Одна любовь. Найти любовь и исполнить мечты в восемнадцать лет

– Ну, ничего, Господь тебя не оставит, напишешь хорошо, – она прижала меня к себе, и я услышала, как она тихо шепчет какую-то молитву.

– Только Он теперь мне может помочь, мама. Не передать словами, как сильно у меня болит голова. И особенно потому, что от сегодняшнего дня, от всех этих экзаменов зависит моя дальнейшая жизнь, университет, возможность вырваться из этого города и уехать туда, где исполнятся все мои мечты. И вот сегодня я могу все провалить. Я вообще не способна думать.

У меня навернулись слёзы, но, опережая новую волну головной боли, я взяла себя в руки:

– Мне пора, – поцеловав маму, я взяла сумку и направилась к выходу. Повернув замок входной двери, я обернулась и посмотрела на самого родного для меня человека. Она стояла, снова прижав ладонь ко рту, и, казалось, была белее снега. Мне хотелось хоть как-то успокоить маму, потому что видеть ее такой расстроенной и взволнованной было просто невыносимо:

– Знаешь, мам, я сделала все, что могла, и уверена, что хорошо подготовилась. А то, что сегодня случилось… значит, так нужно было. Возможно, сегодня мы станем свидетелями какого-то чуда…

Мама утвердительно закивала головой, но видно было, что она ни чуть не успокоилась.

– Не хотела говорить раньше времени, но скажу. Вчера вечером я поняла, что мое положение просто ужасно. Голова совершенно ничего не соображала, и я уже не могла написать что-то стоящее. Тогда я попросила Его о помощи, сверх помощи на сегодня, о каком-то нереальном чуде. И ночью мне приснился сон… там много чего было, уже и не помню всего, но я отчетливо увидела одно, это наверное самое важное, – цифру «четыре». Огромную, красную. Не хочется думать, что это оценка. Утром я достала тематику сочинений и нашла то, которое записано под этим номером. Представляешь, это лучшее мое сочинение. Я знаю его практически наизусть, напишу, кажется, даже с закрытыми глазами. Так что, думаю, сегодня это будет именно это сочинение, и мне совершенно не о чем волноваться.

Глаза мамы просияли, и она поспешно прошептала:

– Дай-то Бог, дай-то Бог…

Поднимаясь в класс по лестнице, я видела, как плывут ступеньки перед глазами. Меня то и дело бросало в жар. Все, чего хотелось в тот миг, это снять с себя одежду, лечь в кровать и уснуть крепким, спокойным сном. Как мне захотелось, чтобы у меня была волшебная палочка или машина времени, чтобы взять и перелететь на шесть часов вперед, а может, вообще через все экзамены. Страх перед неизбежным сковал меня с неимоверной силой. При всем желании, этого момента было не избежать. Самое разумное – это сконцентрироваться на том, что происходит здесь и сейчас. Лишь одна мысль давала мне силы – все в Его руках. Набрав побольше воздуха в легкие, я вошла в класс и заняла свое место.

Выпускники, затаив дыхание, следили, как один из членов экзаменационной комиссии вскрывал конверт с четырьмя темами сочинений. Никто не мог знать заранее, что в нем. Он был опечатан и прислан в школу рано утром из областного отдела образования. Но мне казалось, что я все-таки имела некоторое представление о его содержимом. Я очень надеялась, что это так.

На доске появилась первая тема. Номер двадцать пять из общего списка. Это была одна из тех тем, которые я не успела раскрыть. По телу пробежала мелкая дрожь. Следующая тема, под номером четырнадцать, тоже попала в это злополучное число. Вдруг, несмотря на жар, мне стало холодно.

– Боже… – прошептала я одними губами.

Наконец я увидела на доске тему, которую я, в принципе, могла раскрыть. Но она казалась мне такой запутанной, что дочитывая ее до конца, я забывала начало. Это было сочинение по роману О. Гончара «Собор».

