Хозяйка погоста

Через полчаса она вышла на улицу.

– Нам вон в ту многоэтажку, – показала тётя Наташа на один из немногих высотных домов в городе.

Шли молча. Лера размышляла о том, как объяснить, что она многого не знает и во многом не разбирается. И с чего вдруг тётя Наташа решила, что Лера может помочь? Подойдя к подъезду, они увидели мягкие игрушки, стоящие на деревянной дощечке прямо посреди газона, заваленного тающим мартовским снегом.

– Это что? – вырвалось у Леры вслух.

– Здесь женщина из окна выпала. Или выбросилась. Года три-четыре назад. Её дочка носит сюда игрушки. Она учится с моей внучкой в одном классе.

– А как её зовут? – спросила Лера, начиная догадываться, о ком говорит женщина.

– Лиза, по-моему.

Волна жгучего стыда накрыла Леру. Любаша! Это её дочка! Перед глазами живо встала картина: кладбище, плачущая Любаша, которая не может «уснуть», потому что ждёт, когда муж-Пиявка расправится и с дочерью. За случившимися событиями она и не вспоминала про неё. Ещё одно невыполненное дело… Лера была растеряна.

«Как это ужасно, когда истязают родную, любимую дочь, а ты не в силах ничего с этим сделать. Но может ли она помочь? А вдруг снова убьёт человека? Как ей жить тогда?» – носилось в голове, пока они заходили в подъезд и ехали в лифте.

Тётя Наташа нажала на кнопку звонка. Дверь, ведущая в квартиру, была новой, даже плёнку ещё не сняли. На пороге показалась очень симпатичная миниатюрная блондинка лет тридцати пяти; если бы не синие круги под глазами, можно было бы назвать её красавицей.

– Проходите, – кивнула она.

Квартира пахла чистотой, свежим ремонтом и лекарствами.

– Я пойду чай поставлю, – чуть слышно проговорила женщина и ушла, видимо, в сторону кухни.

Тётя Наташа сняла сапоги, повесила в шкаф пальто и кивнула на дверь в комнату прямо перед ними. Лера с обречённым вздохом сняла верхнюю одежду и проследовала за своей спутницей.

С порога в ноздри ударил запах гнили. На потолке она заметила что-то большое и чёрное. Сосредоточилась, будто хотела увидеть Пиявку, и тут же очень сильно пожалела об этом. Наверху, словно на полу, распласталась бесформенная, надутая туша, уже смутно напоминавшая человека. Очень-очень толстого человека. Синее лицо обезображено сиреневыми язвами. Чёрный распухший язык вывален изо рта. Длинные жёлтые, потрескавшиеся ногти на толстых и скрюченных пальцах, будто сведённых судорогой. Из необъятного живота свисает верёвка, напоминающая пуповину, и спускается на кровать. Под ним, окружённая подушками и мягкими игрушками, лежит светловолосая девочка лет пяти. На бледном личике темнеют круги, смешиваясь с тенью от длинных ресничек.

Внезапно туша, которая казалась застывшей, пришла в движение. Налитые кровью глаза стали вращаться, пытаясь сосредоточиться на тех, кто зашёл в комнату. Рот изогнулся в мерзкой улыбке, не предвещавшей ничего хорошего… Это была даже не улыбка – оскал. Висящая пуповина раздвоилась, и отвратительный отросток поплыл в их сторону, ощупывая воздух вокруг.

– Твою мать! – не сдержалась Лера, выскочила в коридор и вжалась лопатками в стену. Голову бросила в жар, а по спине пробежал холодок.

«Неужели они хотят, чтобы я сделала что-то с этим?!» – подумала она и опустилась на корточки, обхватив голову руками.

– Ты увидела, я так и знала! – победно скрестив руки на груди, тётя Наташа наслаждалась собственным триумфом.

Лера, не мигая, уставилась на её брошку. Поблёскивая на груди, словно медаль, она дополняла победный образ.

В целом, тётя Наташа больше напоминала престарелую учительницу. Сегодня она была одета в зелёную блузу в мелкий цветочек и строгие чёрные брюки. Для завершения образа не хватало только очков в роговой оправе.

– Сколько вам лет? – спросила Лера, чем сбила женщину с толку.

– Пятьдесят шесть, – последовал ответ после недолгого замешательства. Тётя Наташа подошла к зеркалу в коридоре и поправила помаду, – это имеет какое-то значение?

– Как вы вообще решили заниматься вот этим всем? – Лера не стала отвечать на Наташин вопрос.

– Да, как-то само собой получилось, – пожала плечами женщина, – я работала диспетчером в котельной. Начала предугадывать, когда плохая смена. Потом почуяла, что поставщик нас с углём «кинет». Потом будущее получилось предсказывать. Затем лечить стало получаться. А к чему эти лирические отступления?

– К тому, что в комнате такая тварь, которую я в жизни никогда не видела. И понятия не имею, что с ней делать, – призналась Лера.

Тётя Наташа присела на корточки перед девушкой и взяла её за руки:

– Понимаю: тебе страшно, но ты здесь не просто так. Сама посуди, когда я пришла сюда, мне сразу стало понятно, что помочь ничем не смогу. Я чувствую здесь что-то, оно… мёртвое. Всё, что могу – отсрочить угасание этой девочки. Это не болезнь, от которой можно найти лекарство. Я чувствую, как из неё уходит Сила.

В тот же день мне звонит Римма, твоя мама, и просит прийти. Стоило зайти в комнату, как я сразу поняла, что ты соприкоснулась с тем же самым. Но, в отличие от меня, ты понимаешь, что произошло. Хоть и не говоришь.

