Ты нам (не) нужен

Выдыхаю рыданием, плечи дрожат, холод сковывает изнутри, когда ощущаю, как Умаров тянет меня за локоть, заставляет обернуться и столкнуться взглядом.

Надменная маска мужчины, сидящего передо мной, словно дрогнула. Марат моргает. Фокусирует взгляд на мне и медленно подается вперед. Вмиг салон автомобиля кажется каким-то слишком мелким, а его атмосфера удушающей…

Тяну ладошку к горлу, словно пытаюсь прикрыться, защитить себя от огромного мужчины, который нависает надо мной, в то время как я лопатками упираюсь в диван.

Пытаюсь увеличить между нами дистанцию, но не получается.

Неожиданно в ноздри забивается запах мужчины. Мускусный. Пряный, припорошенный изморозью и словно пропитанный дождем.

– Оля… – выдыхает мне в лицо и обдает жаром дыхания, рука отпускает мои прядки и скользит вниз, пропускаю сдавленный выдох, когда Марат ловит меня за шею и фиксирует сзади, не дает возможности уйти от его настойчивого внимания. Смотрит сначала в один мой глаз, затем в другой.

– Ты понимаешь, с каким огнем сейчас играешь?! – проговаривает хрипло, голос у него вибрирует, переходит в рык, как у самого настоящего зверя, коим и является Марат Умаров.

– Понимаю, – отвечаю твердо, и я говорю чистую правду…

Наклоняет голову подобно хищнику, взгляда от меня не отрывает.

– Ты нужен своей дочери, – заглядываю в дымчато-синие глаза сурового мужчины. – Не пришла бы я к тебе, не умоляла бы о помощи, но у меня просто нет другого выхода. Ты – отец Миры и только ты в состоянии спасти мою девочку…

Последняя фраза вылетает хрипом, ком в горле становится. Хочу отвернуться, но сильная рука держит цепко, не отпускает. Заставляет смотреть в свои глаза, где в расширенных зрачках я отражение свое запуганное, растрепанное вижу, вязну, как в черном болоте, оторваться не могу.

У меня дыхание становится тяжелым, частым, сердце заходится в страшном ритме, кажется, что ребра проломит.

Дрожу в этих знакомых руках, сильных до невозможности, и на лицо его бледное смотрю, когда приникает совсем близко, а я чувствую, что сдерживает. Себя сдерживает, чтобы не воплотить то, что обещал, ведь предупреждал Умаров, чтобы не попадалась ему на глаза. Неспроста…

– Я не лгу, Марат, как и тогда не лгала, – делаю еще одну попытку добиться отклика, а он смотрит на меня долго, пронзительно, пока, наконец, не выпускает из рук, не одергивает манжеты сорочки на широких запястьях перед тем, как оглушить резко:

– Хорошая попытка. Только ты не учла одного фактора, дорогая, я – бесплоден.

Оглушает новостью. Бесплоден…

Выдыхаю удивленно, с трудом понимаю, что он мне сейчас сказал.

– Бесплоден, – повторяет, будто приговор озвучивает. У него лицо каменеет, глаза становятся лютыми, дикими.

Он меня лгуньей считает. Не верит…

Глава 5

– Что, Оленька, не ожидала?! – улыбается, но улыбка эта на оскал смахивает, злой, демонический.

Качаю головой. Марат был моим первым и единственным мужчиной, поэтому повторяю непреклонно:

– Твоей дочери нужна твоя помощь, сделай тест ДНК, все, что угодно, только помоги…

Сцепляю руки в молебном жесте, заглядываю в его глаза, он мой единственный шанс, и я не могу позволить себе проиграть.

– Я бы не пришла сюда, Марат, не просила бы, если бы была хоть толика сомнения в том, что именно ты ее отец…

Отворачивается от меня, смотрит на переднее сиденье, явно раздумывает, а я не могу глаз оторвать от его профиля, от жестких линий.

На что может пойти мать, чтобы спасти своего ребенка?

Наверное, на все…

Поэтому я даже себе не верю, когда голос свой слышу, не верю, что я говорю все это Умарову.

– Ты был моим первым мужчиной, Марат, и ты остался единственным… Мира твоя дочь… и если ты ей не поможешь…

Не успеваю договорить, меня буквально сметает, рывком приближает к себе, пальцы впиваются в мою руки, больно, очень больно.

В глаза его смотреть и видеть ледяное презрение, которое трескается, прищуривается, не может мне поверить.

Слишком уверен в своем диагнозе.

– Ты понимаешь, что ты творишь, маленькая? – рычит практически.

И я лишь киваю, потому что пришла к нему, зная наперед, в какую бездну попаду, упаду на самое дно, потому что это больно… это невыносимо больно смотреть в лицо мужчины, которого поклялась ненавидеть, и знать, что твоя жизнь и жизнь самого дорогого существа на свете зависит от его решения.

– Значит, ни с кем, кроме меня?! – выдает с нажимом и в глазах что-то темное проскальзывает, опасное, яростное.

– Ни с кем, – повторяю отчаянно.

Так никого к себе и подпустить не смогла, всех с ним сравнивала, да и откуда у одинокой молодой мамочки время на свидание и на мужчин?!

Все было посвящено Мире, да и всех, кто появлялся, с Маратом сравнивала на подсознательном уровне и все они проигрывали, уступали.

Опять тянет меня к себе, смотрит так, что душу наизнанку выворачивает.

– Ты ведь знаешь, что с тобой будет, если ты солгала…

Говорит совершенно спокойно, с решимостью человека, у которого оружие в руках и палец на спусковом крючке.

– Я не лгу… Боже, зачем?! Зачем мне лгать тебе, Умаров?! Я ведь не самоубийца… Неужели так сложно поверить?

Повторяю тихо, но решительно, а сама чувствую, как его пальцы мне кожу жгут, как посылают мурашки, каждый вдох с трудом дается, а по венам словно бурлящий кипяток течет, я не могу взгляда оторвать от Марата.

Цепляюсь за его руку и отодрать от себя пытаюсь, потому что его прикосновение невыносимо…

Слишком остро, ярко, порочно… Много воспоминаний… Они обрушиваются на меня безжалостной лавиной…

И сейчас чувствовать его рядом, как приближает ко мне свое лицо настолько, что я вижу крапинке на радужке.

Его пальцы впиваются все сильнее, рука ложится на мое бедро, скользит под юбку, задирает, дергаюсь в его руках, судорожно всхлипываю и сжимаю ноги.

Впервые меня вот так мужчина касается за столько времени, хуже, впервые меня Марат касается и как раньше, как тогда, когда я счастлива была…

Нависает сверху, а я сопротивляюсь, дергаюсь, если раньше это касание вызвало бы водоворот чувств, когда я сама бы прильнула и бесстыже потерлась, вызывая собственную дрожь, то теперь я замираю в руках Умарова птичкой, у меня позвоночник ломить начинает, а дымчато-синие глаза внимательно следят за моей реакцией на свое горячее прикосновение.