И все же это было не то, чего я ждала. В своем сердце я знала, просто знала, что этот сон был от Него. Вдруг меня осенило: а что, если номер четыре, который я видела во сне, это всего лишь мои мысли о том, какие же четыре темы выпадут на экзамене, или мысли о теме номер четыре, которую я знала лучше всего. В душе все похолодело. Из того, что я видела на доске, писать мне вообще было не о чем. Даже если каким-то чудом нашим учителям удастся выманить экзаменационную комиссию на обед и у нас будет время пролистать черновики. Но на это даже не стоило надеяться – лица у членов комиссии были неподкупные.

Поставив точку, экзаменатор отошел от доски и положил конверт на стол. Погруженная в свои мысли, я решила еще раз пробежаться глазами по темам, написанным на доске, в надежде найти хоть какую-то зацепку, вспомнить хоть что-то. Но голова болела так, что мне даже смотреть было больно.

Первая тема – ноль. Вторая – вообще не помню такого произведения. Третья – можно попробовать, но я никак не могу ее понять. Четвертая… – что это? Вот она! Четвертая тема была тем самым номером четыре, которого я ждала.

Это была очень красивая и патриотическая тема, основанная на творчестве современных поэтов. На эту тему я могла говорить и писать часами. В одно мгновение все стихотворения и образы всплыли в моем сознании и расположились друг за дружкой в логической цепочке. Мне оставалось лишь торопливо записывать мысли, переполнявшие мой разум.

Я закрыла глаза и мысленно поблагодарила Господа за милость и любовь ко мне, а затем, вооружившись ручкой и листком черновика, начала писать. Сочинение шло как по маслу, будто кто-то писал его за меня. Головная боль прошла, температура спала. Поставив последнюю точку в сочинении, я закрыла черновик и посмотрела на класс. Вокруг царила суета. Как оказалось, экзаменационная комиссия уже давно обедала, а значит, все полным ходом скатывали со своих домашних черновиков, конспектов и учебников все, что могли. Я посмотрела на Дашу, другую медалистку в нашем классе. Она сидела сложа руки.

– Ты уже все? – тихо спросила ее. «Молодец, так быстро!» – подумала я.

Она кивнула головой вперед, туда, где два часа назад сидели члены комиссии. Там, обложившись разными записями, сейчас была ее мать, наш учитель по языку, Алевтина Григорьевна. Я непонимающе пожала плечами.

– Жду, пока допишет… – пояснила Даша, цинично улыбнувшись краем губ.

Ее мать заметила, что мы разговаривали:

– Лиза, ты уже окончила работу? – обратилась она ко мне.

– Да, Алевтина Григорьевна, – ответила я.

– У тебя есть с собой твое сочинение по О. Гончару?

– Конечно… – ответила я, силясь понять, зачем оно ей.

– Дай Дусе, у нас тут ничего не клеится. А у тебя, помнится, там были интересные мысли.

Покорно достав из сумки тетрадь с сочинениями, я передала их Даше. Её мать, забыв о том, что она еще и учитель, в тот момент стремилась помочь своей дочери. Но что мне было до этого? Ведь мне помогал мой Отец…

– Ты устала сегодня, Кузь? Как себя чувствуешь? – мама провела рукой по моим волосам и поцеловала в щеку.

Поджав ноги, я сидела с чашкой чая на диванчике в столовой, не думая ни о чем. За окном уже было темным-темно. И я с трудом представляла, который сейчас час. Не помню, чтобы я когда-то чувствовала себя так легко и счастливо, будто вся тяжесть мира упала с моих плеч. А вместе с ней девять лет давления и страха перед учителем языка, от которого так или иначе я испытывала унижение.

– Да есть немного… но хорошо, что уже все позади, – я улыбнулась маме, глядя в ее серо-голубые глаза. Они были полными света и тепла. – Устала ждать в коридоре… ну, после экзамена. Нам с Дашей сказали остаться, вдруг что-то нужно подправить, какую-то там запятую, если понадобится. Но, слава Богу, не пришлось. А два с половиной часа просидели… Когда пришла домой, сразу уснула. Не помню, сколько проспала… – Я тяжело вздохнула, давая понять, что уже не хочу говорить об этом и подвинула чашку к маме: – Хочешь чаю, мам?

