Мужчина с собачкой

– Убитого? – переспросил Глеб. – Убили Новака?

– Верно, – кивнул Вольшек. – Его обнаружил почтальон около шести утра. Он издали заметил вспышку и поспешил сюда, а потом позвонил жандармам.

– А дочь Новака? – уточнил Глеб.

Броцлав не был самым маленьким городом королевства, но как-то так выходило, что здесь почти все знали друг друга если не лично, то хотя бы в лицо. А Клару Новак не обсуждал только ленивый или слепой. Глеб даже подозревал, что о Кларе Новак не говорила только сама Клара Новак, не замечавшая ни взглядов мужчин, ни попыток за собой поухаживать. К своему стыду, Глеб и сам как-то попробовал заговорить с этой девушкой, заглянув в аптеку Казимира, но рейна настолько углубилась в собственные мысли, что, кажется, даже ни разу не посмотрела на следователя.

– А вот тут все очень странно, – вздохнув, печально сообщил Давидовский. – Мы не обнаружили Клару Новак. В доме ее нет. Как и вокруг. Еще предстоит опросить соседей, но пока неизвестно, где находится рейна Новак.

Глеб судорожно вздохнул, но тут же взял себя в руки. Девушка девушкой, но он на службе. И чем лучше выполнит свою работу, тем быстрее отыщется дочь аптекаря.

– Идем, – позвал Вольшек, не подозревая о мыслях приятеля. – Там уже все осмотрели.

Давидовский кивнул ближайшему спецу и обошел деревянный щит, которым жандармы отгородили от толпящихся на улице зевак дверь и витрины аптеки. Стекла почти не пострадали, лишь изнутри покрылись непонятным сероватым налетом.

– Это еще что такое? – уточнил Глеб и даже поскреб пленку ногтем. Та оказалась плотной и липкой, как плесень.

– Я тоже не знаю, – покивал Вольшек. – Но эта гадость, судя по всему, некогда была одним из тех снадобий, которыми Новак торговал. В заднем помещении нашлась емкость, наполовину заполненная этим веществом. – Вольшек мотнул головой. – Похоже, убийца вскрыл герметично запечатанную банку, и частицы тут же распространились по аптеке.

– И для чего только что-то подобное нужно? – покачал головой Ковальский.

– Уточним у кого-нибудь из аптекарей, – сказал Вольшек. – Вполне вероятно, что данное средство должно выдерживаться в закрытой емкости, пока не завершится длительный химический или же магический процесс, после чего компоненты теряют свою летучесть, а их смесь из кучки грязи превращается в…

– Во что-нибудь целебное, ага, – перебил его Глеб. – Но ты помни, что Новак не был магом. Спроси у рейяна Бу?льбика, они с Новаком приятельствовали. Есть вероятность найти убийцу по зелью? На него оно, несомненно, тоже попало.

– Вряд ли, – покачал головой Вольшек. – Почтальон никого не видел, так что убийца сумел быстро покинуть место преступления. Вполне возможно, что он уже избавился от одежды. Оттирается вещество легко. – Управленец по инерции потер рукав пиджака. – Явного запаха нет.

– Магического следа тоже, – вздохнул Глеб. – Жаль. Было бы намного проще, если бы Новак готовил не лекарства, а… чернила, например.

– Или наш убийца сунулся не в эту емкость, а в соседнюю, – согласился Давидовский. – Мы не вскрывали, но по этикетке ясно, что это привезенная из столицы партия красителя. Новак ее уже здесь по бутылькам разливал.

– Красителя? Для чего? – уточнил следователь.

– Для волос, – сверившись с записями, пояснил Вольшек. – Радикальный черный цвет. Обратный адрес: Гаруч, улица Малая Арнауцкая, дом шесть.

Глеб хмыкнул и внимательно осмотрелся.

Торговый зал аптеки выглядел так, будто его долго и основательно громили, а после закоптили: половина стеллажей валялись на полу, содержимое склянок перемешалось, образовав тошнотворное разноцветное месиво с вкраплениями из всевозможных пилюль. Но еще более ужасное зрелище обнаружилось под белой простыней: Ковальский едва узнал в изломанном человеке с перекошенным лицом Казимира Новака.

– Дверь не взломана, – сверяясь с записями, сказал Вольшек. – Аптекарь или сам впустил убийцу, или вошел в здание вместе с ним. Отпечатки картину не проясняют. Их много, и все смазанные.

Глеб и сам это видел. Вокруг погибшего аптекаря весь пол был усеян той же серой гадостью, что и стены, но на полу ее основательно затоптали.

– Был ли шанс найти хоть один четкий отпечаток до того, как тут все… – спросил Ковальский с толикой разочарования, – испортили?

