Рабыня для повелителя огненной бури
Видимо, кто-то уже успел пустить слух о том, что имперский обоз пришёл сюда не просто за данью по давнему договору, заключённому между Теарином и Третьей Границей двенадцать солнечных коловоротов назад. С появлением в Древних Фьордах Чёрных Жнецов начали распространять более нелепые небылицы и страшилки, одной из которых оказалась история о прожорливых драконах, для которых и собирали по всему Теарину здоровых и крепких подростков обоих полов.
– Боюсь, даже самый страшный в мире дракон не сравнится с теми монстрами, для которых мы в действительности забираем в уплату теаринских девчонок и мальчишек. Но, не переживай. Ты им не подходишь. И едва ли когда-нибудь подойдёшь. Особенно через следующие двенадцать солнечных коловоротов.
– Что из этих вещей твоё, песчаный пёс? – в этот раз заметно осмелел и местный князек столичного дна, явно желая избавиться от нежеланного здесь гостя, как можно поскорее. – Забирай и возвращайся туда, откуда пришёл. Нам тут неприятности ни к чему. А своего бабочника я сам потом отсчитаю, как того и требуют наши уличные законы.
Само собой, Эйдану подобные слова не особо-то и понравились. Но вмешиваться за день до отбытия из Вилмота и Теарина в чьи-то местные преступные группировки, как и наводить в них свои порядки, было бы не меньшей глупостью. Всё равно он ничего не изменит в тысячелетнем укладе жизни больших городов, которые прогнили насквозь от ложно чистого верха и до самого дна. Да и не за этим-то он сюда приехал.
– Без проблем, старик. Только постарайся ничего лишнего мне на прощание ни говорить, ни что-то советовать. Я всегда предвзят к чужим словам и, в особенности, к чьим-то не в меру смелым требованиям.
Жнец сам нагнулся над заполненной где-то наполовину корзиной у колен бородача и почти сразу безошибочно нашёл свой кисет. Правда выпрямиться не успел, услышав за спиной быстро приближающиеся шаги нескольких человек, один из которых явно упирался об утрамбованную почву и не хотел ни в какую идти за остальными.
Эйдан повернул голову, бросив всё тот же невозмутимый взгляд через плечо, пока не дождался скорого появления двоих жилистых парней, вынырнувших из-за угла дома в качестве конвоиров третьей сопротивляющейся им особы. И как мужчина успел заранее угадать, ведомая ими жертва оказалась то ли девушкой, то ли женщиной, но в более грязном платье, с босыми ногами и длинным мешком на голове. Причём старый пыльный мешок закрывал не только ей голову и лицо, но и был натянут по самые бёдра несчастной.
Правда, как только эти двое молодчиков наткнулись ошалевшими взглядами на стоявшего перед ними Песчаного Пса, то тут же резко затормозили и сами.
– Святые праведники! А вы ещё кого тут мне притащили? Совсем из ума выжили? – бородач возмутился с такой «искренней» пылкостью, что Эйдан едва не поперхнулся ответным смешком.
– Так мы это… Привели её, чтобы наказать! Эта та красавица, которая попрошайничала утром у старого моста и которую ты сам оттуда прогнал. Нашли её у трактира Рыжей Лошади, пела за плату, как у себя дома. Совсем страх потеряла… Ты бы видел, сколько она насобирала монет! Там целое состояние!
– И, конечно же, вы всё у неё забрали? – жнец за это время успел выпрямиться и даже сделать несколько неспешных шагов к оцепеневшей в паре ярдах от него забавной троице.
– Она работала на нашей территории! Так что, по закону это наши деньги!
– И, видимо, вам показалось этого мало, да? Решили ещё и сверху её чем-то наказать?
Он не стал спрашивать у местных уличных волчат разрешения, поднял руку и одним чётким движением сдёрнул с головы повязанной нищенки отвратительно грязный мешок. После чего не удержался и неосознанно поморщился, сдвинув грузные брови к переносице.
Глава девятая
– А кляп на кой было ей запихивать?
Его глазам предстало далеко не приятное зрелище. Внешность девушки оказалось настолько отталкивающей и до неожиданности страшной, что даже Эйдану, повидавшему на своём веку немало чего жуткого и до тошноты отвратительного, захотелось вдруг вернуть снятый им мешок на прежнее место.
