Крест на ладони
Старушка совершенно успокоилась на счет Марины и теперь чувствовала себя виноватой.
–Простите, что я на Вас накричала! Может, чаю выпьете? – Марина отрицательно покачала головой. – Я правильно поняла, Сушкова Лена не погибла? – Марина пожала плечами. – Ах, точно не известно… Ну, да, все равно, надо искать. Я, может, что вспомню про Шабалиху, прямо не знаю, чем Вам и помочь. Хорошие были люди, Саша и Галя Сушковы. Саша – видный мужчина, высокий, плечистый, немного сдержанный. А Галя – просто красавица, кареглазая, волосы роскошные, свои локоны до плеч, завивать не надо. А какая веселая, как пела! Сама сиротой была, но никогда не унывала, не жаловалась. В одном платьишке весь институт проходила и сюда приехала. Вместе мы ездили ей первый костюм покупать. Как бы мне хотелось, чтобы вы Лену разыскали, рассказали, кто её родители.
Из Марины словно вынули запал. «Полный облом!» – с горечью подумала она, но одна маленькая мыслишка заставила её встрепенуться.
– Фарида Ринатовна, я бы хотела взглянуть, как выглядит свидетельство о рождении усыновленного ребенка. Если, конечно, это Вас не затруднит.
–Нет, нисколько, – она очень быстро принесла документ. – Вот, смотрите, ничем не отличается.
Марина взглянула и убедилась, что ни исправлений, ни подчисток в нем нет и в помине. «Почерк совсем другой, такую букву «К» из «С» не сделать. И все остальные исправления – тоже». Она вернула бумагу старушке, которая тем временем честно пыталась что-то выудить из глубин памяти.
–Знаете, мы с Сашей почти семь лет в Шабалихе прожили. Люди там были удивительно хорошие: добрые, работящие, честные. Никто никогда двери не запирал. Если надолго уходили, палочку вставляли. Никто ни с кем не скандалил. Самые ужасные хулиганы, знаете, что вытворяли? Цветы для девушек в чужом палисаднике рвали. Вы мне скажите, кого еще не проверили? (Марина наизусть выдала список в алфавитном порядке.) Вспомнила! Вот кто точно не мог взять чужого ребенка – это Пафнутий Половков. Такой жадный был, злой. Соседку прямо изводил, что её куры приходят в нему во двор еду клевать. Однажды взял, поймал соседскую курицу – и у живой все перья выщипал. Еще и похвастаться успел, как он отомстил за потраву. Живодер настоящий! А вечером куры – на насест, и ощипанная курица к нему в стайку пришла. Перепутал, значит. Как все над ним смеялись!
–Спасибо, Фарида Ринатовна, значит, исключаем Половкову Наталью. Скажи, только честно, а если бы вы тогда взяли себе Лену Сушкову и вырастили её, как дочь, Вы бы сейчас открыли ей тайну?
–Конечно, да. А чему вы удивляетесь? Есть разница, как ребенок без родителей оказался. Одно дело, узнать, что они погибли, а другие их заменили, а другое, что ты никому не нужный, родной матерью на помойке брошенный валялся…– она всплакнула, но быстро вытерла слезы, и продолжила. – Пусть бы роднились, раз они такие совестливые, что не забыли родню. Если, конечно они не из-за выгоды себе ищут. Нет? Тогда вы не расстраивайтесь, ищите дальше. А я буду теперь ваш журнал читать. Хоть бы Леночка жива оказалась!
«Хоть бы Леночка жива оказалась… Хоть бы Леночка жива оказалась…» – уныло повторяла Марина засевшую в голове фразу, неторопливо шагая по лестнице с третьего этажа на второй и глядя под ноги. «Хоть бы я её найти догадалась», – невольно подумала она в том же размере, двигаясь уже побыстрее. «Отработанные версии – долой. И скорее приехать бы домой». Улыбнулась этим примитивным стишкам, подняла голову, расправила плечи и быстрым шагом вышла из подъезда.