– Первыми прибыли жандармы, – пояснил Вольшек. – И они же первыми обнаружили, что найти нормальные отпечатки невозможно. Почтальон не подходил к телу, еще издали понял, что Новак мертв, и сразу же ринулся вызывать подмогу. И уже жандармы сообщили нам. Но следы изначально выглядели так. Похоже, наш убийца был достаточно хладнокровен, чтобы не спеша смазать все свои отпечатки.

Глеб покивал и медленно прошелся по залу. Пара жандармов тщательно осматривала и описывала содержимое прилавков, кассы и нескольких несгораемых шкафов, дверцы которых были выломаны. Он подивился тому, что довольно толстый металл сильно погнут, словно в аптеке орудовал кто-то с недюжинной силой.

– А это что? – сам у себя спросил Ковальский, заметив бледно-желтое пятнышко под стеллажом, стоявшим рядом с дверным проемом.

– Что там? – наклонившись вслед за коллегой, спросил Давидовский.

Безмолвно отвечая на вопрос, Глеб при помощи носового платка извлек из-под стеллажа аккуратную дамскую туфлю.

– Домашняя туфля? – догадался Вольшек, разглядывая покрытый налетом желтый ситец.

– Похоже, она принадлежит рейне Новак, – сказал Глеб, с прищуром рассматривая туфлю так и эдак.

– Ничего особенного, – отмахнулся Вольшек. – Просто туфля.

Глеб не был согласен, но промолчал. Сначала ему хотелось увидеть всю картину, а уже потом делать какие-то выводы. Вернув туфлю на прежнее место, следователь прошел дальше.

В задней комнате, отведенной под склад, царил еще больший беспорядок, чем в торговом зале. И слой серого налета тоже оказался больше, а на полу среди разбитых бутылочек голубого стекла валялся внушительный глиняный горшок, из которого на пол высыпалась целая горка серого порошка. Повсюду были пятна белых и желтых кремов, мазей, валялись коробочки пилюль и пакетики с порошками.

– Удручающая картина, – вздохнул Вольшек и громко чихнул.

Глеб согласно покивал и помахал перед носом, пытаясь разогнать плотные ароматы лекарств и травяных сборов, щекотавшие нос.

Столовая и кухня тоже пострадали от вторжения неизвестного: ящики выдернуты, их содержимое разбросано по полу, посуда разбита и растоптана, со стен сдернуты картины. И все покрывал тот же серый налет.

Ничего не сказав Вольшеку, Глеб поднялся на второй этаж.

– И кому мог помешать рейян Новак? – с грустью спросил управленец, идя вслед за Ковальским. – Не представляю. Новак, как по мне, был самым безобидным человеком в нашем городе. К тому же немагом.

– И правда, – согласился Глеб, осматривая просторную светлую спальню хозяина.

Здесь тоже все перевернули, вырвали ящики, вытряхнули с полок одежду, разрезали матрас. Но, даже разгромленная, комната казалась светлой и радостной, как залитая солнцем лужайка.

– Что мы вообще знаем про рейяна Новака? – спросил Глеб.

– Ну… самое очевидное, – ответил Давидовский. – Казимиру Новаку было пятьдесят три на момент смерти. Лет пятнадцать или шестнадцать назад развелся с женой. Та куда-то уехала… Да! В Лиен. Точно. Жил Новак тихо, воспитывал дочь. Ничего особенного.

– Ничего особенного, – задумчиво повторил Глеб, заглядывая в спальню Клары Новак.

Здесь тоже похозяйничали, но совсем немного: сорванные шторы, вываленная на пол одежда и разрезанный матрас. В приоткрытое окно проникал свежий воздух и, не находя препятствия, сквозняком гулял по помещению, шевеля страницы книги в мягкой обложке.

– Да… – протянул Вольшек. – В целом Новаки были самой обычной семьей, и тут такое!

Ковальский прищурился, вытащил из книги ленту, служившую закладкой, и задумчиво пропустил тонкую полоску между пальцами. На шелке остался едва различимый аромат лимона и зеленого чая.

– Так, что там с почтальоном? – встряхнувшись, уточнил он. – Ты его лично опросил?

– Им занимается виталист, – ответил Вольшек. – Сейчас он в доме соседки Новака, рейяны Мни?шек.

Мужчины быстро пересекли дом в обратном направлении и направились к соседнему строению.

Хоть дом Ирены Мнишек и не пострадал от нападения, там царил не меньший кавардак, чем на месте преступления. В большой уютной гостиной, обставленной светлой мебелью, на широком диване полулежал сухонький рейян в серой форме работника почтамта. В кресле рядом с ним замер виталист, ни на секунду не отпуская ладонь мужчины. Во втором кресле с очень прямой спиной восседала сама хозяйка дома – хрупкая светловолосая рейяна неопределенного возраста. Женщина выглядела встревоженной и опечаленной, она неосознанно кусала губы и мяла тонкий батистовый платочек.