Cто часов счастья

Василий появился откуда-то из-под моста. В руках он держал пушистую сосновую ветку.

– Держи, это тебе подарок на восьмое марта. Поздравляю заранее, потому что до восьмого уже уеду.

– Спасибо, – смутилась Лида, стыдясь своих мыслей по поводу его отсутствия. «Ну совершенно непредсказуемый товарищ. Вот спасибо Любке, познакомила … Что ж от него дальше ждать?»

Чтобы скрыть смущение, она подняла ветку над головой, стараясь поместить её в диск луны

– Красиво как? – И это была правда. Ветка в своей причудливой форме засеребрилась в лунном свете, излучая чистый, смолистый запах.

– Ладно, пойдем домой, у нас впереди ещё три с половиной дня, если считать сегодня, то все четыре.

Лида облегчённо вздохнула.

Обратно шли молча. Василий крепко держал её за руку, изредка сжимая пальцы так, что Лида вздрагивала от боли. Лида подносила ветку сосны к лицу, вдыхая терпкий смолистый запах.

Окна квартиры встретили темнотой, но двери были не заперты. У дверей он поцеловал Лиду нежным поцелуем, едва коснувшись губ, и это, простое вроде, прикосновение обожгло больше, чем мудреные поцелуи её прежних ухажеров. Потом взял Лиду за плечи, развернул, открыл дверь и втолкнул в комнату.

– Спокойной ночи. Я завтра приду, и в его устах это прозвучало как приговор.

«У меня не спрашивает, хочу я, чтобы он пришел, или нет».

Девчата спали. Еще бы, ведь на часах уже четыре утра. С ума сойти! Не то, чтобы Лида никогда не гуляла до утра, гуляла, но без такого изматывающего напряжения. «Вот так погуляла! Спасибо тебе, добрая Люба, за такое прелестное знакомство с таким милым парнишей».

В комнате было прохладно, печь давно остыла, и Лида, чтобы согреться, легла в кровать, надев на себя теплый халат. Свернувшись калачиком, долго лежала, уставившись в стену, пытаясь разобраться в произошедшем. Но мысли никак не хотели сформировываться, они путались, перескакивали на другое. Собрать их было просто невозможно. Устав с ними бороться, Лида задала сама себе вопрос: «А что, собственно, произошло? Чего ты себя накручиваешь? Испугалась? Не надо ходить с незнакомыми молодыми людьми черте куда, тогда все будет, как ты хочешь. Привыкла, что курсантики, люди подневольные, не всегда даже с танцев провожать имеют возможность, командуешь ими, как тебе вздумается, а тут попала под влияние сильного мужика и струсила. Ладно, завтра никуда с ним не пойдешь, а там… он скоро уедет… Ну вот, ты уже решила не прогонять его, а только обезопасить себя, знать, запал он тебе в душу, иначе с чего бы ты его то оправдываешь, то осуждаешь…»

Последняя мысль, пришедшая в усталую голову, расстроила ее окончательно:

«А ведь ты девочка не его боишься, ты себя боишься».

С ней она и уснула.

– Лид, а Лид, ну проснись же ты! Надо ж, нагулялась, бедная, не разбудишь! – Любка тормошила её за плечо.

– Ты когда явилась? Я тебя не дождалась, уснула. Она присела к Лиде на кровать.

– Ну, рассказывай, как там у вас, все получилось. Правда, парень просто прелесть? Ну, говори, чего молчишь?

Лида пыталась открыть глаза и никак не могла проснуться.

– Ну, было у вас что или нет? – продолжала допытываться Любка.

– Кто он? Что было? – переспросила Лида.

– Кто-кто, Васька, конечно, кто ж еще? Не выпендривайся – выкладывай!

– А что у нас быть должно? В смысле целовались или нет?

– Ну, и это, конечно, тоже, – сделала недовольную мину Любка. – Человек из армии пришел, изголодался по женщине, а ты заладила; «что должно, что должно», как попугай.

В мгновение Лида проснулась. Мучившая ее досада шквалом опрокинулась на Любку.

– А… ты думала, я сразу отдамся ему? На, бери меня, я твоя, вся без остатка, только тебя и ждала! Сваха недоделанная! Чего ты мною распоряжаешься? Прекрасно знаешь, что я ни с кем не сплю. Почему ты решила, что ему сделаю исключение?

Видно, у Лиды было такое обиженное лицо, что Любка расхохоталась.

–Да ладно тебе, как маленькая! Выдумаешь, тоже! Он в тебя ещё в столовой втюрился, всё выспрашивал. Говорил: «Вот на ней я и женюсь».