* * *
Максим давно мечтал пойти в отпуск и съездить на рыбалку. Уже много лет что-нибудь мешало осуществлению мечты: то отпуск не давали, то квартиру с тещей разменивали, а потом ремонтировали. В этот раз внезапно отпал друг и наставник Юрик, опытный рыболов и дизайнер интерьеров.
–Извини, Макс, – позвонил он в пятницу, – мне крупный заказ привалил. Грех не срубить капусту, если поспела. Считай, недели три меня нет для личной жизни. Но ты не грузись, еще не вечер. А если хочешь, один поезжай. Место я тебе нарисую. Отвечаю, щуки там ходят здоровые, как бревна, а коряг нет, дно чистое. Но клюнет или нет – не гарантирую. Лучше бы ловить в прохладной воде, но попробуй.
Сначала Максим ужасно расстроился: уже и жена сдалась, отпустила, и теща как-то пережила, и вода после двух дней непогоды немного остыла, а главное, снасть купил приличную. «Снаряга – первое дело», – поучал Юрик. Он же посоветовал, что брать, какой спиннинг, какой воблер. «Воблер» – само слово звучало так заманчиво, а уж вид у этой искусственной рыбки с тройными крючками был такой, хоть на новогоднюю елку вешай. Потом он решил: «Эх, была ни была, поеду! Чем я рискую? Пустой приеду – так я же новичок, какой с меня спрос. А вдруг повезет»…
Так Максим и оказался в понедельник ранним утром на берегу Инюшки километрах в двадцати от города. Нужное место он по схеме не нашел. То ли сам прозевал сверток, то ли Юра неточно нарисовал. Ехал, пока впереди на бугре не показались домики. Дальше ехать не стоило, там очередная станция электрички, дачные общества, а Максу хотелось тишины и спокойствия. Пришлось вернуться и немного поплутать по жутким (после вчерашнего дождя) проселкам, пока не нашел удобный подход к воде, чтобы кусты не мешали забрасывать блесну.
От волнения два раза возвращался к машине: то сумку решил оставить, то вспомнил, что забыл запереть. Заодно уж включил сигнализацию, а то вдруг и в этих кустах какой-нибудь козел найдется. Пусть никакие мысли не мешают отдаться древнейшему мужскому делу: добыче рыбы. В тихом прохладном воздухе просвистела и упала в воду блесна. «Не запуталась леска, не зря тренировался!» – Максим гордо выпрямился, глянул по сторонам, но зрителей не было. Покрутил катушку, леска резала водную гладь, изредка мелькал, переливаясь, красавец-воблер. Вот это жизнь! Сердце то билось, то почти замирало в предвкушении удачи. Ясно представлялась огромная сонная щука в толще воды. Вот сейчас она заметит приманку, вот сейчас заглотит, будет рывок…
И рывок не заставил себя ждать! Метрах в десяти от берега крючок зацепился за подводную корягу. Максиму хватило ума признать это сразу, не порвать леску. Что делать? Ясно, что – лезть в воду, спасать воблер, может еще и корягу долбанную убрать, чтобы уж больше не мешала. Тогда еще не все потеряно, рыбалка не отменяется. Максим, не желая пачкать снасть, аккуратно пристроил спиннинг за развилкой сухого дерева, потом, поеживаясь от утренней свежести, разделся и бодро шагнул в воду. Осторожно перебирая леску, он дошел до того места, где она уходила в воду вертикально. Глубина здесь была всего по грудь, но сверху ничего не было видно. Слегка подергал леску – невидимая коряга чуть подавалась. «Кажется, не сильно большая, подниму и отцеплю спокойно», – Максим, зажмурясь, наклонился, вытянул руки вперед, ухватил что-то мягкое («Тина какая-то или трухлявое бревно») и потянул вверх. Что-то треснуло, хрустнуло и массивное нечто сдвинулось и пошло на него. Максим попятился, не разжимая рук, голова его вышла из воды. Он открыл глаза – и увидел… Прямо перед собой он увидел сверкающий воблер, зацепившийся крючками за одежду на спине утопленника. Только мгновение он видел темный мокрый затылок и бугор спины.