Всё в этой жизни происходит «для чего-то», а не «потому что». Для чего-то попался поставщик, который обманул нас с углём. Может, для того, чтобы, наконец, призналась себе, что в котельной прячусь от мира… Мне было страшно говорить, что я чувствую то, что другие нет. Жизнь не наказывает нас всеми этими событиями. Она распахивает дверь, чтобы мы могли двигаться дальше. Иди домой, подумай! Я побуду здесь и буду делать что могу.

Выйдя из подъезда, Лера долго и жадно вдыхала мартовский воздух. Первые нотки весны уже звучали вокруг. Внутри крепла уверенность – надо постараться помочь.

Дома она пересказала маме то, что увидела в квартире умирающей девочки. Римма в задумчивости села на табурет и через несколько минут произнесла:

– Если не хочется этого делать, ты не обязана. К тому же, если не уверена, что это безопасно. Я очень волнуюсь и совсем не хочу, чтобы ты втягивалась в какую-то авантюру.

– Мам, если ничего не сделать, эта девочка скоро умрёт, – коротко ответила Лера.

– Тогда пообещай мне, что не будешь одна. Позвони Зое, – согласилась Римма.

Лера кивнула и пошла в комнату. Легла на кровать, перебирая в голове события сегодняшнего дня. Решившись, пошла к телефону и набрала Зоин номер. Та подняла трубку не сразу. По голосу было слышно, что она не настроена разговаривать.

– Зоя, скажи мне, в чём дело? Я себя чувствую виноватой. Понимаю, тебе плохо и тяжело, но, пожалуйста, поговори со мной.

– Хорошо, – нехотя ответила Зоя, – я завтра приеду.

Лера постояла немного, держа трубку в руке, потом медленно вернула её на место. Все мысли куда-то вдруг исчезли, осталась только странная и непривычная тяжесть в голове. Вернувшись в свою комнату, Лера села на кровать и стала смотреть в окно. Ветки старого клёна тихонько скреблись в стекло, качаясь от ветра. Совсем как в день похорон Макса. Только тогда они стучались неистово. Лера перевела взгляд на полку с кассетами. Точно! В день, когда первый раз приходила тётя Наташа, кассета светилась слабым фиолетовым цветом. Что это значит? Не может быть, чтобы Макс просто так был здесь. Он определённо хотел что-то сказать. Но как узнать что? Лера встала с кровати и взяла в руки пластиковую коробочку с песнями Цоя. Вложила кассету в магнитофон и включила. Он послушно заиграл:

– Уу, восьмиклассница-а-а-а…

Девушка снова легла на кровать и уставилась в потолок, теребя коробочку. Повинуясь порыву, поднесла её к лицу и вдохнула запах. Мир померк… Возникло ощущение невесомости, потом – падения… Вокруг мерцали какие-то образы, силуэты и пятна света. Наконец, эта пытка закончилась. Невыносимо яркий свет окружил девушку. Пахнуло летней жарой. Пытаясь раскрыть слезящиеся глаза, Лера различила голос совсем рядом. Это был голос её брата!

– Что вам надо? – как всегда в своей манере, немного с вызовом спрашивал он.

– Уезжай отсюда. Далеко, как можно дальше, и никогда больше не возвращайся! – прохрипел голос в ответ.

Лера смогла различить силуэт сгорбленной старухи в аляповатом цветастом платке. Пересиливая режущую боль в глазах, девушка раскрыла их как можно шире: старуха стояла совсем близко от Макса. Выглядела она очень неприятно: крючковатый нос и неестественные чёрные брови, из-под которых выглядывали чёрные уголья глаз. Рядом со старухой стояла черноглазая и черноволосая девушка с грубыми, будто мужиковатыми чертами лица. Целый ворох цветастых юбок колыхался, когда она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Неестественно большая для её тонкого стана грудь, норовила выпрыгнуть из ярко-алой блузы. Третья фигура никак не хотела проявляться, и Лера уже собиралась бросить попытки разглядеть, как внезапная догадка заставила её сердце учащённо забиться: это же Эд! В кожаной куртке, той самой, в которой он бы в день их знакомства. Чёрные как смоль волосы привычно зачёсаны назад. Лера часто шутила, что в нём есть цыганские корни. Эд отмахивался, а сейчас она явно поняла – это правда! Широкие плечи юноши подёргивались, а вена на шее вздулась – как всегда, когда он сильно злился. Острый длинноватый нос сузился и походил на клюв.

– Я никуда не поеду! Чтоб меня ещё какие-то гадалки вокзальные пугали! – с вызовом ответил Макс, оглядывая поочерёдно всех троих.

– А я тебе говорил, он видит её. Нужны были доказательства – лови! – зло бросил Эд. Лера никогда не слышала, чтобы он разговаривал подобным тоном.

– Вижу, насквозь вас вижу! И особенно тебя! – Макс ткнул пальцем в девушку.

Лера сосредоточилась и посмотрела сквозь них. Пиявку на спине Эда она увидела сразу. Изображение старухи замерцало, словно пропадая…

«Вот в чём дело – она мёртвая!» – догадалась Лера. Перевела взгляд на девушку, и глазам стало невыносимо больно. Никак не получалось сосредоточиться. В висках запульсировало от напряжения. Из последних сил Лера ещё шире открыла глаза. Пространство вокруг незнакомки было наполнено ярко-алым цветом. Такого цвета Лера ни разу не видела. Внезапно девушка-цыганка повернулась и посмотрела Лере прямо в глаза – она её явно видела! Изображение потемнело, и последнее, что Лера услышала, было:

– Кончай с ним.