Лида посмотрела на Любку долгим взглядом:

– И что ты ему рассказала?

– Что знаю, то и рассказала. Сказала, что женихов у тебя хватает, но серьезно ты ни с кем не встречаешься. А что девушка ты или женщина, откуда я знаю, я же в ногах не стояла, свечку не держала. Он мне ответил, что проверит. Ну, я сказала, смотри сам, я тебе не советчик.

Лида резко встала с кровати: «Дура или притворяется! Живем вместе, знает, что я ещё ни с кем не была; и мелет что попало. Ведь сдала меня Василию ещё в столовой, нагородив, бог знает что, а тут я со своей юбочкой и просвечивающейся курткой… Вот он и принял во внимание, а тут облом. Отчего бабы такие сволочи? Всё было подстроено заранее, потому он и молчал за столом, а я проглотила, доверчивая дура, как карась наживку … Единственное, в чем я перепутала их планы, мало выпила и подалась на улицу. А ушла бы за зановесочку, и он за мной – … пьяная, смотри и расслабится. Тфу ты! Ну, погодите, я вам покажу», – пригрозила девушка неизвестно кому.

Она налила себе чай и стала пить, не обращая внимания на Любку, которая обиженно молчала. Выпив чай, вкуса которого почти не почувствовала, снова легла в кровать. Хотела просто полежать, чтобы не видеть Любкино недовольное лицо, но неожиданно для себя снова уснула. Сколько проспала – не знает, проснулась от шума и топота в коридоре. «Вот это поспала.., что же ночь буду делать? Фу ты, испытатель вон уже приперся. Не встану, буду лежать, в конце концов, я ему ничего не обещала».

Натянув одеяло на голову, отвернулась к стене. Она слышала, как хлопотала Любка возле стола, как закипал на плите чайник. В животе заурчало так, что казалось, за столом слышно. «Пусть попьет чайку и уйдёт, всё и решится раз и навсегда! Эх! Где мой Женечка, он бы сейчас мне чайку с булочкой в кроватку притащил! Женечка – хороший, культурный мальчик, не то, что этот…испытатель».

За спиной зашуршала занавеска, Лида затаила дыхание: «Припёрся все же! Будем делать вид, что нам глубоко безразлично их присутствие, сразу сдаваться не будем».

Постояв несколько секунд, Василий подошёл и, присев на кровать, стал тихонечко стягивать одеяло с лица.

Притворяться уже не было смысла. Открыв глаза, Лида повернулась к нему, настраивая себя на войну, но то, что она прочла на его лице, привело её в полное замешательство: в нём светилась любовь и нежность. Все её воинственное настроение мгновенно улетучилось.

– Выспалась, соня! Вставай, мы вам мед и молоко принесли, не ела, небось, ничего.

«Вот те раз, под самый дых – не хотела? С кем воевать собралась, дура набитая».

– Давай, одевайся скорее, а то там желающих поесть хватает.

Выходные прошли как во сне. Сходили в кино, на танцы. Он больше не сверлил её своим испытывающим взглядом, а пытался постоянно кормить, чем смешил Лиду до слёз, грел её ладони своим дыханием и почти не целовал. «Боится, что ли? – недоумевала Лида. Какой он всё же непонятный, странный. Не наглеет. Значит, я ему действительно нравлюсь». Она уже обрела свою прежнюю уверенность, понимая, что победила, но что-то мешало ей торжествовать. «В общем, мы оба трусим, боимся расслабиться и отдаться чувствам. Боимся потерять контроль над собой. Ну что ж, если это судьба, то зачем торопить события, пусть идёт, как идёт. Надо постараться не влюбиться, а там видно будет».

Лида так и не поняла, почему после первого вечера не прогнала его и продолжает встречаться. Сказать, что он ей очень понравился – нет. Что-то поразило, а что..? То ли смесь дерзости и неуверенности в себе, то ли искреннее желание завоевать её сердце, то ли «материнская» забота.

Василий делал вид, что у них дело решенное. Лида не рисковала, и они наедине почти не оставались. Хотя Любка намекала, что может им с Генкой пойти погулять, а они пусть не мерзнут на улице, а спокойно посидят в комнате. Лида понимала её хитрость и не соглашалась. Досада на подругу не проходила, было обидно, что Любка так активно содействует Василию, будто имеет от этого свой интерес.

«Сама с Генкой спит и меня хочет втянуть в бабские дела, не понимая, что мне это совсем не нужно, по крайней мере, пока. Вот выйду замуж, тогда всё и будет, а сейчас мне такие проблемы не нужны. Не хватало ещё забеременеть….»

