Витражи

– Вы с ума сошли, – только и сказал ей Орасио.

– Дядя учил меня никому не спускать обид, – с трудом, явно сдерживая позывы к рвоте, усиленно дыша, ответила она.

– А с женихом как же тогда? – сдерживая усмешку, уточнил одноглазый.

– С женихом?.. – она машинально взяла полную кружку с настоем. Осушила в пару глотков. Служанка подала ей вина – девушка так же выпила и вино. Только после этого выдала:

– Да, с женихом мне не повезло! – и стукнула кулаком по столу.

– Не лезьте на рожон из—за пары неосторожных слов, – только и сказал Фарреш. Он положил ей руку на плечо. – Поверьте, мужчины бывают более рассудительны.

– Угу, точно. Я пос-стараюсь, – пообещала она начинающим пьянеть голосом.

– Господин Орасио, – подошла к ним Мануэла, – подводы прибыли.

– Госпожа Мануэла, я жду господина Кемвриха. Вы же знаете, что мы вдвоём занимаемся всеми делами.

Кемврих Йент приехал к обеду. Возчики с подводами были уже готовы, и Кемврих начал всех подгонять.

– Сегодня вечером подойдёт каррака4, – как бы между прочим сказал он Фаррешу.

– Я поеду с вами, – сказала Элиона. Так, чтобы это услышал только Орасио. Он подумал минуту, потом кивнул – собирайтесь, мол.

– Что за девушка? – тихо спросил Кемврих у Орасио.

– Попутчица, – просто и тихо ответил тот. – В дороге встретились. Кемврих только хмыкнул.

Выехали поздно вечером, когда стемнело – возчики на двух подводах, Кемврих, Орасио и Элиона верхами. Заехали в глухую рыбацкую деревеньку, где к ним присоединились шестеро человек – грузчики, не раз уже помогавшие Йенту и Фаррешу. Далеко за полночь приехали в незаметную бухту, где на якоре стоял торговый корабль. Кемврих и шкипер обменялись паролями, и началась перегрузка мешков с корабля. Кемврих и Орасио считали и пересчитывали мешки, делали пометки в записных книжках. Наконец, как всё закончили, шкипер и грузчики получили каждый свою мзду. Возчики двинулись своей дорогой, а трое всадников – обратно в гостиницу.

Но не успела троица удалиться от бухты, как наткнулись на троих всадников в фиолетовых плащах, расшитых золотыми и алыми узорами – так одевались солдаты «Огненной руки». Пришлось взяться за оружие. Воспользовались неожиданностью – удара мечом или клевцом в лоб оказалось достаточно, чтобы противник уже больше не встал. Остальной путь проделали в спешке и молча – ещё раз встречаться со слугами барона никому не хотелось, да и вторая встреча могла оказаться менее удачной.

Вернувшись в гостиницу, Орасио и Кемврих попросили хозяйку распорядиться и подготовить еще две комнаты. Благо за утро со второго этажа успело выехать несколько постояльцев и освободить те комнаты, что были расположены рядом с Фаррешем. Госпожа Мануэла тотчас велела слугам подготовить помещения для гостей. Орасио поинтересовался, не было ли для него какой почты – но нет, ни с ближайшей голубиной станции, ни из других мест никаких весточек не было. Он попросил к себе в комнату чаю и кувшин с вином. Поднялся на второй этаж, плюхнулся на топчан с матрасом, набитым ароматным сеном и вытянулся. Служанка внесла пару кувшинов и глиняные кружки, по его просьбе налила чаю. Он отхлебнул и тут же подумал, что дважды за день появление солдат «Огненной руки» – это очень нехорошо. Пора действовать.

Он допил чай, встал, поставил кружку рядом со свечой и вышел из комнаты. Постучался к Элионе в соседнюю дверь. Та открыла:

– Входите, Орасио.

– Извините, что поздно. Не помешаю?

– Если бы помешали, я сказала бы вам.

– Элиона, вы хорошо знаете своего жениха?

– Пожалуй… – она задумалась. – Пожалуй, знаю. Не очень хорошо, но знаю.

– Расскажите всё, что о нём знаете.

– А вам-то к чему? – удивилась она.

– Не спрашивайте, просто расскажите. Сейчас это может иметь значение.

* * *

– Объясните мне, барон, – говорил Дамзану Гримбару толстяк в темно-красной гвардейской куртке, – какая радость вам гоняться за этой девчонкой?