–А-а-а! Мамочка! – заорал он отчаянно и бросился бежать, разбрызгивая воду, поскользнулся на илистом берегу, упал, вскочил… Только увидев родную оранжевую машину, пришел в себя. «Угораздило же меня труп выловить!» – он покрутил головой. Выматерился вслух, вроде полегчало. Составил план действий: вернуться за одеждой, взять ключи, открыть машину, вызвать милицию по сотовому. «А в воду – ни ногой!»
* * *
Марину не удивил звонок следователя прокуратуры. Она только уточнила, куда идти, оказалось, всего три остановки. Пошла пешком, по дороге вспоминая детали происшествия, чтобы не «бекать-мекать», как в тот раз. Пересекая по диагонали сквер с фонтаном, она в который раз удивилась контрастам сибирской погоды. На лавочках не было свободных мест. Спасаясь от жары, в парк устремились пенсионеры, мамаши с детьми, молодежь. Эти, совсем по-американски, сидели и лежали на травке.
Геннадий Васильевич Кузнецов был примерно возраста её папы, среднего роста, довольно обычного вида. Никакой особой пронзительности во взоре, никакого многозначительного молчания с трубкой в зубах. Он сразу приступил к делу, но совсем не так, как ожидала Марина.
–Как продвигается журналистское расследование? Я прочел все Ваши статьи в журнале «Кредо».
–Отпадает одна версия за другой. Возможно, так никого и не найдем, – ответила Марина и, считая себя в праве, спросила в свою очередь. – А вы нашли Галину Петрушину?
–Да, поэтому я Вас и вызвал. Вы, кажется, хотели посмотреть её фотографии? Вот, можете ознакомиться, – он достал из ящика стола и подал ей толстый альбом в темно-коричневых дерматиновых корочках.
–А не могу я поговорить с ней самой? Вы её арестовали?
–Нет, не арестовали, но поговорить с ней нельзя. Она убита.
«Второй труп!» – вспыхнуло в мозгу у Марины.
–Как убита, когда?
–Накануне вашего посещения, в субботу. Её нашли в реке спустя двое суток. Один горе-рыболов, случайно. Коллеги по работе пришли подавать заявление о пропаже, их и свозили на опознание. Они все трое её признали по одежде, волосам. До лица уже раки добрались…
Марина почувствовала дурноту.
–Вот, выпейте водички, – поспешно предложил Кузнецов, видя, что Марина побледнела и, как рыба на берегу, открывает и закрывает рот. Она жадно схватила стакан, а следователь продолжал:
–Я пригласил вас, Марина Николаевна, главным образом потому, что именно после Ваших публикаций о розыске пропавшей девочки убиты двое бывших жителей деревни Шабалиха: Борис Шугай и Галина Петрушина. Причем, они оба – из одного класса, даже на фотографии, которую вы передали следствию, они стоят рядом.
–Но вы же меня не подозреваете?
–Нет, в первый раз Вас еще не было в Новосибирске.
–Только поэтому? А какая у меня, по вашему, могла бы быть причина?
–Да – любая. Например, деньги. Кто-то платит, что бы вы признали наследницей другого человека.
–Не выйдет! Экспертиза ДНК вскроет обман.
–Ну, пока еще вскроет, а в Англию на халяву можно скататься. Или наоборот, английские родственники хотят помешать мистеру Сушкову разбазаривать деньги на каких-то еще наследников.
Эту версию Марина тоже опровергла.
–Вы просто не знаете завещание Василия Сушкова. Оно составлено так, что родственники из кожи вылезут, лишь бы найти наследницу, иначе часть капитала уйдет из семейного дела.
–Что же он родных детей обидел?
–Да нет, там всем хватит: и детям, и внукам.