Лицо нищенки, похоже, когда-то почти полностью обгорело и было теперь покрыто сеткой грубых шрамов и рубцов, а бесцветные волосы свисали где-то до середины спины, подобно свалявшейся шерсти давно нестриженой овцы. Про исходящий от неё запах давно немытого тела можно было и не говорить. У мужчины от него едва глаза не заслезились, но он каким-то чудом всё же удержался и не стал зажимать свой слишком чувствительный к любым ароматам нос пальцами.
– Так она визжит, как ненормальная, что аж уши закладывает. Думал, точно в голове всё полопается.
– Хотите сказать, она с таким лицом сумела привлечь к себе зевак и прохожих? Вы должно быть надо мной издеваетесь!
– Она его маской прикрывала, которая куда-то потом слетела, когда мы за ней гонялись. Прыткая, чертовка. Еле поймали.
Эйдан всё же отошёл в сторону, освобождая дорогу данной троице и недовольно поджимая губы. В любом случае, это не его дело. Свой кисет он забрал и оставаться здесь дальше было бы попросту бессмысленно. Он и без того задержался тут дольше, чем намеревался.
– Ладно, тащите её к тюфякам. Как разберусь с остальными, посмотрю, что с ней можно сделать. Хотя, наверное, было бы проще её убить. Кому такая красавица вообще здесь сдалась?
Вердикт безногого бородача даже для Песчаного Пса показался уж слишком крутым. Эйдан успел сделать несколько шагов к выходу из закоулка, собираясь покинуть это место уже раз и навсегда, но вслушиваться крайне чутким слухом в разговор профессиональных нищих и воришек не переставал.
– Но у неё охренеть какой голос. Я ещё сам таких в жизни ни разу не слышал. И ты бы видел, как идут на её пение. Словно зачарованные. Даже кошки с собаками сбегались. Ни один из прохожих не прошёл мимо. А платили буквально все, даже те, у кого не было денег!
В этот момент жнец и сам не заметил, как остановился, перестав смотреть, куда до этого направлялся, как и напрочь забыв о том, с какой именно целью.
– Ты часом мне тут не завираешься, Сорк?
– Стали бы мы её сюда тащить, когда могли выкинуть за стены города и там же перерезать ей глотку?
– Словно зачарованные, говоришь?
Вся группа столпившихся в закоулке оборванцев снова враз замолчала, когда Эйдан неожиданно вернулся и прямиком, не сбавляя шага, направился к пойманной нищенке, которую уже усадили в углу двух домов на сваленную там ветошь из старых и частично краденых вещей.
– А что ещё в ней вы заметили странного?
– Очень изворотливая, зараза. И кляп ей с трудом запихнули. А то и кусалась, и лягалась. Вообще никак не давалась. Особенно с ума сходила, когда пытались прикоснуться к её лицу, чтобы рот завязать.
– Серьёзно? Не нравилось, когда кто-то трогал шрамы?
– Что-то вроде того.
Жнец приблизился к сидящей на грязном тюфяке нищенке, и оба усадившие её туда мальца интуитивно попятились, отходя в сторону и уступая имперскому убийце дорогу.
– Да я бы сам в жизни к ней не прикоснулся, если бы она не визжала и не кусалась, как ненормальная.
Девушка вытаращила на мужчину перепуганные и чуть слезящиеся глаза, дрожащая влага на которых делала их необычный почти изумрудный цвет ещё более глубоким, тёмным и… бездонным. Эйдан и не спускал с них собственного взгляда, когда без явной спешки присаживался перед их хозяйкой на корточки, моментально вспоминая, где и когда уже видел эти завораживающие очи. Странно, что он сразу не обратил на них внимания. Может оттого теперь и усмехался, поражаясь собственной глупости, из-за которой он чуть было не прозевал искомую им добычу.
– А какая у неё была маска?
– Да самая дурацкая. Из куска мешка. Сделала в ней прорези для глаз и ходила, как тот палач или имперский дознаватель.
Наконец-то он поднял руки и завёл их за голову девушки, намереваясь развязать под затылком узел от тряпки, натянутой на её рот и удерживающей столь незамысловатым образом засунутый в неё кляп.
– Я бы на вашем месте не стал этого делать.
Она было попыталась от него отшатнуться, но Эйдан склонил голову на бок и ласково шикнул сквозь сжатые зубы, будто успокаивая и усмиряя, как какую-нибудь дикую кошку.
– Не нужно, милая. Ты же не хочешь, чтобы я это сделал по-плохому?