– Тут дело принципа, милейший господин Бернхаш, – ответил барон. – Вот уж скоро полгода, как меня приказом его величества отстранили от должности временно управляющего Вайендоком. За последние три года у меня здесь набралось достаточно недругов. И лишняя возможность неповиновения мне ни к чему. Дядя девчонки, г-н Гемрит, благословил её выйти замуж за меня, а она отказывается подчиниться. Я не могу это так оставить.

Бернхаш в раздумии почесал бороду.

– Многих сильных мира сего сгубила женщина, – проговорил он. – Как помните из Священного Писания, Самсон доверился Далиле, и пал от руки филистимлян.

– Не люблю святош, принимающих личину коронного офицера, и офицеров, принимающих личину святош! – вспылил барон. – Признаться, с вашим коллегой капитаном Октином легче было говорить, а вы что, поп или проповедник? К месту и не к месту у вас цитаты из Святого Писания.

– Господин барон! – встал из-за стола офицер. – Вы сейчас всего лишь частное лицо, а я посланец его величества. Вам угодно любить или не любить священников, но офицера короны и его величество Карла Десятого вы уважать обязаны. Не забывайте, его величество благоволит вам – вы огнём и мечом усмирили здесь бунтовщиков. Но малейшее неповиновение мне или другому представителю короны приведёт вас на ту же виселицу, где ещё недавно болтались зачинщики бунта. – Бернхаш выждал паузу, налил из кувшина себе вина, отпил пару глотков, присел и уже более спокойно сказал. – Думайте, что говорите. И поверьте, мне лично не хотелось бы. Но, сами понимаете, – мой долг блюсти местные настроения.

Было видно, что слова гнева или даже приказа застряли в глотке барона. Красный было цвет лица спал, но не уступил места бледности. Гримбар понял, что собеседник его не шутит, и минуту-другую осознавал своё положение. Он, вчера еще властитель в целом графстве, сегодня уже простой дворянин, пусть и с баронским титулом. Впрочем, что титул? Пять тысяч золотых крон плюс ежегодно пятьсот марок серебром. Каждый третий купец и каждый десятый корабельный капитан уже могут купить баронский титул.

Гримбар вернулся в своё кресло, налил себе вина. Нет спору – ему нанесена обида, но тем тяжелее, что свидетелей нет, и подобного полусвятошу-полуофицера не призовёшь к ответу. Выход только один – ждать. Подниматься выше и ждать, когда сможешь отплатить за обиду.

* * *

В ту эпоху предпочтение в оружии пока ещё отдавалось мечу и его видам перед длинноствольными тяжеловесными пищалями, аркебузами и ручницами. Падение рыцарского сословия привело к тому, что меч из ограниченного употребления перешёл в руки простых пехотинцев, кавалеристов, артиллеристов, моряков… Всякий уважающий себя купец или ремесленник предпочитал повесить на пояс меч, а то и пару кинжалов подлиннее. Появились люди, предпочитавшие кутаться в серо-коричневые плащи с капюшонами, или закрывавшие лицо шляпами и повязками – таких по внешнему сходству с известной птицей и её образом жизни называли сычами. Они охотно продавали свой меч подороже или вставали на службу к появившейся ещё при Филиппе Благочестивом тайной полиции. Эти «рыцари» слыли не имеющими ни чести, ни совести.

Но были и другие, их называли ещё вольными кавалерами или кавалерами дороги, ещё «скименами» (львятами). Они водили дружбу с купцами и моряками, помогали крестьянам и фермерам. Кавалеров дороги можно было видеть и на корабле, идущем в Западные или Южные моря, и в охране купеческих караванов, идущих через горы в боралистанские степи, Бакрию, леса Черной Рыси, другие страны. В отличие от сычей вольный кавалер ни за какое золото не согласился бы убить человека, он мог согрешить излишним вниманием к вдовушке или девице, разорением погреба в трактире. Взять чужое считалось у кавалеров бесчестьем, но каждый клан или «товарищество» имел в заброшенных замках или пещерах свои схроны и клады, и каждый мог воспользоваться ими, как Фарреш в уже описанном случае. За смертоубийство в пьяном угаре или по неосторожности, без причины кавалера казнили свои же – живьём закапывали в яму, поверх него ставили гроб с убитым. Таковой кавалер мог стать контрабандистом, обыкновенным солдатом, но откровенный разбой претил благородной натуре и неписаному кодексу.

Настоящие разбойники, грабители и другие «работники ночи» соблюдали старый обычай и держались особо от сычей или «бьющих без промаха», и вольных кавалеров, «бьющих весело».