–НовВы же, Марина Николаевна, нигде не упомянули про экспертизу. Преступник может и не догадываться о ней.
–Но Галя Петрушина не могла быть наследницей, она позже переехала в Шабалиху.
–Да, но она что-то знала или у нее были какие-то свидетельства, не известные ей самой. Поэтому убийца Гали, что-то искал ночью в её доме, где его и застала соседка.
–Да, как там Семеновна, очнулась? Вид у нее был… – Марина поежилась.
–Очнулась, но не знает, кто её ударил по голове, не видела. Я не могу сказать на сто процентов, но связь с вашими поисками очень может быть. Поэтому, пожалуйста, посмотрите внимательно и назовите мне всех, кого узнаете на этих фотографиях. Скажете, когда будете готовы, я включу диктофон.
Марина раскрыла альбом. Фотографии были наклеены на листы, нигде ни единой подписи. То, что Гали нет в живых, как-то обязывало Марину отнестись к ним внимательнее. Она медленно листала эпизоды чужой жизни. Младенец с родителями, младенец голый на животике, девочка с мишкой, детсадовские группы, школьные классы, – это еще до Шабалихи. Вот появились знакомые лица, это пятый класс, дальше – с шестого по десятый – серия снимков, которые Мариной уже смотрела у Татьяны Аркадьевны. «Смотрела, да не увидела». Из года в год неизменно одно: в первом ряду сидят рядом Роза и Лара. В старших классах за их спинами пристраивается некрасивая Галя Петрушина. В десятом возле нее, как раз за спиной Лары, оказывается долговязый Боря Шугай.
С выпускного вечера – только плохие любительские снимки. Но среди них – отдельное фото этой четверки. Марина сразу поделилась со следователем своим открытием: эти четверо, похоже, были друзьями. Рассказала, что Роза живет в Омске, а её дочь Анна – в Академгородке. Рассказала про Свету и Лиду Рудых и оставшуюся в Шабалихе Галю Испалову. Называть остальных не было смысла, ведь подписанные на обороте имена и фамилии уже были на копии.
Несколько фотографий были с места учебы Гали – незнакомые девушки у двери с вывеской «Техникум», они же – в какой-то аудитории, на пикнике. Вот Боря, очень возмужавший, в спортивном костюме стоит в ряду таких же атлетов. А вот снова Роза, Лара и Галя сидят за столом в какой-то компании. Кажется, это комната в общежитии, стол придвинут ко кровати, над которой на стене висит гитара. Девушки повзрослели. Очень изменилась Лара, стала ярко краситься, похорошела. Галя тоже накрашена, но это ей не помогло. Сходство с обиженной мышью только усилилось. Роза красива, как и раньше.
Вот опять компания, снято зимой на прогулке в солнечный день. В центре – Галя с Ларой и Роза с каким-то парнем, обнявшим её за плечи. Парочка не смотрит в объектив, они смотрят друг на друга и улыбаются, просто сияют. Они явно влюблены. «Очень красивая пара. Этот парень похож на какого-то артиста. Вспомнила! Да это же Сергей Валерьевич Дворжецкий! Вот оно что: он и есть та «кошка», которая пробежала между подругами! Что ж поделаешь, бывает». Марина назвала узнанных персонажей и уточнила, что это – муж Ларисы Владимировны. На следующей странице была пара фотографий со свадьбы Дворжецких. Марина узнала жениха и невесту, Татьяну Аркадьевну с мужем, которого видела на фото, и Галю, скромно стоящую с краю. Розы, понятно, не было. Свидетельницей была незнакомая Марине девица в мини почти по пояс.
Дальше шли похороны, видимо, – Галиных родителей и еще каких-то родственников. Снимки в библиотеке женским коллективом, кажется, для доски почета. С возрастом Галя снималась все реже. Раз – в квартире рядом с Ларой, за праздничным столом, да еще раз – на природе, наверное, на даче. Последний снимок был с юбилея, Галя отмечала его на работе в кругу коллег, тоже немолодых женщин. Она стояла в белой блузке с букетом цветов и большой самодельной открыткой с надписью «Дважды 25 лет». Марина закрыла альбом. Вот и вся жизнь одинокой женщины. Ни ребенка, ни котенка. Но ведь не преступница, училась, работала, дружила, сажала цветы, читала книги, выручала коллег. Кому же она помешала?