Конечно, она не хотела. И, конечно, понимала, что ей уже некуда от него бежать. Поэтому и застыла, глядя в его невозмутимое лицо неморгающими глазами и ожидая чего-то неизбежного и обязательно худшего.
Жнец спокойно развязал тряпку, потом помог ей освободиться от кляпа – коим оказался крупный местный орех, а уже потом провёл пальцами по её скуле и подбородку, из-за чего девушка снова дёрнулась и снова попыталась отстраниться от его руки.
– Лучше не стоит. И лучше это сделаю я, а не кто-то другой. Ты бы и сама хотела от неё избавиться, не так ли, Лорелия? Не будешь же ты в ней вечно ходить?..
И будто успокоив своими последними словами найденную беглянку, мужчина наконец-то нащупал кончиками пальцев невидимый край ложной личины и потянул его от щеки девушки, разрушая тем самым наложенное на неё весьма искусной ведьмой заклятие. Все шрамы и свалявшиеся патлы тут же рассыпались зеленоватой дымкой, обнажая идеальное и захватывающее дух своей неземной красотой лицо, обрамлённое шёлковым атласом золотисто-медовых волос. Даже предыдущий запах немытого тела резко исчез, ударив в голову Эйдана уже таким знакомым ароматом, от которого сладко потянуло-запульсировало под грудью и внизу живота.
– Одуреть! – восхищённо произнёс кто-то из ближайших свидетелей столь редчайшего зрелища, которое обязательно забудет уже через несколько минут. – Неужели это всё взаправду?
– Ну, здравствуй, беглянка. А ведьма не соврала. Чтоб её…
* * * * *
Кажется, с того самого момента, как только он понял, кто перед ним находится, у Эйдана едва не окончательно снесло крышу. Он уже и думать больше ни о чём не мог, кроме как о пойманной им наконец-то добычи и о том, как распорядится её дальнейшей судьбой.
Чувство пробравшей до мозга костей эйфории не отпускало его весь остаток дня, начиная с того момента, как он снова накинул ей на голову мешок и повёл по безлюдным улочкам в сторону домуса старосты Вилмота, и заканчивая приблизившимся вечером. Последнего, к слову, он ждал с таким сводящим с ума нетерпением, что думать о чём-то другом ещё у него банально не получалось. Может оттого и нарезал круги возле той светлицы, куда её привёл и где заставил местных немолодых служанок помочь девушке избавиться от её жуткого тряпья и хорошенько отмыться в деревянной лохани, в которой и сам здесь обмывался не раз.
Ему даже не было никакой нужды объяснять, кто она такая и почему он вообще её сюда привёл. Он, Валх всех разорви, имперский ловчий и жнец! Одного лишь его слова или взгляда было достаточно, чтобы он мог присвоить себе здесь всё, что только не пожелает его чёрная и не в меру искушенная душа. С таким же успехом, он мог потребовать в свою постель любую из дочерей, а то и жён самого старосты, и никто бы ему не смог за это ни слова лишнего сказать, ни уж, тем более, отказать. Пусть радуются, что он не сделал этого за все те дни, что проторчал в этой дыре, а его постель этим вечером будет занята никому неизвестной девчонкой. Главное, не показывать её другим жнецам и тому же Алиону. По крайней мере, до той поры, пока он не насытиться ею сполна и не уймёт этот сводящий с ума зуд уже основательно.
Треклятое пекло Валхаала! Да что с ним не так? Или же, скорее, не так с девчонкой, раз он реагирует на неё подобными желаниями и эмоциями. Практически неуправляемой одержимостью, которая не только не смогла отпустить его за последние сутки, но и раскалилась до немыслимых пределов, как только он снова увидел лицо Лорелии и услышал её сладкий запах.
Похоже, его даже бесили мысли о том, что к ней сейчас прикасались руки служанок, помогая ей раздеваться и обмываться в тёплой воде. Что кто-то другой трогал её нежную кожу, расплетал ей косу и вычёсывал атласный шёлк медовых волос, намыливая сколькой пеной мыльного корня совершенное тело. От одних только подобный мыслей кровь Песчаного Пса моментально вскипала в жилах, била в голову и надрывно пульсировала в быстро твердеющей мышце внизу живота. Не удивительно, почему он то и дело приближался к дверям смежной комнаты, за которыми находилась его временная спальня с трапезной, и припадал разгорячённым лбом к стыку дверей с косяком в том самом месте, где находился крупный скол в виде продолговатого «глазка», через который он и смотрел на то, что происходило в соседней светлице. И, можно сказать, дурел ещё больше, убеждаясь снова и снова, что всё это ему вовсе не снится. И что запах Лорелии в ту же секунду начинал щекотать его ноздри и затуманивать раскалённый разум. Казалось, он и мог его слышать только тогда, когда упирался в неё жадным взглядом и скользил им по её совершенному телу, такому же мокрому и блестящему, как в их самую первую встречу.