* * *

Только рассвело, когда Фарреш выехал в дорогу – до Рабанкауна всего день пути, а охотничий домик барона наверняка покажется раньше. Орасио предупредил Кемвриха, чтобы тот позаботился о девушке и постарался её занять. День туда, день там, день обратно – трёх дней достаточно, а если задержаться, то из охотника-одиночки он рискует стать дичью-одиночкой. Подобного ему не хотелось.

К концу дня нужный домик нашёлся. Слава Богу, он ещё и оказался пуст – значит, Орасио опередил противника на шаг. Это уже хорошо. Закрыв дверь, он расположился в уголке за холодным очагом, завернулся в плащ и провалился в тревожный чуткий сон.

…И также внезапно из него вынырнул – за окном всё было покрыто мелким снегом, лежать было очень холодно. Отчетливо слышались шаги. Он прислушался – двое верхами, сравнительно далеко отсюда. Поискал глазами, нашел крупную щепку и зажал зубами – чтобы те не стучали друг об друга. Вышел из домика. Проверил кинжал и меч – вынимаются легко. Посмотрел пистолет, запалил фитиль, чтобы тот тлел. Забил пули в оба ствола и осторожно засыпал порох.

Двое всадников оказались слугами и ехали прямо к домику.

– Ох, чую, будет сегодня охота, – сказал один.

– На оленя или на лань? – хохотнул другой.

– Там увидим.

Слуги скрылись за деревьями. Фарреш спрыгнул с коня и осторожно пошел вперёд. Ему посчастливилось – барон спокойно ехал один и дремал в седле. Удар камешка о кирасу заставил его подскочить и открыть глаза. Шагах в двадцати от него стоял человек с пистолетом наизготовку.

– Доброй охоты тебе не желаю, гиена, – нараспев сказал одноглазый человек с пистолетом. – Спешивайся, если тебе дорога честь.

– Я не знаю тебя, – ответил ему барон. – Судя по приветствию, ты из «скименов»? Я не имел с вами дела.

– Ты не имел дела, ты просто сначала ложно обвинил более двух сотен наших в помощи бунтовщикам, а потом решил продать нас в рабство потомкам Черной Рыси. Ты переусердствовал в своей службе королю и забыл о родине, барон.

Барон дёрнул было пистолет из седельной кобуры, но моментально нож воткнулся в его правую руку. Гримбар еле удержался, чтобы не зарычать и не застонать от боли, лишь скривился.

Как назло, из слуг и солдат в округе поблизости было всего двое. Пока услышат выстрел, пока прибегут… Барон сжал зубы, сползая с коня. Он взялся было за меч, но рука не слушалась.

– Ты видишь, я уже ранен. Дай мне уйти.

– Кирасу снимай, – потребовал одноглазый. – Иначе стреляю.

– На выстрел сбегутся слуги, их здесь около сорока.

– У меня лошадь поблизости, я успею уехать.

Барон начал расстёгивать левой рукой плащ и ремни кирасы. Воспользовавшись секундой, из чехла рядом с седлом той же левой достал кинжал и метнул в одноглазого.

Выстрел оглушительно разнёсся по округе, испугав утренних пташек, а пару мгновений спустя раздался второй. Одна пуля пробила лоб, вторая – горло. Фарреш подошёл к баронскому коню и переложил пистолеты из седельных сумок себе за пояс.

– Доброй дороги, господин барон. Ваша охота закончилась.

…Поздним вечером того же дня он въехал на гостиничный двор. Войдя в зал, мужчина с удивлением увидел, как навстречу ему из-за стола бросилась Элиона:

– Орасио, где вы были?! Я переживала за вас.

– Не стоило. Пришлось, конечно, поездить по делам, но всё хорошо, – он встретил взгляд Кемвриха. – С делами покончено, теперь можно и отдохнуть.

Дверь распахнулась, и в зал вошли пожилой помещик в дорожном кафтане и молодой человек в желтом офицерском мундире. Элиона бросилась к ним:

– Дядя Бриан! Михаллин! Как вы здесь?

– А мы тебя уж, считай, второй или третий день ищем, – ответил весело офицер.

Орасио невольно поймал себя на чувстве досады. Или разочарования? Впрочем, он сделал всё, что нужно, теперь же надо просто отдохнуть. Подняться на второй этаж и лечь на уже знакомый за несколько лет топчан. А благородная дева пусть и дальше обнимается с этим своим офицером.

Примечания