Видимо, последнее она сказала это вслух. Геннадий Васильевич ответил:
–Найдем, кому. Может, и с Вашей помощью. Вот мои телефоны: служебный и домашний. Как что-то новое обнаружите или вспомните, даже не существенное, сразу звоните. Если меня нет дома, можете передать жене, она уже привыкла.
–А сотовый?
–Увы, пока обещают, а мне самому не по карману.
* * *
Марина вернулась в офис.
–Как прошла беседа, удалось что-то выяснить? – спросил Евгений.
Он явно куда-то торопился и, похоже, его в данный момент не очень интересовал результат беседы Марины со следователем.
–Вы куда-то собираетесь? – вопросом на вопрос ответила Марина, чтобы ничего не рассказывать.
Евгений оживился:
–Собираюсь заехать к Анне Викторовне. Я обещал ей помочь упаковывать вещи, попутно хочу посмотреть другие фотографии её семьи. Они ведь могут нам пригодиться?
Марина уже была в курсе все от того же Евгения о составе семьи Анны Викторовны: у нее было два брата младше её, которые родились в Омске, и не то, что в Шабалихе, даже в Новосибирске не бывали.
–Конечно, надо съездить, – поддержала его Марина.
Ей хотелось подумать одной. Не давала покоя та фотография. Что угодно Марина могла поставить на то, что Роза и Сергей на том снимке не случайно обнимались, не просто дурачились перед объективом в своей веселой компании. Они любили друг друга! Где-то есть адрес соседки по общежитию Розы Леонгард, добытый Евгением и занесенный в базу. Вот он, Людмила Ивановна Коростелева, есть адрес и телефон. Надо позвонить и съездить, пока нет Евгения.
Людмила Ивановна, Люся, с порога запричитала:
–Ой, не прибрано у меня, вечером смену сдала, два дня работала. В киоске работаю, два дня работаю, два отдыхаю.
–В киоске? Так вы же институт закончили.
–Что с того, что закончила? Работала в научно-исследовательском институте, зарплату платить перестали, вот и пошла в киоск. А что? Деньги регулярно, семью содержать хватает. Да вы проходите, я сейчас чай сделаю. Я, честно говоря, не поняла, по какому вопросу вы ко мне?
–Мы проводим журналистское расследование, оно касается Шабалихи. Дело в том, что вы пять лет жили в общежитии с Розой Леонгард, она родом из той самой Шабалихи. Нам известно от её дочери Анны, что вы до сих пор переписываетесь с Розой Георгиевной.
–Да, переписываемся. Вот, видите, какой красивый халатик, Роза прислала к именинам. А что вы узнать хотите? Спросили бы у нее самой или у дочери, она здесь живет. Я про эту Шабалиху ничего не знаю.
–А про Ларису Дворжецкую что-нибудь знаете? Приходила она к вам в общежитие? Они, кажется, подруги были с Розой?
–Подруги, но я всегда Розе говорила: змея подколодная эта Ларка. Роза ей курсовые делала, в учебе помогала. Добрая Роза была, порядочная, по себе о людях судила и до сих пор такая осталась. Вот сами смотрите, болела я одно время, витамины, фрукты прописали врачи. А денег где на все это взять? Дачи-огорода у меня нет. Так Роза с Анечкой прислала мне ведро смородины и ведро вишни. Бедная девочка с таким грузом из Омска тащилась. Роза и деньги бы дала, но знала, что обижусь, а это как подарок из своего сада получился.
–А что произошло между Розой и Ларисой?
–Как что? Лариска у Розы парня увела, Сергея Дворжецкого.
–Как увела?