Видимо, защитная руна так теперь и работала в его присутствии. Он мог чуять девушку, ощущать её близость и вдыхать её дурманящий аромат только когда видел перед собой или когда её касался физически. И, скорей всего, данная привилегия действовала лишь на него одного. Ведьма вполне могла с этим что-то сделать. Обычно одним заклятием они не пользуются, вернее и как правило, накладывают целую сеть из многослойных магических рун. А в данном случае и подавно. Не зря ведунья говорила, что именно он должен найти Лорелию первым. И он не просто нашёл искомую им беглянку, но и разрушил один из верхних слоёв её защиты. И то, только потому, что ведьма этого хотела и заранее предвидела исход.
– Вы свободны. Ваши услуги больше не нужны. И постарайтесь теперь держаться от этой части дома как можно дальше. Я крайне не люблю, когда мой слух раздражает чьё-то «тайное» присутствие или крадущиеся у дверей шаги.
Он вошёл наконец-то в спальную светлицу, как только служанки помогли девушке обтереться и накинуть на её всё ещё дрожащее от страха тело одну из льняных сорочек своей хозяйки жёлто-розового цвета. Они стояли все втроём в это время у оконницы, можно сказать, в самой светлой части комнаты, и Лорелия, подсвеченная проникающим из окна светом, выглядела в эти мгновения подобно неземному ангелу. А её совершенное тело так и просвечивалось, выделяясь хорошо угадываемым силуэтом сквозь светлую ткань.
Служанки не стали ничего говорить, как и переспрашивать, испуганно склонив головы и поспешно потянувшись к выходу, чтобы тут же привести в исполнение приказ гостя, которого лучше ничем не раздражать.
– Так ты и вправду думала, что сумеешь от меня сбежать, наяда?
Как только входные двери в гостевые светлицы плотно закрылись за служанками, а их торопливый бег почти затих в дальнем конце коридора, Эйдан не сдержался и сделал несколько неторопливых шагов в сторону оцепеневшей у окна девушки. Нервно сглатывая и с трудом сдерживая себя, чтобы, не приведи милостивые боги, не сорваться.
– Ч-что… что вы собираетесь со мной делать?
Лучше бы она ничего не говорила, а то от её дрожащего и такого чарующего голоса у него ещё сильнее мутнело в голове, а тело охватывало жгучим облаком нестерпимого вожделения, пробирая насквозь шокирующей волной острой похоти.
– То, что не успел сделать у Лунных Скал у водопада. Но, думаю, ты и так прекрасно догадываешься что…
Глава десятая
Вовсе нет! Ни о чём она не догадывалась! И уж тем более не имела никакого понятия, чем занимаются подобные мужчины с невинными девушками вроде неё Лорелии. Она и так не могла никак поверить в то, что он её нашёл. Просто каким-то неимоверным способом и поэтому перепугалась до смерти ещё тогда, в том жутком закоулке, когда он снял с неё защитное заклятие, которое должно было отталкивать от неё всех подряд, пока Псы со всем имперским обозом не покинут Приграничье Теарина, а потом и сами Древние Фьорды.
По заверениям матушки Йонетты они должны были это сделать в ближайшие дни. Тогда бы Лия вернулась обратно в лес, к своей прежней привычной жизни. Маску ложной личины она и до этого применяла не раз. Правда, не настолько жуткую, какой была самая последняя, но достаточно неприятную для глаз простых смертных, которые при встрече с девушкой не должны были прознать про её истинное лицо.
Наверное, она слишком увлеклась этим днём, когда прикинулась попрошайкой и начала зачаровывать своим пением заполонивших город прохожих. И вот результат. Её так постыдно поймали, и теперь она стоит в неглиже перед самым страшным имперским жнецом из Огненных Земель. Кажется, нечто подобное ей снилось в последнюю ночь, но не столь реалистично и не в окружении богато обставленной комнаты. А вот сам жнец, похоже, был именно таким, как и во сне. Высоченным, необъятным и пугающе смуглым – в чёрной кожаной куртке, штанах и высоких сапогах со шуровками на швах, но без той своей боевой сбруи с жутким холодным оружием всевозможных форм и размеров.