Сегодня у них последний вечер, завтра он уезжает.

Весь рабочий день Лида провела в тревожном состоянии: этот парень что-то затронул в душе ей не ведомое. Он магнитом притягивал к себе и тут же отталкивал. Она впервые почувствовала власть мужчины над собой. Вспомнила его напряженное возбуждение – краска залила лицо, она хихикнула. Девчата, рассказывая про своих парней, упоминали об этом, но одно дело слышать, а другое самой прочувствовать. Сейчас, конечно, смешно, а в тот момент не до смеха было. «Хорошо, что он завтра уезжает, иначе я такого напряжения долго не выдержу».

Василий пришел за ней на работу и долго сидел в зале, ожидая, когда Лида сможет выйти. Девчата, как специально, не отпускали пораньше. По очереди ходили в зал, будто бы по делу, а проходя мимо него, посмеивались. Наконец Лиля смилостивилась.

– Иди, чего уж, сами всё тут закончим, а то помрет бедный, от нетерпения.

Они пошли к его дому, Василий хотел предупредить мать, что вернётся поздно. Когда он спросил Лиду не хочет ли она познакомиться с его матерью, Лида так неподдельно перепугалась, что он не стал настаивать. Осложнять себе жизнь Лида не хотела. Если судьба, придет из армии, может, она и согласится выйти за него замуж, а так знакомство это ни к чему.

Девчонки уже спали. Лида взяла свой стул, вынесла его в коридор. Василий уселся на него и посадил её к себе на колени. Господи! Он не целовал, он боготворил: касался нежно губами губ, глаз и смотрел, смотрел…

– Ну, что ты на меня, как на икону, смотришь, – смущалась Лида – не надо, прошу тебя!

– Ты не знаешь себе цены. Я такой ещё не встречал, как я без тебя буду эти длинные четыре месяца.

Он уткнулся лицом в её волосы и затих.

– Смотри, Василий, получается, что мы с тобой сейчас четыре дня вместе и четыре месяца в разлуке. Интересно, число четыре счастливое, как ты думаешь?

– Не знаю, знаю только, что четыре дня слишком мало, а четыре месяца слишком много.

– Да, – задумчиво протянула Лида. – Слушай! А что, если перевести четыре дня в часы, то получится почти целых сто часов, уже больше, правда? Сто часов счастья, разве этого мало…?

– Ты меня ждать будешь? – перебил Василий.

Лида промолчала, не сразу сообразив, что ответить. Правды она сама не знала, а врать и обещать не хотелось. «Странно получается, – думала Лида, – впервые передо мной встала такая дилемма. И я не готова. Первый парень, который в серьёз хочет на мне жениться, а мне совсем не хочется замуж. Полгода назад я была бы счастлива, выйти замуж. А сейчас?»

Она тогда очень любила курсантика Володю, но он уехал, не предложив руки и сердца, хотя они встречались целый год, и все вокруг были уверены, что дело закончится свадьбой. Он, правда, написал потом, просил прощения, объяснял, что ещё молод и не готов создать семью, и что её он все же любил и даже сейчас любит и, возможно, приедет за ней, как только хорошо устроится. Лида тогда не ответила на его письмо и лишь презрительно бросила: « Не больно -то я и хотела…». Но сколько это ей стоило, не знал никто даже на работе. И вот теперь этот же вопрос, но уже с другим парнем, поворачивался совсем по-другому. «Господи, почему всё так несправедливо в мире?!»

– Ну да, какой же я глупый, разве такая девушка, как ты, может долго оставаться одна? – нарушил молчание Василий, выведя Лиду из задумчивости. Он нервно теребил пальцами сигарету.

– Конечно, кто я ..? Так, один из многих. Возле тебя вон, сколько парней вьется… Я же вижу!

Он вопросительно посмотрел на неё, ожидая, что она будет его разубеждать. Лида смущенно отводила взгляд и всё никак не могла решить для себя: дать ему надежду или нет. Она знала, что сейчас решаются их дальнейшие отношения, и нужно просто сказать «да» или «нет». Но единственное чувство, которое она сейчас испытывала, это чувство вины. Женским чутьем понимала, что вот она та любовь, которую ждут всю жизнь – бери, радуйся, но радости почему-то не было. Она так привыкла к ничему не обязывающим отношениям, к ничего не значащим словам, что оказалась совсем не готовой принять сильное серьезное чувство. Лида не очень верила, что так можно влюбиться с первого взгляда. Ей было жаль его, и другого чувства сейчас у неё не было. Как ни странно, но она была благодарна ему за тот первый их вечер в свете серебряной луны, он уже не вызывал возмущения, а, наоборот, утверждал в ней для неё же самой: она женщина, и её желал мужчина, гордый и самолюбивый. Сам не подозревая, Василий возвысил её в собственных глазах…

– Я буду писать тебе каждый день. А найдешь другого, приеду, – отобью. Без тебя мне не жить.