–Подробностей не знаю. Практика закончилась у нас преддипломная, я выкроила две недельки перед майскими праздниками, к родителям поехала. Сама я из Хабаровского края. Уезжала я домой, все у Розы и Сергея хорошо было, а приехала – расстались. Роза молчит, с Сергеем не разговаривает, книги возьмет – и в Шабалиху. Мать у нее умерла в начале весны, но соседка там оставалась. Они с соседкой как родня были, к ней Роза и уезжала. Соседку эту, Нину Матвеевну, Роза потом к себе в Омск забрала, до сих пор живет с ними. А Лариска за Дворжецкого замуж вышла, никто из нашей группы не пошел на эту свадьбу, кто уезжал, а кто не захотел. Сейчас Дворжецкая большим человеком стала. Всегда недолюбливала её, но шоу её «Школа красоты» смотрю по телевизору. Придет к ней замухрышка из замухрышек: ни кожи ни рожи, двух слов связать не может. А потом смотришь, откуда что взялось? Не красавица, но глаз не оторвать и говорит складно. И все они потом и работу находят интересную и личную жизнь устраивают. Про них это все по телевизору показывают. А сама Лариска лет на тридцать выглядит.
–А после свадьбы Роза встречалась с Ларисой или Сергеем? – вернула Люсю к первоначальной теме Марина.
–Вряд ли. Роза по распределению в Омск уехала, на приборостроительный завод, там и осталась. В июне уехала, а осенью замуж вышла за начальника цеха, а летом у них Анечка родилась.
–Как летом? Нет, Анна Викторовна родилась в январе.
–В январе? – округлились глаза у Люси. – Да вы что?! Вы уверены?
–Да, её подруга Таня назвала день рождения.
–Ну, надо же! Я и не знала. Роза мне летом написала, что у нее родилась дочь, я и подумала, что летом. Вот, оказывается, как дело было. Мне-то могла правду сказать? Неужели бы я что-то этим Дворжецким растрепала?
Люся вскочила, обхватила плечи руками и заходила по комнате.
–Ну, надо же! Выходит, Аня – дочь Дворжецкого.
–А вы в этом уверены?
–Конечно, даже ни минутки не сомневаюсь. Такая любовь у них с Розой была! Мы все на них любовались: какая пара красивая.
–Люся, Вы понимаете, что о нашем открытии никому говорить нельзя?
–За кого вы меня принимаете? Нет, уж я-то подруге гадить не буду. – А потом добавила:
–Дивная красавица Анечка, не находите?
Марина ехала к себе в гостиницу. Анна Викторовна и Евгений Сергеевич – кровные родственники! В голове стучала фраза: «грехи отцов падут на детей». Что же делать? Кому из них рассказать правду? Анне? Но имеет ли Марина право раскрыть то, что скрывала от всех её мать?
А Евгений? Перед глазами стояло счастливое и немного глуповатое лицо Евгения сегодня в офисе, когда он говорил об Анечке. Он порвал без сожаления со своей Викой, потому что влюблен в Анну Викторовну. Марина не сомневалась, что это чувство взаимное. «Какая ужасная ситуация! Как жалко их обоих».
* * *
Хорошо, что Аня догадалась, поместить объявления о продаже в Интернет. Цена небольшая, а вещи почти новые. Все складывалось удачно: позавчера приходил мужчина, смотрел мебель. Он покупал сразу угловой диван, шкаф и кухонный гарнитур, обещал завтра отдать деньги и забрать все. Объявление о продаже квартиры еще не вышло, но вчера уже приходила покупательница от агентства. Квартира просторная, ремонт сделан недавно, ей понравилась. Сегодня она заглянула утром со своей подругой за забытыми очками, сказала, муж приедет на днях, точно будут покупать.
Аня разбирала вещи: кое-что можно продать, что-то отдать, а часть придется выбросить. Она твердо решила уехать в Омск, и теперь была спокойна. Мысль, что денег хватит на все, и Дениске не придется бросать университет, её ободряла. Татьяна, как всегда, причитала:
–Зачем тебе уезжать? Живи у нас. У Васятки отдельная комната, поместитесь вдвоем.