Но мама смотрела на меня взволнованно, ее интересовало все, что происходило сегодня, до мельчайших деталей, и я продолжила:

– Остается только узнать результат завтра, но меня уже это мало волнует. Уверена, что все в порядке. Сочинение получилось просто великолепное, мам, необыкновенное… Такого я никогда раньше не писала… Не уверена, что и сегодня это была я… – Пожав плечами, я опустила взгляд, разглядывая чашку в моих руках, а потом посмотрела маме в глаза и сказала: – Это действительно было чудо, мам, мое чудо… от Него.

– Это было больше, чем чудо, Кузь. И его увидела не только ты.

– Ты о чем? – не понимала я, куда она клонит.

– Я только что от Алевтины… Ну, она пригласила меня поговорить по поводу экзамена. Даже не представляя, о чем, собственно, может пойти речь, я, конечно же, согласилась. Она была очень радушна и гостеприимна, даже угостила вином по такому случаю, чем привела меня в легкое замешательство. Так вот, выпив бокал вина, она сказала, Кузь, что твое сочинение необыкновенно красивое, богатое и полное. Оно словно лилось строка за строкой, подобно песне, и исходило из сердца. Дашино же, по ее словам, получилось сухим и скомканным… Это ее слова. Вот так-то.

У меня к горлу подступил ком, а на глаза навернулись слезы. Но я молчала.

– А Эдуард Владимирович, твой учитель английского позвонил мне буквально полчаса назад и сказал… у него в этой областной комиссии, куда сочинения ваши отправляют, есть знакомые… В общем, опуская детали, он сказал, что твое сочинение признали лучшим в области, Лиза, представляешь? Лучшим!

Она подняла руки вверх, а потом быстро подошла ко мне и обняла мою голову. Я стояла как вкопанная, не в силах произнести ни слова. Слезы покатились из глаз.

– У него спросили, знает ли он такую Степнову из А***, он ответил, что, разумеется, знает, поскольку работает в нашей школе и лично с тобой занимается. В общем, выразили свое восхищение такой высокой подготовкой будущей медалистки…

– Боже, это все Ты… – закрыв лицо руками, я заплакала от усталости и радости. Мама тихо гладила мена по волосам, даже не пытаясь успокоить, понимая мои слезы и мое счастье.

Математику я сдала тоже на «отлично». Задачи были из тех, что мы разбирали в классе, поэтому мне не составило труда решить их еще раз. Кроме того, после украинского я чувствовала себя просто превосходно.

На истории я вытащила не тот билет, который хотела, но последовала мудрому совету нашего учителя истории и начала свой ответ с того исторического момента, который был наиболее близок к нужному, и о котором я с легкостью могла рассказать. В надежде, что, когда дойду до темы билета, члены комиссии скажут «довольно». Так и произошло. Причем ответ на первый вопрос удовлетворил их настолько, что второй они слушали частично, а третий вообще отменили.

Вытянув первый билет на экзамене по английскому, я рассмешила и себя, и экзаменаторов. «О себе», а именно такой была моя тема, рассказывать не пришлось. По их мнению, это было слишком легко для меня. Поэтому я с радостью рассказала об Англии и тоже получила «отлично».

Последнее судебное заседание мамы пришлось как раз на время моих экзаменов, что стало дополнительной причиной для волнений, а после – особой радостью. С мамы были сняты все обвинения, и теперь она была совершенно свободна.

Подойдя к последнему экзамену по русской литературе, я была уверена, что медаль уже моя. Так оно и произошло.

И когда в торжественном зале для награждений я держала в руках свою маленькую желтую медаль, я плакала и думала лишь о том, как хорошо, что в моей жизни есть мама – бесконечно любящая и верящая в меня все эти годы; моя мечта, ради которой я прошла этот путь; и Он, дающий мне намного больше, чем я заслуживала, так сильно любящий меня и слышащий все желания моего сердца.

Мне казалось, самое сложное позади. Впереди ждал выпускной бал, вступительные экзамены в университет и абсолютно новая и прекрасная жизнь, с каждым шагом приближавшая меня к заветной мечте.

В очередной раз примеряя дома выпускной наряд нежно персикового цвета, я поняла, что выгляжу в нем просто прекрасно. О таком платье я молилась почти целый год. На выпускном балу мне хотелось быть похожей на принцессу из волшебной сказки. И именно так я себя тогда и ощущала.