Он смотрел в окно, Лида не видела его глаз, но в повороте головы было столько горечи, что она поёжилась.

Где-то в глубине сознания мелькнула нелепая мысль: «Такая любовь до хорошего не доведёт. Она не сможет вынести груза этой любви.» Мелькнула и погасла, то ли предупреждая, то ли приговаривая. «Господи, хорошо, что он уезжает, со временем я разберусь в своих чувствах, иначе б мне сегодня пришлось выйти за него замуж».

– Подари мне свое фото, – попросил Василий.

– Да, конечно, – засуетилась Лида, – сейчас принесу.

Она долго искала свою фотографию. Шарила в потёмках и всё никак не могла вспомнить: куда положила. Руки предательски дрожали, глаза наполнились слезами. Наконец фотография нашлась. Лида подошла к умывальнику, смыла с глаз потекшую тушь.

Он стоял на пороге и нервно курил. Взял фото, не глядя, положил в карман, потушил сигарету и впервые за четыре дня стал целовать по- настоящему, даже немного грубо. Всё повторилось с точностью того вечера на мосту, только сейчас он не испытывал её, а любил страстно.

И опять она неизвестно почему испугалась, боясь ответить на его поцелуй. В горле перехватило дыхание, сердце бешено колотилось. Чувствуя, как страсть захлестывает, и, понимая, если сейчас ответить, то случится непоправимое…Она резко отстранилась, чуть не упав со ступеньки.

– Прости, я дурак, я же вижу, что ты меня не любишь, и всё равно пристаю. Я тебя не тороплю, уеду, ты подумай, и если хоть немножко нравлюсь – напиши. Я сделаю всё, чтобы ты меня полюбила.

На лице у него обозначилась маска холодной надменности.

– Смотри, веди себя хорошо, – он дернул её за нос, как ребенка, – вернусь, отшлёпаю. Мне пора идти, а то мать будет беспокоиться. Не провожай – не надо, иди спать. Он развернул её на сто восемьдесят градусов и втолкнул в комнату.

Хлопнула дверь. Василий ушел.

Ватными ногами Лида прошла к кровати, не раздеваясь, села. На неё навалилось ужасное чувство вины. «Господи, кругом виновата! Женю обидела, этого обделила. С ума сойти можно! Чего они от меня хотят, медом я, что ли намазана?»

Она заплакала от обиды и отчаяния, от непонимания себя и своего легкомысленного поведения, его шокирующей страсти.

«Дура, влюбила парня в себя, подала надежду, и в «кусты. Убить меня мало, представляю, как ему сейчас плохо. Может, догнать, пообещать ждать, позволить делать, что ему захочется?»

Она вскочила с кровати, стала торопливо обуваться, кинулась к двери. Но у порога словно споткнулась, постояла, чувствуя, что не сможет сделать ни шага, уселась прямо на пол и тихо заплакала. Ну что, что мешает ей сделать то, что она считает правильным? Кто сидит внутри и принимает за неё решения? Откуда этот страх, страх раствориться в любви, покориться воле судьбы, просто переложить ответственность на другого человека. Он сковывал, мешал жить и наслаждаться жизнью. Она не верила, боялась поверить в счастье. Привыкла делать счастливыми других и как-то забыла про себя. И теперь, когда счастье оказалось так близко, была не готова его впустить, раствориться в нём да просто стать счастливой. И ещё стало понятно, что писать ему не станет. Это очень серьезно дать человеку шанс на надежду, заранее зная, что так, как он любит её, она его не сможет полюбить никогда, а по-другому ей не хочется!

Девушка сидела на холодном полу и плакала, ей было жаль себя, жаль только что отвергнутого странного парня, нарушившего её беззаботную, размеренную жизнь, которую она почему-то старательно усложняет. Она понимала, что сознательно отвергает только что зародившуюся любовь, к которой стремилась всё последнее время, и что короткие сто часов счастья она променяет на скучные отношения с Женечкой, ненавидя себя за слабость и трусость. И самое главное, что она поняла про себя: это страх серьезного, настоящего, глубокого чувства между мужчиной и женщиной, страх полюбить так, как смог полюбить её Василий, не раздумывая и не рассуждая.

Сто часов счастья, чистейшего, без обмана,

Сто часов счастья – разве этого мало..?