–Нет, Таня, это нереально. У тебя своя семья. Во-первых, не хочу стеснять вас, а во-вторых, я сейчас нужна своим. Когда буду приезжать в Новосибирск, то обязательно воспользуюсь твоим предложением. А к Васятке мои цветы поставишь вместе с угловой полкой. Только не заливай фиалки, не лей воду на листья.
–Ты не о том думаешь. Может, у тебя есть возможность остаться. Что у тебя с новым знакомым? С Евгением?
–Ничего, и вряд ли что-то будет, у него есть девушка. Но я рада, что встретила его: я разобралась в себе. Танюша, я поняла, что, я не должна выходить за Вадима, я испортила бы жизнь себе и ему. Он меня никогда не любил, я была «удобной» во всех отношениях. Я подходила под его параметры будущей жены по внешним данным, по характеру, и, главное, по жилплощади.
–Так ты не собираешься мириться с Вадимом?
–А мы не ссорились.
–Вот и он, легок на помине, ну я пошла.
Вадим сел на диван, Аня продолжала разбирать вещи.
–Может, сядешь, поговорим.
–О чем?
–Ты считаешь, нам не о чем говорить?
–Вадим, я все сказала. Но если ты хочешь, то повторю: «Нам надо расстаться».
–Расстаться! И ты так спокойно говоришь об этом. Четыре года мы были вместе. Я строил планы на наше с тобой будущее. Я хоть раз пришел к тебе без подарка? Я выполнял все твои капризы и прихоти. Среди ночи ты могла отправить меня домой. Тебе, видите ли, хочется отдохнуть одной! И я шел. У тебя плохое настроение! Я терпел. Ты хочешь в театр! Я иду с тобой, хотя тебя не волнует, люблю ли я оперу. Ты захотела на концерт, пожалуйста, вот я уже тебе билеты привез. Ты захотела в японский ресторанчик, вот я уже сижу с тобой там. Ты решила продать квартиру! Я согласился. Но ты пошла еще дальше! Ты захотела ни с того, ни с чего расстаться со мной, вернее, выбросить меня на помойку! Оказывается, ты меня не любила, а только использовала!
–Да. А теперь уходи.
–Нет, я еще не все тебе высказал: ты бессовестная и бессердечная! Запомни, ты никогда не будешь счастлива, не найдешь другого такого дурака! Какая же ты дрянь!
Вадим ушел, хлопнув дверью. Аня в оцепенении опустилась на стул. Он никогда не повышал на нее голос, никогда не кричал на нее. Её била мелкая дрожь. Взгляд упал на флакон валерьянки, которую принесла Татьяна. «Сколько там надо пить? Две или три?» – Аня насыпала несколько таблеток на ладонь и пошла на кухню, запить водой. Перед глазами поплыли стены, шкафы, окно. Аня попыталась сесть на табуретку, но упала на пол. Последним усилием воли она дотянулась до телефона, лежащего на краешке стола, нажала кнопку, вызвала номер. «Таня, мне плохо», – заплетающимся языком произнесла Аня в трубку. Последняя мысль была о том, как же Таня сможет открыть дверь без ключа. Глаза закрылись, и стало легко и невесомо.
* * *
Марина неслась на такси в больницу. Ей позвонил Евгений, он был не в себе, кричал в отчаянии в трубку: «Аня отравилась! Марина, она в больнице!»
«Аня узнала обо всем! Но откуда? Кто ей об этом мог рассказать? И зачем сразу травиться – значит, такая любовь?» – вопросы не давали покоя Марине.
В приемном покое сидел, опустив голову на руки, приятель Анны Вадим. Рядом стояла худенькая молодая женщина с встрепанными волосами. Она была в шортах, футболке и накинутом сверху плаще. Евгений ходил кругами по небольшому коридору.
