в этих ароматах ладана и ощущала, что он окутает её и унесёт с собой, куда-то в тот мир. Она хотела подальше отойти от иконы, но они были повсюду. Ей было очень страшно, казалось ещё чуть-чуть, и её вызовут на страшный суд за всё ответить. Ведь священник, который её крестил, не знал доподлинно её происхождения. Можно обмануть священника, но не ЕГО. Алиса только опустила свою голову и накрыла её ещё сильнее белым гипюровым платком, который ей Адам купил специально: „Чтобы в церковь ходить”. Утратив надежду что-либо найти в себе, Алиса стала рассматривать прихожан. Это был контингент людей из высшего общества, простые люди стояли где-то у входа: к алтарю их не подпускали, аргументируя это неправильным соблюдением обрядов, а из церкви не имели права выгнать ? прихожане как-никак. „Ты совсем не так клонишься. Сколько я тебя буду учить”, ? говорила какая-то важная женщина своему сыну. „Эта девица так намазалась в храм, как на дискотеку. Ну совсем никакая молодёжь”, ? разговаривали между собой бизнесмены, которые увидели на какой-то девушке губную помаду с тушью. А в общем, Алиса заметила, что все прихожане были со святостью в глазах, стояли ровно, серьёзные и фанатично преданные, но что-то Алисе не понравилось в этой святости, какая-то она была показная, искусственная. „А где же папа? Интересно, а как он себя ведёт?” Она его отыскала возле иконы Божьей матери. Адам приклонил голову и…плакал, просто плакал. Алиса молча смотрела на него, обычно мужчины не плачут, а её отец так тем более. Наконец, мужчина её заметил:

– Что ты смотришь, дочка?

– Александр первый…? произнесла она шёпотом, ? теперь я знаю, почему ты плачешь. За жизнями людей плачешь. За собой плачешь.