Но, самое ужасное, он заслонял сейчас своей огромной мускулистой фигурой двери и, судя по всему, всё недавнее время сторожил её с той стороны. Она не просто была в этом уверена, она будто бы чувствовала его постоянное присутствие и даже его жадный взгляд. А теперь и вовсе не знала, что думать и что делать, прекрасно понимая, что означал этот тёмный, буквально пронзающий взор исподлобья от имперского убийцы. Он мог означать только одно. Теперь он её отсюда так просто не выпустит.
– П-пожалуйста… прошу! Я… я ещё никогда не была с мужчиной…
– Да, я это знаю. Но зато умеешь их соблазнять и сводить с ума.
Следующий его шаг казалось, выкачал из комнаты практически весь воздух. На Лорелию будто полыхнуло обжигающим облаком чужой близости и подминающей воли. Ей стало и трудно дышать, и даже стоять на ногах из-за усилившейся в коленках дрожи, как и захотелось со страшной силой отступить назад, чтобы прислониться спиной к деревянной стенке.
– И это очень опасно – обладать столь завораживающей красотой. Не говоря о долге Древних Фьордов, который теаринцы теперь обязаны выплачивать двенадцать долгих колен имперской короне Огненных Земель. Считай, на тебе стоит печать Сириона с самого первого дня твоего рождения, и которому ты теперь принадлежишь, как пожизненная собственность, вплоть до своей кончины. И даже если тебя возжелает сам император…
Пока Эйдан всё это ей говорил, неумолимо приближаясь и преграждая собой абсолютно всё и вся, его голос ощутимо огрубел, понизился и стал больше походить на хриплое звериное рычание. И от его звучной вибрации у Лии ещё сильнее холодели внутренности, стыла в жилах кровь, а по спине и затылку расползался сонм колких мурашек, из-за которых тут же вставали дыбом волоски на коже.
– Даже он не вправе даровать тебе свободу, как и провозглашать вольной имперской подданной. Увы, моя речная Сирена…
Милостивые боги! От его накрывшей с головой будто окутывающей тени и буквально осязаемого взгляда безжалостного хищника, готового в любую секунду разорвать в клочья загнанную им в угол жертву, ей становилось настолько не по себе и страшно, что она уже была готова взмолиться о пощаде. Но жнец не только не останавливался, но и заставлял её паниковать ещё больше. Поскольку она видела в его чёрных, бездушных глазах и чувствовала в его близости то, что он и не собирался от неё скрывать.
– Но ты по крови и месту своего рождения являешься имперской рабыней, права на владение которой может заявить любой приближённый Его Императорского Величества. И сейчас этим правом собираюсь воспользоваться я. Иначе…
Он вдруг поднял руку, и Лия несдержанно вздрогнула и даже всхлипнула. Но так и не отшатнулась, задышав ещё чаще и расширив от страха и до болезненной рези глаза. Как и не отшатнулась от мягкого касания грубых пальцев мужчины, обхвативших её лицо за скулы, щёки и накрывших её дрожащие губки.
Ничего ужасного она в этом так и не почувствовала, невольно вспомнив те моменты, когда его более напористые ласки и поцелуй у Лунных Скал вызывали в ней греховный жар с бесконтрольным желанием. Он будто заражал её собственной похотью, из-за чего её тело моментально реагировало на все его к ней действия и манипуляции. А мощный прилив ответного исступления тут же смывал все недавние страхи и панику, словно морская волна песочный город с берега.
Правда, от этого становилось ещё более невыносимей, так как она не могла не бояться его вовсе. Вот только её истинная сущность рвалась к этому жуткому человеку против воли самой Лорелии, изнывая от жажды испытать большее. Узнать, каково это – быть с мужчиной, как и почувствовать разницу между своими и чужими ласками.
– Иначе этим правом захочет воспользоваться кто-то другой… – смысл его последней фразы едва ли достиг здравого рассудка девушки, так как вторая ладонь жнеца накрыла её грудь под шеей и скользнула под край выреза льняной сорочки. И снова Лия вздрогнула всем телом от очередного шокирующего ощущения, сильно отличающего от тех, какие она испытала в холодной воде.
– А я не намерен допускать подобного расклада вещей. Ты будешь моей… – в этот раз он просипел свой вердикт прямо ей в губы, пока одной рукой стягивал с её плеча и налитой груди сорочку, а пальцами второй погружался в волосы за шеей и обхватывал затылок в жёсткой фиксации. – И только моей. Ты будешь принадлежать лишь мне одному…
Похоже, он уже бредил, хотя, и Лия мало что понимала из его хриплых слов. Особенно, когда он накрыл её задыхающиеся губки своим горячим, сминающим ртом, тут же вторгаясь в её сладкую глубину жадным и совершенно бесстыдным языком. Заставив её снова вздрогнуть, но уже от иных ощущений. От жгучей, пронзительной и одновременно сладкой вспышки ненормальной похоти, которая ворвалась в её тело раскалённой стрелой прямо из самого мужчины. И которая разрасталась и доводила до полного сумасшествия, пока он продолжал её целовать и скользить во рту ненасытным змием искусителем. Или облизывая поверху припухшие уста своей немощной жертвы. А потом снова проникая вглубь, в попытке обвить её язык своим или же заставить отвечать ему тем же.
– Великие боги… кажется, я готов это делать целую вечность… – когда и почему он прервал свой ненормальный поцелуй, Лорелия едва ли поймёт. За пройденное до этого время он успеет её довести практически до полуобморока и до такого сильнейшего возбуждения, какого она никогда ещё раньше в жизни не испытывала, особенно когда занималась этим тайком сама с собой.
Ведь он не просто её целовал, но и обшаривал по дрожащему телу горячей ладонью, сжимая до лёгкой боли грудь или же обхватывая ягодицу срамной лаской. И от этих совершенно новых для неё ощущений её пробирало, как от гудящей в коже и в интимных мышцах сладкого тока от грозовой молнии. И чем дальше продолжалась эта блаженная пытка, тем сильнее становились и эти самые ощущение, и собственное желание пройти этот неизведанный ей путь до конца.
– Иди в кровать. Мне надо раздеться.
Мужчина не просто прервал поцелуй, но и вдруг резко её отпустил, отступая на несколько шагов с таким видом, будто он сдерживал себя от едва контролируемого желания её убить. Может оттого Лия так быстро и протрезвела, мгновенно всплыв из недавнего угара, тут же интуитивно приподняв руки и прикрыв свою девственную наготу.
– Опусти руки и больше передо мной никогда так не делай.
Жнец произнёс свой приказ всё таким же негромки голосом. Но в этот раз Лорелию от его весьма ощутимого жёсткого тона едва не передёрнуло, как и из-за ещё большего пробравшего девушку страха. Тем не менее, она нашла в себе силы опустить руки и даже сделать несколько неровных шагов в сторону высокой кровати.
– И даже не думай там чем-то прикрываться.
Ещё одна отрезвляющая фраза Эйдана нагнала её в шаге от необычного ложа, непривычно широкого и длинного, с красивыми резными столбиками, с верхней рамы которых свисала защитная ткань от ночной мошкары. И, как вскоре Лие удалось узнать, она была застелена не тюфяком, набитым жёсткой соломой, а чем-то очень мягким и до неожиданности приятным (скорей всего, каким-нибудь гусиным или лебединым пухом). А уж сколько сверху лежало крупных меховых шкур. Неужели жнец уже на этом когда-то спал? А может даже далеко не один?
Но сумбурным мыслям девушки было суждено вскоре прерваться. Особенно после того, как она не слишком уверено забралась на очень прочную кровать и приняла вытянутую позу, стиснув едва не до дрожи ноги и кое-как удержавшись от дичайшего желания натянуть на себя одну из мягких шкур. Её внимание практически сразу было перетянуто движениями мужчины из центра спальни.
Он уже успел к этому времени стянуть с себя сапоги, распустить шнуровку на куртке и теперь разбирался с кожаными завязками на чёрных кожаных штанах. Причём проделывал это почти так же неспешно, как и у заводи Лунных Скал. Ну, может быть немного быстрее и более напряженнее, отчего мышцы на его руках, плечах и груди будто жили своей жизнью и завораживающе вздувались или ненадолго «опадали»-расслаблялись. А когда он полностью снял с себя оставшуюся одежду и неглиже, у Лорелии невольно перехватило дыхание, а изнутри опять обдало кипящим жаром, вызывая очередной приступ паники с необъяснимым порывом взмолиться о пощаде.